Завещание Петра - Никита Велиханов
— Последнее не обязательно. Достаточно опасности и достоверности, —отреагировал Борисов. —Шкалу бы неплохо какую-нибудь ввести.
Илюша предложил случаи с самым высоким уровнем опасности и достоверности обозначать начальными буквами греческого алфавита, а с самым низким — конечными. С соответствующей раскладкой дел по всем промежуточным буквам. Майор согласился, и Большаков скрылся в своем бункере. Память КСКР уже содержала данные об аномальных явлениях, зарегистрированных на территории разных стран начиная со сто тридцатого века до нашей эры по сию пору. На следующий день Борисов получил отчет. Ситуации с литерой «альфа», соответствующей непосредственной и явной угрозе массированного вторжения инопланетян в Россию, концу света и т.п., значились в количестве нуля штук. Ситуаций типа «бета» было уже две. Под литерой «гамма» значилось 198 случаев. Группа «дельта» включала в себя 1336 аномальных ситуаций, и этим майор решил ограничиться, увидев в следующей строке пятизначное число. В конце концов, нельзя объять необъятное, а Россия —великая страна, и на всякие мелочи можно не обращать внимания. Майор приказал Большакову распечатать для него первые 1536 дел и в дальнейшем представлять ежедневный отчет по первым четырем... нет, для верности первым пяти греческим буквам. Последующие полтора месяца Борисов изучал дела, одолевая в день по 30—50 случаев. Большаков немного жалел потраченной бумаги, но читать большие тексты с монитора Борисов не любил. Ему нужно было походить по кабинету, раскладывая дела то так, то эдак по разным стопочкам. Он обязал всех подчиненных прочесть эти материалы и обсудил с ними некоторые случаи. ещё через пару недель для него, как говорится, забрезжил свет в конце туннеля. Руководитель ГРАС почувствовал, что обычные спокойствие и уверенность в себе возвращаются в его душу. Работа как работа. Материальная база неплохая. Хотя автопарк, прямо скажем, античной эпохи. Команда маленькая, но спаянная. А на кляузные заявления завистников о том, что майор Борисов занимается ерундой, теперь можно было не обращать внимания.
* * *
Оренбург. 6 апреля 1999 года. 4.06.
...Когда Виталий выбежал из подъезда, в подвале раздался громкий хлопок —словно пробку вышибло —и послышалось переходящее в свист шипение. Труба все- таки дала трещину, и газ рванулся наружу, расширяя себе дорогу. В слабом рассеянном свете уличных фонарей и немногих освещенных окон капитан увидел силуэты двух человек. Их темные фигуры четко выделялись на фоне нерастаявшего снега. Один находился слева от машины — белой «Волги», — а второй был ближе к дому и смотрел на то самое окно в подвале, за которым находилась лопнувшая труба. У него в руке было оружие — марку Виталий не разобрал, но мог бы уверенно сказать, что это винтовка с подствольным гранатометом. Ларькин вскинул пистолет и выстрелил в того, кто был с винтовкой. Человек опрокинулся, выронив оружие. «Как-то он не так упал», —подумал Виталий, наводя «Макаров» на второго. Но тот успел спрятаться за машину и сам уже целился в капитана из пистолета с глушителем. Ларькин резко качнулся вправо, и воздух слева от него распорола пуля. Капитан выстрелил —просыпалось несколько крошек бокового стекла машины — и сделал кувырок вбок. Теперь ему стало совсем не видно второго, но зато он увидел, как первый противник поднялся, пытаясь нашарить на земле свою винтовку. Ларькин выстрелил ещё два раза, и после второго выстрела тот снова упал, но теперь капитан уже знал, что размазал три пули о его бронежилет.
Капитан снова переместился в сторону подъезда и увидел, что «Волга» тронулась с места, загородив лежавшего противника. Ларькин решил больше не портить им машину. Хотя будь у него сейчас майорская «Гюрза», пробивающая бронежилеты с I по III класс... Ну, ладно, он же не Большаков, чтобы всё предвидеть... Хотят уехать — пусть уедут. Будет гораздо хуже, если они останутся и попытаются хотя бы раз попасть из своего подствольника в подвал. Вот на случай такой попытки Ларькин и намеревался приберечь патроны. Он не догадывался, что для осуществления своих планов неизвестным нужно было не приблизиться к подвалу, а отъехать от него подальше...
* * *
Записка Ю.Н. Борисова.
Содержание зашифрованного файла OUSNECH1.DOC
«Появление на свет так называемого «Завещания Петра Великого» относится самое раннее к концу XVIII, а самое вероятное — к концу XIX века, периоду, предшествовавшему Первой мировой войне. Известен его англоязычный вариант, якобы добытый английской разведкой у немцев. Стилистический анализ этого текста вряд ли может дать ответ, насколько он соответствует эпохе Петра I, так как является позднейшим переводом с немецкого одного из языков, на котором, как утверждается, и было написано «Завещание». Данное сочинение является, безусловно, апокрифом — текстом, приписываемым какому-либо историческому лицу. Представляется, однако, сомнительным, чтобы Петр I не только сам писал, но принимал хотя бы какое-то участие в написании этого документа.
Текст, безусловно, отражает исторические реалии того времени: автор обсуждает в первую очередь отношения с Польшей, Швецией, Турцией, откладывая дипломатические игры или предполагаемые войны с такими странами как Германия, Франция, Англия на более отдаленный период. Непрерывные внешние войны выступают в «Завещании» гарантом внутренней стабильности страны. Документ оставляет в сознании читателя образ агрессивной и крайне опасной для своих соседей России, ставящей своей целью внешнюю экспансию, ориентированную в трех основных направлениях: 1) Германия и, впоследствии, Франция, 2) Константинополь, 3) Индия»
* * *
Москва. 29 марта 1999 года. 22.22.
Прощаясь с Ларькиным в метро, Борисов сказал:
— Ручка-то, наверное, бо-бо? Полечи дома.
—Да что мне сделается? —Ларькин сжал свою огромную ладонь. На ней видна была небольшая опухоль.
— Всё равно, вы мне нужны в полном здравии, —упорствовал отец-командир, — Ты врач, так что исцелись сам. Магнезию приложи, помогает. Да что я тебя учу? Короче, бюллетенить не дам.
— Это смешно, какие проблемы. Даже если бы что-то серьезное — всё-таки левая рука не правая.
—Да, —только и сказал сочувственно Борисов, но капитан по интонации догадался, что шеф опять ехидничает. Большакову, чтобы хоть как-то отбить мяч, Ларькин ответил бы, как обычно, по-солдатски: «А, так тебе тоже правой больше нравится?» В разговоре с Борисовым мешала субординация, и оставалось только улыбнуться.
Вообще, всем членам этой команды была присуща эдакая стервозность в общении —в разной степени, конечно. Причина, видимо, была в том, что специфика работы вынуждала их всех время от времени отбрехиваться от подковырок коллег из других отделов ФСБ.
Как-то после одного из совещаний Виталия остановил бывший сослуживец из отдела по борьбе с организованной преступностью ехидный
