Одна птичка начирикала - Злата Иволга
Третьяк уперся ладонями в стол, нависая над ним.
— А еще необоснованно обвинили одну из значимых фигур города, вмешали сюда титулованную дворянку, верховного жреца самого почитаемого храма и семью богатого купца. И все это с шумом, грохотом и на большом празднике. Прямо бык в гончарной лавке.
— Это ваш Путята значимая фигура? ― сквозь зубы процедил Тур.
— И ваша, извините покорно за грубость, боярыня Ярослава тоже вместе со своим могущественным покровителем, ― парировал Третьяк. ― Вот подаст Путята или Ворон голове жалобу, тот отправит ее посаднику, а там и до столицы недалеко. Что, мол, посланник ваш мутит воду в городе да людей почтенных тревожит, а поручение свое, между тем, так и не исполнил. И поедете вы обратно представать пред очи главного дознавателя столицы, а то и самого великого князя. Зависит от длины рук уважаемого Булата. Который будет сильно, очень сильно недоволен.
— Не пугайте меня. Я справлюсь с этим делом, ― выдохнул Тур. ― Я просто очень устал за прошлый день и ночь.
Третьяк открыл рот для следующей отповеди, но его прервал появившийся писарь.
— Подай-ка, голубчик, последние записи допросов, ― приказал Третьяк.
Господарь Тур смотрел, как дознаватель быстро читает, иногда шевеля губами. Третьяк пару раз кивнул сам себе, вернул бумаги писарю и выставил прочь, не забыв проверить, не задержался ли тот под дверью.
— Так. Начнем с самого простого. Зачем вы затеяли повторный обыск дома Ворона да еще и рано утром?
— Я искал гусли, ― на удивление покорно ответил Тур.
— И за каким лешим они вам понадобились? ― миролюбиво спросил Третьяк, хотя внутри него все снова заклокотало от гнева. ― Никто о них и не упоминал, кроме господаря Всеволода. Если бы Чернаву стукнули ее же гуслями, мы бы давно об этом знали. И потом ― как вы себе это представляете ― убийца проникает в дом, ищет по всем комнатам гусли и только потом набрасывается на хозяйку?
— Нет. Потому что все было совсем не так.
Третьяк поднял бровь.
— Тогда скажите, как оно, по-вашему, было?
— Убийцу пустила хозяйка. Если он вообще приходил. В любом случае она его знала, потому как это кто-то из наших подозреваемых. Я отдал купцу Распуте те перья, чтобы он узнал, имело ли там место колдовство. Жрец Велеса тоже склоняется к этой версии. А когда я услышал историю про змея… ― Тур резко прервал свою и без того путаную речь.
— Вы решили, что Путята, ну, или Ворон, обратились к нему за погибельным колдовством, ― закончил за него Третьяк.
— Да, ― неохотно сказал Тур. ― Распута упоминал, что для колдовства против человека нужна его личная вещь. А гусли… Путята, или сам Ворон, или Яр… ― По лицу Тура прошла мучительная гримаса, он не закончил фразу и начал новую. ― Убийца унес гусли, с помощью змея наложил на них заклятие, и оно погубило Чернаву. Все показания свидетелей, кто и где находился в ту ночь, в этом случае будут недействительны. Душегубу надо было только вернуть гусли Чернаве и ждать. Я нашел гусли в доме Ворона и хотел показать их тому самому змею. Весь день его искал, только ночью нашел.
Третьяк присел за стол, подпер кулаками подбородок и ласково посмотрел на столичного дознавателя, совсем как на душевнобольного.
— Вы ему и бумагу прийти в отделение вручили? Я уж не знаю, попадает ли змей под наши законы.
— Говорят, что змей посильнее колдунов будет. А раз его нельзя вызвать на допрос, да и вообще о нем в городе мало кто знает, так, значит, убийце и опасаться нечего.
Третьяк хотел в очередной раз высмеять столичного мальчишку, но что-то в его рассуждениях обеспокоило черноградца.
— В таком случае, необходимо узнать, можно ли убить с помощью колдовства и не оставить следов. За все время работы в отделении я ни разу не слышал, чтобы убивали подобным образом. Конечно, могут огороды с садами попортить, но чтобы вот так… Хотя я в ведуньих делах плохо разбираюсь. Вы говорили с верховным жрецом Велеса о змее? ― спросил Третьяк.
— Пока не успел. Змей сказал, что почти не вмешивается в людские дела. Иногда забредают к нему с просьбами в любви помочь или удачу приманить. Он им, бывает, и помогает за плату. Неравнодушен он ко всяким редким драгоценностям. Но за убийственным колдовством к нему не обращались.
— Так, так, ― Третьяк забарабанил пальцами по столу. ― И как я должен теперь оформлять бумаги? Вы же писаря с собой не брали?
— Я был не уверен, что меня-то не съедят. А кормить кем-то еще я его не собирался.
Третьяк со вздохом покачал головой.
— Это или исключительная храбрость, или бесконечная глупость.
— Вы были когда-нибудь молоды? ― неожиданно спросил Тур.
— Теперь я понял, зачем вы к змею потащились, ― Третьяк вложил в голос всю дозу яда, на который был способен.
Тур отвернулся.
— Я стараюсь быть непредвзятым, как вы и советовали. Но жду того же от вас. Не следует рассматривать каждую мою версию, как сны умалишенного.
Третьяк вдруг ощутил вину. В самом деле, он тоже не совсем ровно относился к столичному гостю. Считал того никчемным юнцом, к тому же растерявшим от любви к бедной боярыне последние остатки мозгов. А он к змею пойти не побоялся. К которому в прошлый раз дружиной ходили и двумя жрецами. Может, господарь Тур не так уж и безнадежен? Если бы он еще не злил людей, подобных Путяте, и не вмешивал в дела отделения служителей культов.
Третьяк перевел дух. В любом случае версия об убийстве колдовством пока имела место быть. Если не змей помог душегубу, то, значит, кто-то из городских колдунов. Но это же опасный свидетель. Убийца мог запаниковать и тоже убрать его с дороги. Х-м-м… Надо бы узнать, не пропадал ли кто-нибудь из ведунов за прошедший год, про кого не заявили родственники и знакомые. Тут что у Путяты, что у Ворона есть все возможности замести следы. И боярыня Ярослава могла уговорить своего могущественного покровителя помочь ей. То-то он теперь сует свой чересчур мудрый жреческий нос в дела отделения, в очередной раз, кстати.
Третьяк принялся излагать эти свои соображения Туру, когда их неожиданно прервали. Время было довольно раннее, поэтому оба дознавателя удивились, когда в комнату зашел купец Распута с родственником. За ними бежал служащий отделения и, путаясь в полах мятого зипуна, вопил, что без позволения здесь находиться не положено.
Третьяк махнул рукой на подчиненного.
— Оставь. Раз пришли, значит, по
