Зенит (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна

— Участковый уполномоченный лейтенант лициип Алексеева. Поговорим?

Евгения Михайловна подняла брови.

— А что случилось?

— У вас — ничего, — отмахнулась Ирина. — Вопрос в вашем предыдущем месте работы.

Клюнуло!

Ирина поняла это, отслеживая реакции женщины. Да и без ведьминских сил тут все было видно.

Дрогнули руки, расширились зрачки, на миг прилила к коже кровь…

Волнуется.

— А что там могло случиться?

— Случилось, Евгения Михайловна. Дети там пропадали, говорят…

Женщина охнула, закрыла рукам и лицо и без сил опустилась на стул.

Ирина, наоборот, поднялась со стула, и пошла поить бедолагу чаем. Вот и пригодился.

***

Евгения Михайловна говорила.

Ирина слушала.

Слушал и директор. Молчал, вертел в пальцах дорогую паркеровскую ручку, и слушал.

В системе встречаются самые разные люди. Евгения Михайловна никогда не была ни подвижником, ни романтиком… ей нравилось возиться с детьми. А вот наука, напротив, не давалась. Ну и чего мудрить?

Почему пошла к неполноценным детям?

Да платят там больше, и надбавки всякие за вредность, и пенсия быстрее. А когда у тебя трое своих детей, когда старшая уже бабушке внуков принесла — это важно.

Очень важно.

Тут каждая копейка на счету будет.

Конечно, тяжело, и морально, и вообще… привыкла. Человек ко всему привыкает.

Работала она в том интернате лет восемь. А потом пришла новая директриса.

Кого уволила, кого оставила…. Только потом Евгения заметила интересную закономерность.

Оставлены были или вовсе уж равнодушные твари, вроде Лианки Столбовой, которым плевать было на детей три раза, либо те, кто как она, работал ради заработка.

Тянул лямку, особо ни во что не вмешиваясь.

А вот людей неравнодушных директриса выживала быстро.

Оно и несложно — такие люди тихо сидеть не умеют.

Один, второй…

Много времени ей не потребовалось.

А через год, примерно так воспитанники начали умирать.

Один, второй…

Вроде бы, от естественных причин? Да, безусловно. Когда погибают дети с патологиями, это не слишком удивляет. У них были кошмарные родители, наркоманы и алкоголики, у них куча врожденных болезней — чего тут удивляться?

Никто и не удивился.

У кого-то сердечный приступ, у кого-то давняя патология, у кого-то пневмония, у кого-то грипп… То есть — как прикинула Ирина, начальник врачебной части тоже был в деле. Ктот-то ж справки о смерти выписывал…

По отдельности?

Да ничего необычного.

А вместе?

Если в одном детском доме за год погибает сразу пятеро детей?

А то и побольше?

Наверное, кто-то свой у директрисы был…

— Но вы ведь не только поэтому ушли? — Ирина смотрела серьезно, испытующе… — Дети и раньше умирали, вас это уйти не заставляло?

— Н-нет…

— Так почему?

Ирина ждала. И наконец…

Видимо, подслушивать, подглядывать и оказываться не в том времени и не в том месте — это национальная традиция.

Причем — всех народов, включая якутов и алеутов.

Евгения Михайловна однажды ночью проснулась и захотела пить. Так глупо, купила соленую сельдь — и всю скушала на ужин. Но селедка так пахла, и была такой ужасно вкусной… с картошечкой, с лучком — устоять было просто невозможно.

Она поужинала, а ночью так захотелось пить…

Как известно, нужен горячий несладкий чай, иначе не напьешься. А заварка, как на грех, кончилась. Пришлось идти на кухню. Там-то нянечка-санитарка и подслушала разговор.

— Они с директрисой прощались.

— Кто?

— Молодой человек…

Ирина принялась расспрашивать внимательно, вдумчиво, и спустя полчаса кивнула.

Похоже, вампир там и отметился. И — неудачно.

То ли он на директрису воздействовал, то ли как-то иначе, но…

Но!

Евгения Михайловна оказалась чувствительна к подобного рода существам. И почувствовала… неправильное.

— Руку дайте, — попросила Ирина.

— Зачем?

— Дайте-дайте… пульс посчитаю.

— Да он вроде и так нормально…

Ирина хмыкнула.

Не могла же она сказать, что ей надо просто дотронуться. Чтобы почувствовать…

— У меня тонометр есть, — вмешался директор. И очень кстати.

— Давайте его сюда, Константин Алексеевич, — обрадовалась Ирина.

Пара секунд, больше ей и не нужно…

Взять Евгению Михайловну за руку, поправить рукав, надеть манжету тонометра…

Ведьме — достаточно.

А ведь и правда — могла испугаться. До истерики испугаться, до сумасшествия. Были у женщины в роду… нет, не ведьмы. Не колдуны, не пророки…

В роду у нее отметились оборотни. Давным-давно, может, лет пятьсот тому назад. А у них чуйка — дай Бог всякому.

— Евгения Михайловна, не бывало с вами такое, что не хочется куда-то идти, или что-то делать, или человек не нравится?

— Бывало.

— Прислушивайтесь к себе чаще, — посоветовала Ирина, глядя на тонометр. Тот, как и следовало ожидать, показывал 120 на 80, хоть сейчас в космос запускай, это при пульсе 60.

Красота!

Хотя чтобы у оборотня сердце заболело, в него надо выстрелить, желательно серебряной пулей. А тут… хоть и далекий потомок, а здоровье все равно должно быть железное.

Железобетонное.

— Могла она и почуять инаковость вампира, и испугаться… при прочих равны шансах эти твари оборотней рвут в клочья. Поэтому оборотни стараются или не связываться, или уравнивать шансы с помощью подручных средств. К примеру — осиновый кол, засунутый в любое место, по выбору вампира.

Ирина подумала, что она столько за этой клыкастой сволочью гоняется…

Поймает — сама убьет!

***

Евгению Михайловну она расспросила еще немного, о порядках на ее прежнем месте работы, и отпустила.

Директора поблагодарила.

— Отдельно хочу вас попросить — не увольняйте Евгению Михайловну. Пожалуйста. Она нам очень помогла.

— Разве что… вы уверены?

— Что с той работы проблем за ней не придет? Уверена.

Директор хмыкнул, но спорить не стал.

— Туда приду я, — вежливо пояснила Ирина.

— Вы уверены, что справитесь?

Девушка хмыкнула.

— Сейчас не девяностые. Должна справиться. Обязана.

Мужчина улыбнулся.

Ну, коли так…

Они дружески распрощались, и Ирина отправилась к Кириллу.

— Юля — отработана. Бестолку. Видимо, потому вампир ее в живых и оставил, — подвел итог Кирилл. — Попробуем с этой директрисой? Как ее, кстати, зовут?

— Юлия Ивановна.

— Забавное совпадение. Думаешь, она еще жива?

— А кто там будет искать? — Ирина пожала плечами. — По документам, небось, все нормально, а в остальном… кому нужны эти дети?

— В природе такие не выживают.

— А мы тратим на них ресурсы, силы, время… да?

Оборотень молчал. Жестоко, но ведь правда?

— Спарту это не спасло, — заметила Ирина. — А если бы они выхаживали слабых…

— То сгинули бы еще раньше.

— Или наоборот — родился бы человек, способный повести их к процветанию? Кто теперь скажет?

— Никто.

— И потом, человек — не животное.

— Вот и проявляли бы это в ответственности. Совместимость смотрели, ясно же, что некоторым парам нельзя детей заводить друг от друга…

— Рано или поздно мы все лечить научимся.

— А пока на планете перенаселение. И ее ресурсы мы тратим все активнее…

— И в космос полетим.

— Ага, полетим мы. На большой губной помаде, ярко-розового цвета…

— Эй, святого попрошу не касаться.

— А если на косметику — и то выделяется больше денег, чем на науку?

Ирина хмыкнула.

— Поумнеют, рано или поздно…

— Только бы слишком поздно не было.

Дальше ехали молча.

***

— Мать твою сорок восемь через семь гробов в один…

Вопль Ирина услышала, войдя в участок.

И — застыла.

Попугай!

Тот самый, здоровущий, кстати — жутко дорогой. Но что он здесь делает?

Ответ Ирина получила ровно через минуту — от Сени.

— Спрячься. Иван Петрович тебя сейчас…