Расселл Джонс - Выше головы!

Время продолжало бежать, и моё сердце отмечало каждую потерянную секунду. Толком не осознавая, что делаю, но чувствуя абсолютную уверенность, что поступаю правильно, я поднял руку, нащупал кнопку пониже затылка и нажал.

«Не забывайте меня!»

…Но почему так не сделал Чарли? Если он хотел умереть, он мог всё сделать сам! Всего-то надо — поднять руку, нащупать кнопку и нажать. Или духа не хватило? А мне? Если бы я, по обыкновению, принялся рассуждать, взвешивая и подсчитывая плюсы и минусы, то наверняка бы нашёл повод сохранить себе жизнь. Чем дольше думаешь, тем слабее готовность. Проделать такое чужими руками гораздо проще: достаточно задать последовательность событий, которая начнётся с твоего обычного поступка, а закончится поступком кого-нибудь ещё. Многие люди, осознанно или подсознательно ищущие смерти, совершали этот же трюк.

А может быть, Саласар прав, и на самом деле я — человек? И поэтому постоянно сомневаюсь, на что-то надеюсь, во что-то верю? Никаких физических отличий нет, их можно обнаружить только на клеточном уровне. Впрочем, в своё время мы обошлись без лабораторных исследований: сопоставили факты, провели анализ, сообщили результат Проф-Хоффу. А он выдал нам «правду».

Саласар тоже искал её… Саласар — последняя жертва безумного убийцы. Или предпоследняя, если считать самоубийство. А я?!

Я не сразу осознал, что могу мыслить, что предполагало два варианта: либо я по-прежнему жив, либо после смерти мозга моё сознание перенесли в машинный носитель. Если последнее, то прямо сейчас должна начаться реструктуризация личности, и я перестану быть Рэем — стану записью с правом накопления информации.

Дикое желание вернуться в человеческое тело и остаться собой подбросило меня на постели — и я сел, да так резко, что в голове помутилось, и я упал обратно, сбросив простыню, которой был укрыт.

— Лежать! — насмешливо приказали мне. — Вот ведь торопыжка!

Глава Станции — её голос. Я медленно открыл глаза и увидел лицо Леди Кетаки, такое родное, такое знакомое! Такое красивое. Или это сон — последняя причуда умирающего разума? Простите, Леди Кетаки! Я умер за вас! Не забывайте меня!..

— Спасибо большое, но после такого я тебя точно не забуду! — рассмеялась она. — Давай, отдышись и поднимайся. Только осторожно.

Смущённый и послушный, словно маленький мальчик, я аккуратно спустил ноги и наконец сел. Огляделся. Глава Станции сидела на стуле у моей постели — у обычной медицинской койки, какие стоят в дежурных лазаретах возле лифтов.

На соседней койке лежал… Когда я увидел стрекозиные очки, то забыл о приказе «не спешить» и резко встал на ноги. Но в этот раз удержался. Саласар! Его грудь поднималась и опускалась. Голову журналиста обхватывал полушлем с прозрачной студенистой начинкой. Такие «умные компрессы» используются при повышенном давлении и лёгких травмах головы.

— Он жив, — пояснила Леди Кетаки, избавляя меня от сомнений. — Сотрясение.

— Странно, — пробормотал я, снова присаживаясь на койку. — Я думал, что он хотел насмерть… Что он не будет жалеть…

— А он и не жалел! У Цзайчжи Саласара замещено шестьдесят семь процентов тканей мозга. Поэтому и уцелел.

— Странно, — повторил я. — Мне он говорил, что ничего такого с ним не делали. Что когда его восстанавливали, матрицы Проф-Хоффа ещё не применяли.

— Ему виднее! Но скорее всего, он подразумевал, что ему не пересаживали те ткани, из которых сделан ты. У него предыдущее поколение, — Леди Кетаки поднялась, протянула мне руку. — Пошли завтракать, герой!

Столовая Лифтовой зоны не была заполнена и на треть. В отличие от первого раза, стены работали — я увидел медленно раскрывающиеся розы, усыпанные бриллиантами капель. Редкий сюжет! Похоже, всё дело в количестве посетителей. Обычно выбирали что-нибудь понейтральнее. Из-за неестественно увеличенных цветов люди выглядели словно представители сказочного «маленького народца».

Наше появление вызвало серию дежурных приветствий. Мы заняли столик в дальнем углу. Леди Кетаки набрала на экране меню свой заказ — и демонстративно отстранилась, предоставляя мне право выбора.

— Лучше вы, — попросил я. — Не могу я об этом думать.

— Хорошо, — она пробежалась пальцами по меню. — А о чём можешь?

Я решил действовать напрямую — и зашептал:

— Почему я жив? Кнопка не действует? Или действует, только если это будет делать кто-то другой?

— Иди, принеси нам завтрак, — велела Глава Станции. — Давай, давай!

Спорить с ней было бесполезно: второй Проф-Хофф! Я медленно двинулся в сторону буфета. В голове немного гудело, как бывает от недосыпа, но только и всего. Хотя приходилось внимательнее смотреть под ноги.

На стойке уже стоял поднос, заставленный порциями — на двоих.

— Вы плохо себя чувствуете? — поинтересовался заботливый камилл. — Вам нужна помощь?

— Справлюсь! — буркнул я, подхватывая еду.

Вообще-то заказанные блюда могли доставить к нашему столику через систему автоматической выдачи, которая действовала в столовой. Вот только андроид, пользующийся услугами камилла, выглядел бы как минимум странно. Особенно в окружении людей, которые не ленились встать и забрать свой завтрак.

Пока я нёс поднос, аккуратно переставляя ватные ноги, экраны, демонстрирующие меню, переключились на программу ньюсов. Первым шёл выпуск фаворита. «Шесть процентов правды». Новая серия. Душка Ирвин с улыбкой от уха до уха допрашивал насупленного Нортонсона. Интервью было взято вчера — до убийства девушки. И до того, как… Но почему ему позволили?!

Я прибавил шаг, опустил поднос на столик и вознамерился засыпать Главу Станции вопросами. Надо было шептать, и поэтому я нагнулся к ней, но она демонстративно взяла меня за кончик подбородка, отодвинула, указала глазами на экран — мол, дай послушать! — и принялась расставлять тарелки с едой.

— Да, ему было тяжело! Ему угрожали. Даже пришлось провести голосование. Потому что его не хотели пускать в салон со всеми.

— Кто не пускал? Команда «Рима»?

— Пассажиры.

— О! И каким был результат голосования?

— Я не помню. Почти поровну.

— Но вы победили?

— Мы остались в салоне.

— А вы не могли сразу отправить его куда-нибудь ещё? А сами бы остались — и никаких проблем!

— Нет, если бы голоса были против нас, я бы ушёл вместе с ним.

— Почему?

Но этом месте Нортонсон должен был что-нибудь сделать. Я бы сделал! Если бы я был человеком, а Ирвин не был бы инвалидом… Да, он умел это использовать!