Джек Вэнс - Машина смерти

Наши правила несколько строже, чем на обычном курорте, и я должен предупредить вас, что любые прогулки по пустыне могут принести только неприятности. Во-первых, там полно хищных насекомых; во-вторых, там нет ни еды, ни воды. В-третьих, туземцы, которые по ночам вылезают из своих берлог, являются людоедами. В-четвертых, мы считаем своим долгом охранять интересы клиентов, и чрезмерно предприимчивый индивидуум вскоре оказывается лишенным всех привилегий.

Сейчас я раздам вам бланки. Пожалуйста, укажите желательный класс обслуживания и меню. Внимательно прочтите список наших правил. Вы обнаружите, что обслуживающий персонал неизменно вежлив, но соблюдает определенную дистанцию. Им хорошо платят, так что не пытайтесь совать им чаевые. Мы с подозрением относимся к подобным поступкам и проводим тщательное расследование их мотивов.

Завтра вам будет предоставлена возможность связаться с лицами, которые могут аннулировать ваш взнос. Вот все, что я хотел сообщить. Благодарю за внимание.

Герсен внимательно ознакомился с бланком и выбрал класс Б, который одновременно с доступом ко всем развлечениям гарантировал ему определенное уединение. Ему случалось есть пищу почти всех народов Ойкумены – даже сандускеров, мрачно подумал он, вспомнив торговца с Ард-стрит, и он не был чрезмерно разборчив. Он выбрал «классическое меню» – меню Альфанора, Новой Земли и доброй трети населения Ойкумены.

Он прочитал «правила поведения» и не обнаружил ничего особенно интересного, кроме пункта 19: «Лица, проживающие в Обменном Пункте и по истечении первичного периода перешедшие в „доступную“ категорию, в первой половине дня должны оставаться в своих номерах, чтобы незаинтересованные посетители могли ознакомиться с ними».

Спустя некоторое время Герсена отвели в его номер, который оказался достаточно комфортабельным. В гостиной стоял письменный стол, несколько кресел, журнальный столик, полка с журналами. Стены были цвета мальвы с оранжевыми пятнами, потолок красновато-коричневый. Ванная комната содержала набор стандартных удобств. Кровать была узкая и довольно жесткая, инфрарадиатор свисал с потолка, как в старомодной сельской гостинице.

Герсен принял ванну, переоделся в чистую одежду, которую нашел в шкафу, улегся на кровать и стал обдумывать планы на будущее. Во-первых, было необходимо избавиться от депрессии и самобичевания, которые были его постоянным состоянием с того момента, когда фонарик Зеумана Отуала вспыхнул ему в лицо. Он чересчур долго считал себя неуязвимым, защищенным самой судьбой исключительно из-за возвышенности его устремлений. Вероятно, это было единственным его суеверным убеждением – считать, что пятеро негодяев, уничтоживших Маунт-Плезант, неизбежно один за другим падут от его руки. Одержимость этой идеей помешала ему совершить простейший поступок, диктуемый здравым смыслом – убить Зеумана Отуала, и теперь он расплачивался за это. Он должен пересмотреть свой взгляд на вещи. Он был самодовольным, негибким, дидактичным. Он вел себя так, будто успех его миссии был предопределен свыше, будто он наделен сверхъестественными силами. Все это, с горечью признал Герсен, было глубоким заблуждением. Зеуман Отуал захватил его до смешного легко. Это далось ему так дешево, что он даже не удосужился допросить Герсена, а просто сунул его в мешок с остальной добычей. Самолюбие Герсена было жестоко уязвлено. Раньше он даже не представлял себе, насколько он тщеславен. Ну что ж, сказал себе Герсен, если абсолютная изобретательность и абсолютная неукротимость действительно являются базисными элементами его натуры, настало время доказать это на деле.

Значительно успокоившись, Герсен принялся оценивать свое нынешнее положение. Завтра он может, если захочет, известить Пэтча о своем похищении. Но проку от этого не будет никакого. У самого Герсена были полмиллиона севов, выплаченные ему Пэтчем и, может быть, семьдесят-восемьдесят тысяч, оставшихся ему от деда. Назначенный за него выкуп был на миллион севов больше. Столько ему ни за что не собрать.

Если бы удалось убедить Кокора Хеккуса или Зеумана Отуала, что они с Пэтчем разделились, они могли бы попробовать снова похитить Пэтча и снизить выкуп Герсена до полумиллиона, который он получил за свой пай в компании. Но Пэтч достаточно умен, чтобы сейчас оказаться вне пределов досягаемости похитителей. Герсен может застрять на Обменном Пункте на месяцы, если не на годы. Постепенно расходы Обменного Пункта начнут съедать прибыль спонсора. Тогда выкуп будет уменьшен. Как только он достигнет полумиллиона, Герсен сможет выкупить себя. Разумеется, независимый покупатель может выкупить его раньше, но это было весьма маловероятно. Так что фактически Герсен должен был оставаться заключенным Обменного Пункта в течение неопределенного срока.

Попытаться бежать? Герсен никогда не слыхал об удачных побегах с Обменного Пункта. Даже если человеку удастся обмануть бдительность стражей и хитроумную систему контрольных лучей и электронных устройств, куда ему бежать? Пустыня была смертельно опасна днем и особенно ночью. Батареи автоматических пушек делали весь район недоступным для космических кораблей. Было всего два пути на свободу – смерть или выкуп. Неожиданно Герсен вспомнил Алюз Ифигению Эперже-Токай, девушку с Фамбера. Ее выкуп составлял фантастическую сумму – десять миллиардов севов. Интересно, насколько близок Кокор Хеккус к тому, чтобы собрать ее? Как было бы здорово выкупить Ифигению прямо из-под носа у Кокора Хеккуса! Безнадежная мечта – ведь он не может внести даже свой сравнительно скромный выкуп.

Прозвучал гонг, возвещающий начало ужина. Герсен прошел в столовую по коридору с голыми стенами и потолком из переплетенных стеклянных лент. Такие потолки были характерной чертой коридоров и переходов Обменного Пункта. Столовая была просторной комнатой с высоким потолком и серыми стенами. Гости сидели за небольшими индивидуальными столиками, еду им подавали с тележек, разъезжавших туда-сюда. В столовой отчетливо ощущалась тюремная атмосфера, более или менее незаметная в других помещениях. Герсен не мог точно определить ее источник и, подумав, решил, что это ощущение вызывается изоляцией гостей, отсутствием общения между людьми, сидящими за соседними столиками. Еда была синтетической, не слишком приятной на вид, не очень хорошо приготовленной и довольно скудной. Даже Герсен, который не был очень разборчив в пище, счел ее неаппетитной. Если таким было обслуживание по классу Б, подумал он, то что же подают в классе Е? Вероятно, почти то же самое.

После обеда наступил так называемый «час общения», который проходил в огромном зале с прозрачным куполом, позволявшим любоваться пыльной ночью Сасани. Все гости Обменного Пункта вечером собирались здесь, побуждаемые скукой и любопытством: кто прибыл, кто отбыл? Герсен подписал чек, взял в центральном киоске бумажный контейнер с пивом и уселся на скамью. В зале было около двухсот человек, старых и молодых, со всех концов Ойкумены. Некоторые из них играли в шахматы, некоторые прогуливались, остальные, подобно Герсену, сидели на скамьях и пили. Большого оживления не было, почти у всех на лицах было одинаковое выражение отвращения к Обменному Пункту и всему, с ним связанному, включая других гостей. Даже дети, казалось, были заражены этой общей тоской, хотя и проявляли большую склонность собираться группами. Среди присутствующих было около двадцати молодых женщин, которые выглядели еще более одинокими, недовольными и обиженными, чем остальные. Герсен с интересом рассматривал их, гадая, которая из них Ифигения. Если Кокор Хеккус так отчаянно жаждал обладать ею, она должна быть необычайно прекрасна. Но ни одна из присутствующих девушек, на взгляд Герсена, не отвечала этим требованиям. Невдалеке высокая девушка с ослепительно рыжими волосами задумчиво разглядывала свои длинные пальцы, каждый сустав которых был охвачен металлической лентой, что ясно указывало на ее принадлежность к Эгимандам с Копуса. Чуть подальше, лениво прихлебывая вино, сидела невысокая темнокожая девушка. Она казалась веселой и привлекательной, но была явно не из тех, кто оценит себя в десять миллиардов севов. Там были и другие девушки, но все они казались либо слишком молодыми, либо слишком старыми, или же не достаточно привлекательными – как молодая женщина, сидевшая на другом конце скамьи, на которой устроился Герсен. У нее была бледная кожа, цветом напоминавшая слоновую кость, чистые серые глаза, правильные черты лица и золотистые волосы. Короче говоря, она отнюдь не была непривлекательна, но вряд ли стоила десять миллиардов. Герсен не стал бы вновь рассматривать ее, если бы не надменный поворот ее головы и холодный решительный блеск глаз… В комнату, не глядя ни направо, ни налево, вошел служащий, с которым Герсен имел дело во время предыдущего визита. Как бишь его звали? Ах, да, Арманд Кошиль. И Герсену стало еще грустнее, чем раньше. Час общения заканчивался, и гости стали расходиться по своим комнатам, номерам и апартаментам.