Екатерина Коути - Страшный дар

Теперь – в лес.

Она торопливо пересекла площадь, стараясь не смотреть туда, где стоял позорный столб, и в спешке чуть не проскочила мимо мистера Ханта, выходившего из таверны.

Вот был бы ужас! Ведь если дама не поздоровается первой, джентльмен не смеет привлечь ее внимание, зато имеет полное право обидеться. Это означало бы, что дама сознательно его игнорирует. Нет худшего оскорбления!

– Доброеутромистерхант, – выпалила она, приседая на ходу, но мужчина преградил ей дорогу.

– Куда-то торопитесь, мисс Тревельян? – Новый знакомый приподнял шляпу. – Проводить вас?

– Нет, спасибо, я сама как-нибудь.

– Юная леди не должна ходить одна, – заметил мистер Хант. – Пройдемся?

С почтительным поклоном он подставил ей руку, согнутую в локте, и Агнесс осторожно положила на нее ладонь. Ей еще не доводилось прогуливаться под руку с джентльменом. Даже немного обидно, что первый опыт будет с мистером Хантом.

А не с Ронаном, например.

– Так куда же вы спешите, любезная мисс Тревельян? – переспросил мистер Хант, шагая так медленно, что Агнесс едва под него подстроилась. Но, что обиднее всего, он повел ее обратно к площади.

– Несу еду для бедняков.

– Опять странные фантазии вашего дядюшки. Но позвольте, а это что такое? – Он указал на оклеенную ракушками шкатулочку, которая высовывалась из-под булки, – Сия вещица тоже предназначена какой-то батрачке?

– Нет, это для… леди Лавинии Мелфорд, – назвала она первое пришедшее в голову имя. – Моей подруги…

– Подруги?

– То есть благодетельницы.

– Занятно. Мне следует засвидетельствовать свое почтение ее милости, раз уж она вам покровительствует. Одобряю ее выбор протеже.

Мистер Хант улыбнулся, и Агнесс едва подавила дрожь при виде его зубов – желтых, кривоватых. Грех судить людей по внешности, но до чего же он был несимпатичным! Особенно ей не нравились толстые складки кожи, нависавшие над чересчур тугим воротничком. И глаза. Холодные, тускло-серые, как свинец. Наверное, он плачет отравленными слезами. Хотя вряд ли вообще плачет. Он же мужчина.

Устыдившись, Агнесс напомнила себе про траур и попыталась посочувствовать мистеру Ханту, но он огорошил ее таким вопросом, что вся сентиментальность выветрилась из головы.

– Мисс Тревельян, – внушительно произнес джентльмен, – я не знаю, как начать, но вопрос мой не терпит отлагательств. Ваш дядя вел себя с вами неподобающе?

До чего же крепко он стиснул ее ладонь – как в капкане.

– О чем вы, сэр?

– Он делал вам больно?

– Вы про его колкости?

К концу завтрака Агнесс зачастую чувствовала себя подушечкой для булавок, истыканной остротами. Даже овсянку солить не нужно, раз в тарелку все равно капают ее слезы. Но с какой стати мистеру Ханту лезть в их домашние неурядицы?

– Мисс Тревельян, со мной вы можете быть откровенной. Он… – джентльмен запнулся, – заставлял вас снимать одежду? И что-нибудь втирать в кожу?

– Да зачем же? Чтобы вывести веснушки?

Инквизитор облегченно вздохнул:

– А не говорил ли он с вами на тему Третьей дороги?

– Дороги? Дороги куда?

– Тогда не все потеряно. Поверьте, мисс Тревельян, в обычных условиях я был бы последним, кто станет подстрекать юную девицу к бунту против опекуна. Вы обязаны платить ему неукоснительным подчинением… Но ваш опекун не тот, кем хочет казаться.

– Что вы имеете в виду, сэр?

– Вы узнаете в свое время, когда в моих силах будет облегчить вашу участь. До той же поры будьте осторожны, мисс Тревельян, заклинаю вас!

– Право же, сэр, объяснитесь вы наконец! – не выдержала Агнесс. Ей надоели головоломки и та небрежность, с которой мистер Хант пропускал ее вопросы. – Я ничего не понимаю! Зачем ему снимать с меня одежду? Да если уж на то пошло, мистер Линден близко меня к себе не подпускает. Мне даже в его кабинет запрещено ходить…

– Вот и отлично, мисс, вот и замечательно. Держитесь от него подальше. А если он позволит себе… какие-то вольности в отношении вашей особы, тотчас же сообщите мне. Я защищу вас. Возможно, вы слышали про Общество по искоренению пороков? Мы сорвем покровы с грешников, обличим их и накажем.

На Агнесс смотрели не глаза, а словно бы две свинцовые пули. В груди похолодело, как если бы его взгляд пронзил несколько слоев муслина и прошел навылет. Грешников? Он что-то знает про мистера Линдена? Или намекает на ее дар? Уж слишком близко они подошли к пустующему постаменту.

– Мисс Тревельян! – вдруг окликнул ее чей-то визгливый голос.

– Ступайте с миром, – хрипло прошептал мистер Хант. – И запомните – нет никакой Третьей дороги. Нет и не может быть. Все это ложь.

Капкан разжался. От радости Агнесс забыла попрощаться и со всех ног бросилась к незнакомой спасительнице. Ею оказалась пухленькая дама в лиловом, но изрядно полинявшем платье и украшенном лентами чепце, который издали напоминал медузу. Сдобные щеки дамы не гармонировали с длинным острым носиком и юркими черными глазками – будто кто-то ущипнул недопеченную булочку, а потом в ней увязли две мухи.

Дама сладко улыбнулась Агнесс.

– Миссис доктор Билберри, – со значением отрекомендовалась она. – Вдовствующая. А это моя дочь Миллисент. Не будь букой, Милли, поздоровайся с мисс Тревельян.

Стоявшая рядом девица показалась Агнесс знакомой. Ну да, они виделись в аптеке. Как и тогда, Милли не желала знакомиться.

– Как поживаете, – буркнула она.

Задается, огорчилась Агнесс. И было от чего – девушка напоминала картинку из журнала мод. Свежее округлое личико, волосы цвета спелой пшеницы, карие глаза под удивленными дугами бровей, ротик сердечком, а в придачу – пышные плечи в сочетании с тонкой и, видимо, естественной талией. Но вместо модного наряда на мисс Билберри было платье из желтого хлопка. И грустна она была не по-журнальному.

– Я собиралась навестить пасторат еще в субботу и оставить визитку, – заливалась миссис доктор Билберри, – но у мастера Эдварда – это мой младший – разболелось ухо. Пришлось сидеть у его постели и раз в полчаса капать ему в ухо теплым камфорным маслом. Вы, мисс Тревельян, конечно, не знаете, каково это – когда болеют дети, но, когда у вас появятся свои дети и они тоже заболеют, вы вспомните мои слова.

– Мама, возможно, мисс Тревельян торопится…

Миссис Билберри строго, но нежно погрозила дочери, и Агнесс заметила, что кончик пальца ее перчатки аккуратно заштопан. Некая отстраненность Милли тоже стала ей понятна. Девушка топталась на месте, надеясь, что земля поглотит ее и тем самым убережет от дальнейшего позора.