Марк Ходдер - Загадочное дело Джека-Попрыгунчика

Сразу же после убийства Виктории народ вывалил на улицы, протестуя против возможной коронации Эрнеста. Волнения охватили несколько городов. Возле парламента взорвали бомбу.

Правительство объявило о конституционном кризисе, отказалось короновать герцога Камберлендского и передало дело на рассмотрение совету из высших чиновников, среди которых был тогдашний министр иностранных дел лорд Пальмерстон. Эти люди обратили внимание на один законопроект, поданный в парламент в августе 1840-го, — Акт о регентстве, подготовленный в то время, когда Виктория забеременела, и разрешавший ее мужу, принцу Альберту Саксен-Кобург-Готскому, стать регентом в случае, если его жена умрет до совершеннолетия их ребенка.

Виктория недолюбливала Пальмерстона за его властность и стремление принимать решения, не советуясь ни с кем. Так он поступил и на этот раз. Увидев Акт о регентстве, он сразу понял: это то, что надо! По мановению рук этого политического трюкача и его единомышленников, членов совета, Акт о регентстве вступил в силу не с момента рождения, а с момента зачатия наследника. Документ поспешно подали в парламент, который единогласно одобрил его.

Это была чистой воды авантюра.

Нерожденный ребенок умер вместе с Викторией, поэтому с Актом или без него принц-регент не имел прав на трон. Одного трюка оказалось мало, потребовалось переписать конституцию.

Эрнест Август I пребывал в ярости. Если бы Ганновер был больше Англии, он точно объявил бы ей войну. А так ему оставалось беспомощно смотреть, как британские политические шулеры обделывают свои делишки и корона уплывает у него из рук.

В апреле 1842 года трон Британской империи перешел к Саксен-Кобург-Готскому дому.

Альберт стал королем.

Глава 6

«БОРОВ В ЗАГОНЕ»

«Правительство — мозг империи.

Технологисты — мускулы империи.

Либертины — фантазия империи.

А я, помоги мне Бог, должен стать совестью империи».

Новый день попытался наступить, но ему это долго не удавалось. Только к полудню слабые лучи солнца едва пробились сквозь смог.

Сэр Ричард Фрэнсис Бёртон весь вечер размышлял над отчетом, который дал ему детектив Траунс. Был там один момент, который они не обсуждали при встрече: все свидетели — даже те, которые говорили о призраке или дьяволе, — как один утверждали, что возраст твари «чуть больше сорока». А ведь с первого появления Джека прошло двадцать четыре года! Если ему было больше сорока, когда он набросился на Мери Стивенс, то сейчас ему должно быть шестьдесят пять, а то и больше. Лицо, которое Бёртон видел под шаровидным шлемом, было страшным и безумным, но это не было лицо старика.

Похоже, Траунс прав: к феномену Джека-Попрыгунчика причастен не один человек и может даже не одно поколение.

По обыкновению Бёртон забылся неглубоким и беспокойным сном, проснулся рано и до завтрака работал за письменным столом часа три.

Потом зажег газовые лампы в кабинете и библиотеке, принес вниз несколько стопок книг и все оставшееся утро рылся в них, надеясь найти хоть какое-то мифологическое существо, напоминавшее его противника.

Одновременно он выискивал информацию о волко-людях.

О волках-оборотнях, или вервольфах, оказалось много сведений. Легенды о полулюдях-полуволках бытовали во всем мире на протяжении всей истории человечества.

Увы, ничего похожего нельзя было сказать о Джеке-Попрыгунчике. Бёртон нашел одно-единственное упоминание о призраке на ходулях. Он курил кальян и внимательно читал эту страницу в книге, когда в час дня к нему пришел Суинберн.

Бёртон даже не заметил, как поэт появился на пороге и молча смотрел на него, не решаясь окликнуть; и только миссис Энджелл положила этому конец, решительно объявив своему жильцу, что к нему пришел посетитель. Гость сразу понял, что великий исследователь пребывает в состоянии «профессорской рассеянности» — так называл его сам Суинберн — и не видит ничего, кроме текста в книге.

— Очнись наконец! — подал голос пришедший.

— Моко Джумби, — отозвался Бёртон.

— Что?

Исследователь поднял глаза от книги.

— О, привет, Алджи. Ничего нет. Я не нашел никаких аналогов Джека-Попрыгунчика, кроме карибского Моко Джумби; его изображают во время карнавалов актеры на ходулях. Источник, конечно, Африка. Моко — бог области Конго; само слово означает «предсказатель». Что касается «джумби», я считаю его эквивалентом арабского «джинни», и, вероятно, оно происходит от конголезского «зумби». В общем, «дух-предсказатель». Интересно.

— А позволь спросить, — сказал Суинберн, — почему тебя вдруг заинтересовал Джек-Попрыгунчик? Ты что, хочешь присоединиться к «развратникам»? И почему у тебя синяк под глазом?

— Мой новый герой поставил мне его.

— Что? Джек-Попрыгунчик двинул тебя в глаз? — Суинберн обошел кучи книг и сел в кресло напротив Бёртона. Его локоть случайно задел неустойчивую стопку, и книги посыпались на пол.

Бёртон вздохнул:

— Неужели ты считаешь слово «двинул» подходящим для лексикона молодого, подающего надежды поэта?

— Не занудствуй, а отвечай на вопрос.

— Если я занудствую, то надо ли…

— Ричард! — обиженно закричал Суинберн, смешно подпрыгивая в кресле.

Бёртон засмеялся. Верхняя губа его изогнулась, обнажив немного длинноватые зубы, глаза зажмурились, он издал глубокий грудной звук, похожий на лай, потом лицо его опять стало привычно жестким, а проницательные глаза уставились в бледно-зеленые глаза Суинберна.

— Я не шучу, Алджи. Когда я возвращался из Клуба каннибалов, Джек-Попрыгунчик напал на меня. — Он отложил книгу в сторону и коротко рассказал о случившемся.

— Ну это замечательно! — с восторгом крикнул Суинберн, когда Бёртон закончил свою историю. — Ты подумай: мифический персонаж бьет тебя по голове! Классно! Ты меня совсем за дурака считаешь? Что за чушь ты городишь!

— Уверяю тебя, это чистая правда, и мне сейчас не до шуток.

— Ты ел?

— Нет.

— Тогда пошли в «Черную жабу».

Бёртон подвинул кальян в сторону и встал.

— Ладно, только не переборщи с элем. В тот раз мне пришлось тащить тебя чуть ли не на плечах.

— Ха-ха, я вообще не помню, что было в тот раз. — Суинберн с грохотом отодвинул кресло, сбив несколько стопок книг.

Спустя пару минут, застегнув пальто на все пуговицы, небрежно надвинув цилиндр на голову и крутя в руке трость, Бёртон с приятелем вышли из дома 14 на Монтегю-плейс и отправились на восток, к Бейкер-стрит.