Фагим Лукманов - Пленники подземного тайника

Все отошли в сторону и. насторожившись, чего-то ждали.

Прошло не больше минуты, и вдруг где-то под землей раздался взрыв. Из темного углубления пахнуло ветром. Пещера долго гремела, как во время грозы.

— Подождем, — сказал Ростом. — Пусть сядет пыль.

— Можете пообедать, — добавил Зете. — Откройте термосы.

Запахло бульоном.

Шариф почувствовал, как заныло в желудке.

— Ешь и ты! — сказал ему Зете.

После обеда все надели какие-то маски, чем-то напоминающие противогазы. Такую же маску дали Шарифу. Вместе со всеми он полет в углубление в стене.

Ход был узким и низким.

Минут через пять добрались до просторного грота. Он был завален сине-зелеными и зеленовато-желтыми камнями. В воздухе здесь все еще стояла сероватая пыль.

Рестон указал Шарифу на железную тележку и прокричал на ухо:

— Вози эти камни к лифту, — он осмотрел несколько камней, по-видимому, остался доволен, махнул рукой рабочим и скрылся.

Рабочие быстро загрузили тележку.

Трудно, очень трудно было везти тяжелую тележку по узкой, низкой и неровной трубе. Мешала маска. Сперло дыхание. Потели очки, то и дело их надо было протирать. Несколько камней с грохотом полетели на землю

Шариф поставил фонарь и с трудом забросил камни на тележку. Почувствовал острую боль в руке. Тыльная сторона ладони кровоточила. Рана была неглубокой, но в нее попала едкая пыль. Он поднял руку; чтобы кровь скорее свернулась.

На глазах выступили горькие слезы. Как он проклинал про себя эти камни, ящики, тележку, пещеру, подлых людей, которые жили здесь.

Слезы принесли какое-то облегчение… Но разве слезами поможешь горю? Его ждет больной Махмут. У них есть тайная надежда — Дорога Свободы. Она ждет, чтобы Шариф и Махмут открыли ее.

Шариф протер маску и снова взялся за работу…

АНДРЕИ СТАНОВИТСЯ ОТКРОВЕННЫМ

Махмут открыл глаза. В «берлоге» пусто и тихо.

Значит, Шариф все еще не приходил Куда его увели?

Махмут хотел подняться и не смог все тело сковывало бессилие.

Во рту было горько и сухо. Он толкнул дверь ногой и громко простонал

— Пить!..

Скоро он услышал за дверью кашель Андрея

— Проснулся? А зачем кричишь? — спросил Андрей и поставил на пол кружку с чаем — Пей!

Чай был еще теплый. Махмут залпом выпил всю кружку.

— Вот обуза! — сердито прохрипел Андрей. — Им только пить да жрать…

Холодной, костлявой рукой он потрогал лоб Махмута.

— Ага, температуры уже нет! — воскликнул он, словно радуясь выздоровлению Махмута, и, помолчав, прибавил: — Кто вас заставил сюда ехать? Эх, вы!.. Здесь не только такие сопляки пропадают, но и взрослые… Еле-еле душа в теле!

— Дядя Андрей, — участливо, совсем по-детски произнес Махмут. — В молодости вы, наверно, были очень крепкий, здоровый?

— Хэсрэт,[5] — вдруг заговорил Андрей по-башкирски, — таких, как ты, кидал десятками одной левой рукой!

Удивленный тем, как правильно Андрей произнес башкирские слова, Махмут приподнялся, внимательно посмотрел на него. Свет падал на Андрея сзади, поэтому лицо его было в тени. Однако нетрудно было понять, что его взволновали какие-то воспоминания.

— Агай![6] Ты — башкир, да?

— Тебе-то что? Не все ли равно?.. Ты же щенок! Дать тебе один раз, и все!.. А я… Меня вели под конвоем. Двое. Вооруженные. А у меня ничего нет. Но… обоих! — У Андрея сжались кулаки, в глазах блеснул диковатый огонек. — Ахнуть даже не успели. А я… Ищи ветра в поле… А когда я добрался до белых!.. Вот была жизнь! Деньги!.. У-у-у! Рестораны! Девушки!.. Тебе такое даже во сне не может сниться…

Махмута затрясло от презрения и отвращения. А Андрей наслаждался своими воспоминаниями. Он все говорил и говорил:

— Да, были времена… У-у-у! Как хорошо белые приняли меня! Я помог им поймать более двадцати коммунистов. В лесу прятались.

— Среди них был один комиссар. Большой комиссар. Жалко, успел пустить себе пулю в лоб.

— Не то я бы получил еще больше денег… Эх, проклятый кашель замучил…

— Агай, вам надо лечиться на свежем воздухе, под солнцем, на земле, — превозмогая отвращение, мягко сказал Махмут.

— Пещера погубила меня… Было время, знал агай, как жить! До всего доходили мои руки и ноги. Все горы, леса и тропы в этих краях я знал, как свои пять пальцев… А у моего отца, знаешь, сколько было земли? О скоте, я уже и не говорю. Считали не по головам, а только стадами! Эх, и молод же я был тогда!

— Подольше бы пожить в том раю!.. Только белые ушли. Долго скитался я по чужим странам…

— Откуда же ты родом, агай?

— Тише! Называй меня «дядя Андрей». И смотри! При других не смей обращаться ко мне по-башкирски! Понял? Это я сейчас просто так… Захотелось, как в детстве…

А почему по-башкирски нельзя? Мы же с Шарифом разговариваем. О том, что ты башкир, не знают, что ли?

— Если бы не знали! Потому-то проклятый Зете и погубил меня. В первые годы, пока не спросит у меня о деревнях, о горах, о реках, он никогда из пещеры не выходил. А мне самому ни разу не разрешил, гад!

— А на что его разрешение? — вдруг спросил Махмут, забыв об осторожности.

Андрей вздрогнул, с испугом оглянулся, наклонился и дрожащим голосом проговорил:

— Щенок! За эти слова, знаешь, что будет?

Не только тебе, но из-за тебя и мне…

— Нет, дядя Андрей, не знаю. А что?

— «Не знаю!» Вы-то не знаете? Не вздумайте что-нибудь натворить! Я вас…

Заметив, что эти слова приняты Махмутом совсем хладнокровно, Андрей успокоился:

— А какие дела делаются на свете, вы знаете?

— До того, как попали сюда, знали. А что?

— Германия стала хозяином уже почти половины света! Об этом знаете?

— Ну до половины света еще далеко…

— А там, — Андрей показал пальцем наверх, — знают о том, что немцы скоро доберутся до них?

— А у нас с Германией договор о ненападении.

— «У нас!» Она еще вам покажет договор!

Но наши тоже ведь не лыком шиты!

— Что ты понимаешь, дурак? Ты же повторяешь то, что коммунисты болтают на собраниях.

— Почему на собраниях? Я радио слушаю, газеты читаю.

— Ты, молокосос, читаешь газеты?

Читал, пока к вам не попал.

— Смотри, какой ученый! Газеты читал!.. — продолжительный кашель прервал слова Андрея. Махмут смотрел на него и думал: «А какую пользу принесет тебе война?» Но не спросил: не сердить, а как-то смягчить надо Андрея. Поэтому Махмут решил прикидываться наивным мальчишкой.

— Дядя Андрей, а как по-вашему, скоро война будет?

— Не так уж много осталось ждать. Совсем недолго! — глаза Андрея злобно блеснули. — И на нашей улице будет праздник… Должен же быть конец моим мучениям! Шестой год надрываюсь в этом проклятом подземелье!