Агент Их Величеств, Часть первая - Александр Н. Александров

- Гренки, как обычно, с горчицей? – Карандаш гарсона уже носился над записной книжкой со скоростью крыла колибри.

- Да, и с чесноком, будьте так любезны... Бутылку оставьте. Пока всё.

- Айн момент. – Гарсон опять применил свою сверхспособность мгновенного исчезновения, а следователь взял двумя пальцами чашку с кофе и машинально сделал глоток. Он был ошарашен, и не без причины.

Потому что на месте разваливающегося на глазах полутрупа за столиком напротив опять сидел бодрый и румяный гуляка с весёлыми огоньками в глазах и лихой улыбкой на лице.

Исчезли тонкие красные прожилки, исчез кошмарный запах умирающих в алкоголе внутренностей, исчез тремор рук. Нормальные белки глаз, здоровая кожа, едва уловимый аромат мужского одеколона и средства для кожи. Да, от Форта попахивало спиртным, но это был нормальный запах. Ну, решил человек согрешить прямо с утра – с кем не бывает? Сейчас закусит поплотнее, хряпнет супчику с гренками, и организм простит, а вечерком можно и гульнуть уж на славу, с друзьями, например...

Фигаро зажмурился, помотал головой, и вновь открыл глаза.

Ничего не изменилось. Только Форт теперь смотрел на следователя немного озадачено.

- С вами всё в порядке, господин Фигаро? Может, у вас голова болит? Так лучше, чем сто пятьдесят коньяка от головной боли средства пока не придумали. Угощаю.

- Голова?.. – Следователь с трудом проглотил вставший поперек горла ком. – М-м-м... Да, есть немного... Простите. Мы с вами говорили...

-...о бумагах.Помню, помню. Да какие вопросы: подойдите к трём часам на перекрёсток Вокзальной и Первой к зданию городского архива. Вас будут ждать, и покажут любые записи, которые вам только понадобятся. А насчёт квартирки в городе вы, всё же, подумайте. – Форт запрокинул голову и громко расхохотался.

Его язык не был обложен; слизистые рта – нормального розового цвета. Зубы слегка желтоватые, но, скорее, от табака, чем от какой-то болезни.

Фигаро молча кивнул, налил себе полный стакан рома и, коротко отсалютовав городскому голове, выпил спиртное как воду.

Его ощутимо трясло.

Глава 6

...Солнце и свежий воздух немного привели следователя в чувство, но не до конца. У Фигаро было ощущение, что ему в лицо прыснули каким-то ядовитым психотропным газом, вроде тех, о которых в Особом отделе рассказывали на «Общей теории самозащиты».

«Может быть, ты просто испытал короткую галлюцинацию? Там было не особо светло, жарко, твое зрение не успело привыкнуть к резкой перемене освещения»

Он схватил эту мысль, точно мошку и нещадно раздавил.

Нет, что бы с ним не случилось в «Трёх Коронах» это была не галлюцинация. Визуальные глюки, слуховые, да ещё и обонятельные? На ровном месте?

«Нет. Отбрось успокоительные мысли сразу же. Рассуждай как следователь. Ты увидел... что-то. Городской голова Форт изменился на твоих глазах дважды, превратившись из простого гуляки в запойного полумёртвого алкоголика, а затем произошла обратная трансформация. Почему? Внешнее псионическое влияние? Ты бы сразу же его почувствовал, разве что с тобой работал «врождённый» псионик. Но зачем? Какой в этом смысл?»

Городской голова был человеком явно не бедным. Даже если он – пьяница, у него наверняка есть средства на алхимические процедуры, которые могут поддерживать его физическое и психическое здоровье в норме до глубокой старости.

Тогда что это за странная трансформация? И почему она длилась так недолго?

Предположим, Форт – латентный чародей. Такое иногда случается: скрытые колдовские способности могут никак себя не проявлять, но иногда – например, если хорошенько заложить за воротник – они спонтанно вырываются наружу. Хорошо известен пример Козьмы Рубинштейна, столичного счетовода, который при сильном стрессе превращался в огромного зелёного силача-переростка, крушившего всё вокруг без разбору (он, к счастью, не калечил людей, но вот городское имущество страдало весьма изрядно). Может, тут что-то вроде? Псионические способности, что проявляются только после пары стаканчиков? Может, городской голова испытывает неосознанную вину за свои злоупотребления и способен – тоже неосознанно, разумеется – проецировать её на окружающих, внушая им образ полумёртвого забулдыги? Такой себе своеобразный крик о помощи? Тогда становится понятно, откуда этот мерзкий пост-эффект: ощущение, будто Фигаро отравили. Ему приходилось сталкиваться с псиониками, и это было, в общем, похожее чувство.

Похожее, но не ведь не настолько, правда?

«Неплохо, неплохо, – Воображаемый Артур тихонько поаплодировал в выделенном ему закоулке головы, – за гипотезу – твёрдая «четвёрка». Но ты, сдаётся мне, кое-что упускаешь. Точнее, тебе так понравилась твоя идея, что ты пытаешься не принимать в расчёт все имеющиеся переменные. А вот за такое я уже бы порол ремнём. Подсказка: было кое-что ещё. Думай»

Да. Действительно, было и ещё кое-что: странное, но устойчивое ощущение того, что всё происходящее – некое невнятное шапито, цирк, театр, постановка. И, давай начистоту, это чувство преследует тебя с того самого момента, когда ты сошёл с поезда. Оно становилось то сильнее, то слабее, а то и вообще почти затухало, но полностью не пропадало ни разу. А сейчас, в «Трёх Коронах», оно было особенно сильным.

«Ищи то, что отличается. Всегда пробуй взглянуть на ситуацию под другим углом. Особенно когда этого хочется меньше всего»

Фигаро посмотрел на часы, важно сверкавшие сияющим циферблатом на башне ратуши. Без четверти час. Форт сказал, что следователь может приходить в архив за нужными ему записями в три. Отлично. Как раз то, что надо. Времени более чем достаточно.

Пять минут – дойти до гостиного двора, и подняться на третий этаж.

Ещё пять минут – проверить защитные заклятья на двери и в комнате (всё чисто, никто не заходил, никто не выходил, никто ничего не колдовал).

Запереть дверь изнутри – две секунды, плюс минута на то, чтобы обновить весь комплект заклинаний, «подлить» в них свежего эфира.

Так, теперь саквояж: свечи, коробка с «живым мелом» с Дальней Хляби, набор циркулей, уголков и линеек. К чёрту в дальний угол полосатый ковёр, что уютно разлёгся прямо посреди комнаты, закрыть ставни, выпить стакан воды (голова всё ещё немного гудела).

Фигаро, как всегда, чертил колдовские знаки пыхтя, и высунув от усердия кончик языка: метафизическая начерталовка давалась ему не то, чтобы очень тяжело, но там, где ошибок допускать было ни в коем случае нельзя, рука ведь обязательно дрогнет в самый неподходящий момент – закон подлости во всей своей красе. Теперь свечи – это