Болото пепла - Варя Медная
Твила и сама не могла объяснить, почему ее так неодолимо тянуло сюда. Однажды она видела очень дорогую игрушку. Это была не ее игрушка: в хрустальном, сияющем, как новорожденная луна, шаре царила ночь, и шел снег. Хлопья тихо падали искристыми миниатюрными облачками на сказочный домик и его необычных обитателей. Кому-то они могли бы показаться мрачными и даже жутковатыми: одни были покрыты шерстью, у других из лопаток росли костяные крылья, из носа у третьих торчали клыки. Но имело ли это значение для жителей отгороженного мирка? Так ли уж важно, что у соседа из спины растет костяное кружево, если время в твоей вселенной споткнулось на отметке «вечность»? Твиле тогда отчаянно захотелось забраться внутрь этого шара и поселиться в домике, укутанном тихим снегом, лунной ночью и тишиной.
Болотце будило в ней схожее ощущение. Оно казалось комнатой, в которую порой хочется спрятаться каждому из нас, зная, что она только твоя и никто тебя тут не потревожит. К тому же здесь так уютно пахло! Полюбовавшись издалека на огоньки (вчерашний знакомец подмигнул ей зеленым свечением), она повернула обратно.
Взбежав по ступенькам крыльца, Твила протянула руку, чтобы толкнуть дверь, но та распахнулась сама. На пороге стояла Роза, уперев руки в бока. Чепец, озаренный светом очага за ее спиной, казался пылающей короной, а глаза проваливались черными дырками с блестящими булавочными головками зрачков.
– Явилась наконец! Воровка! – провозгласила она, указывая на Твилу пальцем.
Твила непроизвольно опустила взгляд на грудь, будто палец Розы прожег там клеймо. Внутри все похолодело.
– Я не… я ничего не…
– Как же! Кто же тебе теперь поверит!
Твила внезапно поняла, что вовсе не обязательно что-то красть, чтобы стать воровкой. Для этого достаточно, чтобы Роза тебя не любила.
– Ну, хватит этих глупостей, – послышался из-за спины усталый голос мастера, а следом он сам появился на пороге, отодвинул Розу и махнул Твиле, – заходи.
Он шагнул в дом, и Твила, вжав голову в плечи, последовала за ним, протиснувшись мимо стоящей в дверях и сверлящей ее взглядом-гвоздем Розы. Наконец та тоже зашла и с треском захлопнула дверь.
Очутившись в гостиной, Твила первым делом увидела Охру. Это почему-то особенно ее напугало: кухарка так редко поднималась из своей вотчины, что сразу стало ясно – дело серьезное. К тому же добрая женщина то и дело прижимала к глазам краешек передника, но обвинения в ее лице не читалось.
– А я ведь говорила, – заметила Роза, встав прямо за спиной Твилы и дыша в затылок, – неспроста она сюда заявилась. Да еще если вспомнить, при каких…
– Хватит, – перебил мастер, – о том мы говорить не будем.
Он с мрачным видом уселся в кресло. Пламя очага сыграло злую шутку, зачернив его скулы и залив оранжевым светом глазницы, отчего казалось, что в них трепещет жидкий огонь.
– Я сам виноват, уже давно надо было навесить на дверь кабинета замок.
– Да кому бы еще понадобилось, – гнула свое Роза. – Столько времени живем и бед не знаем, а тут появляется эта маленькая мерзавка и…
Мастер сдвинул брови, и Роза поперхнулась.
– Да деточка ведь ни сном ни духом! – подала из своего уголка голос Охра. – Вы хоть объясните ей толком, что случилось.
– Чего объяснять, пусть сама и расскажет, как все провернула и куда добро спрятала. Нашлась тут, золоторунная овечка.
Мастер вздохнул и повернулся к Твиле. Вид у него был не злой, а измученный и печальный.
– Подойди, Твила, не бойся.
Она подошла и встала перед ним.
– Сегодня, пока меня не было, кто-то пробрался в дом…
– Ага, скорее «по дому».
– …в дом, – с нажимом повторил мастер, – и забрал сумму, приличную сумму, которую я откладывал на одно важное дело. Скажи прямо, ты ничего об этом не знаешь?
Твила сделала глубокий вдох и помотала головой. Она побоялась отвечать вслух, опасаясь, что голос ее подведет.
И уже тогда была уверена: он ей не поверит, он поверит Розе. И ее выгонят отсюда сегодня же, прямо сейчас. И у нее снова не будет своего угла. И потянутся бесконечные жилы дорог, и ей придется опять бежать, оглядываясь через плечо, и спать в лесу, и просыпаться от малейшего шороха, страшась услышать позади стук копыт и знакомый голос, от которого по спине бегут мурашки.
– Я тебе верю, – сказал мастер и откинулся на спинку.
– Что? – дернулась Роза. – Вот так просто?
– Если бы это сделала Твила, то не вернулась бы сегодня в дом. Наверняка воришка забрался, пока я был на обходе, а вы с Охрой занимались своими делами. По возвращении я слышал какой-то шум, но подумал, что показалось, а тот в это время небось и выбрался наружу. – Мастер горько покачал головой.
– Ну почему вы ей верите на слово?! – задохнулась Роза и обернулась к Охре: – А ты-то чего молчишь?
– Потому что согласна с мастером, – спокойно ответила та, – и тоже считаю, что Твила здесь ни при чем.
– Согласная она, и откуда только мнение собственное берется! И опять я выгляжу хуже всех, в то время как просто хочу уберечь этот дом от всяких…
– Твила теперь тоже часть этого дома, – заметил мастер, поднимаясь. – И все на этом, я устал, пойду к себе.
– А завтра что? Проснемся без сапог и крыши над головой?
– Ладно, – отрезал мастер и повернулся к Твиле. – Пойдем, покажешь свою комнату. Ты ведь ничего не прячешь, и опасаться тебе нечего?
– Нет, – прошептала Твила, а по сердцу пробежала липкая дрожь.
Сейчас мастер возьмет свечу и поднимется, скрипя ступенями, наверх, на самый чердак, и остальные последуют за ним. Он распахнет дверь в ее комнатушку со скошенным потолком, почти упирающимся в нос, когда она спит. Из обстановки там только стул и тюфяк. Роза направится прямиком к тюфяку и хорошенько его встряхнет, и там, конечно, что-то зазвенит – совсем не так, как положено звенеть гороховой шелухе.
«А я что говорила! – воскликнет Роза, и торжество зальет ее лицо, как синька белый фартук, а потом поднесет губы к самому ее уху и добавит тихо, так, чтобы никто, кроме Твилы, не слышал: – А я ведь предупреждала, что случается с приблудными дворняжками…»
Но самое страшное не это. Самым страшным будут неверие и разочарование в лице мастера, которые тут же сменятся презрением и гадливостью, когда он убедится, какой черной неблагодарностью она отплатила за его великодушие.
– Нет нужды, – раздался неохотный голос Розы, как из тумана, и Твила поняла, что все еще стоит в гостиной, правда, стены вокруг кажутся
