Каратель (СИ) - Путилов Роман Феликсович

А потом я, постанывая от наслаждения, ел из сковороды жаренную картошку на сале, периодически хрустя солеными огурчиками, и плавился под многообещающим взглядом Наташи, сидящей, напротив.

— Будешь? — я переборол себя и подвинул в сторону девушки сковороду, где оставалась примерно половина содержимого.

— Нет, я ела, спасибо.

Стоило мне, с облегчением, потянуть сковороду обратно, на ручку легли цепкие пальчики:

— Нет, ты так вкусно ешь, что я не выдержу. — Наташа выложила в миску примерно половину и схватила один огурец: — Хотя это вредно, на ночь нажираться. Но, это ты виноват.

Надкушенный соленый огурец обвиняющее ткнулся в мою сторону, и я попытался его укусить, но Наташа бдительность не теряла, и мои зубы впустую клацнули пустоту.

В это время в входную дверь постучали, затем раздались легкие шаги и голос Юли что-то спросил. Звуки через закрытую дверь кухни доносились очень плохо, но было слышно, что щелкнул замок, затем до меня стали доноситься звуки приглушенного разговора. А через некоторое время демон перестал аппетитно хрустеть косточкой под столом и высунул голову из-под скатерти.

Разговор в коридоре к тому времени стих, но была слышна какая-то возня. Я приложил палец к губам, дождался ответного кивка Наташи, а потом осторожно приоткрыл дверь. Какой-то крупный джентльмен, одетый в зимнюю тельняшку с черными полосами, но без рукавов и сатиновые синие трусы, обхватив мелкую Юлю двумя загребущими руками, как паук муху-цокотуху, тащил девушку из квартиры. Лицом он ткнулся куда-то в район груди Юли, отчего довольно хрюкал. Рот девушки был закрыт мощным локтем самца, который она безуспешно кусала. Но, очевидно, водка, которой несло от мужика за несколько метров, была не только антисептиком, но и анальгетиком, видно, боли он не чувствовал. Тонкие пальчики Юли, отчаянно цеплявшиеся за дверь, были белые от напряжения, но уже соскальзывали. Через пару секунд нашу муху поволокут в уголок, уж, боюсь представить для чего. Я шагнул вперед и хлопнул ладошкой мужика по коротко стриженному затылку.

— А? — на меня уставились пара мутных серых глаз.

— На! — прямой удар в нос мужчину ошеломил, кровь хлынула на подбородок, и он, бросив завизжавшую девчонку, зажал ладонями лицо. Юля выскочила из потных объятий, нырнула под моей рукой и бросилась вглубь квартиры, а я, не давая мужику опомниться, вытолкал его из квартиры, развернул, и придав ускорение, отправил по лестнице вниз. Пострадавший, не отнимая ладоней от лица, быстро-быстро перебирая ногами, добежал до конца лестницы, натолкнулся на стенку, и медленно стек по ней в низ. Но, глухих ударов затылком о бетон не звучало, поэтому я удовлетворенно запер входную дверь перед носом выскочивших из глубины квартиры Стасика и Алешу:

— Вы куда?

— Выпусти нас — Стас прижимал к себе всхлипывающую Юлю: — Мы просто не слышали. Сейчас мы спустимся и с этим алкашом разберемся.

— Не слышали, и хорошо. Выпили— значить сидите тихонечко в помещении. Еще не хватало, чтобы вас пьяных, за скандал с соседями, местные менты задержали. Иди, вон, Юлечку успокой, объясни ей, что все закончилось, но, только не надо дверь неизвестно кому открывать.

С трудом мне удалось утихомирить возбужденных парней и уговорить заниматься любовью, а не войной. Минут через двадцать, когда я допивал чай, и мы с Наташей обменивались многообещающими взглядами на кухне, мне на колено легла тяжелая башка Демона с зажатым в зубах брезентовым поводком.

— Наташа, вы его чем кормили?

— Да ничем. Печенки немного дали, да хрящиков с косточками свинячьих.

— Странно, что он на улицу запросился. Ладно, я выйду ненадолго, приду минут через пятнадцать, постучу вот так — я выбил пальцами серию ударов: — Кому попала не открывай. Договорились?

— Ага — Наташа сделала пионерский салют, часто— часто закивала головой, а для закрепления материала чмокнула меня в нос: — Все поняла.

Спускаясь вниз, я приложил ухо к входной двери левой квартиры четвертого этажа. Из-за тонкой преграды из прессованной фанеры доносились звуки мужской гулянки. На улице машина «скорой помощи» отсутствовала, что давало надежду, что сегодняшний инцидент закончился ничем. Когда я, через полчаса, возвращался с довольным псом назад, темный подъезд был освещен сполохами света и мельканием каких-то теней.

— Малыш, давай поднажмем — я побежал к подъезду и начал быстро подниматься, придерживая пса за холку.

Из-за двери левой квартиры четвертого этажа высовывались две головы средней степени протухлости, которые, как шакал Табаки из известного мультфильма, роняя слюни от предвкушения, кого-то подбадривали пьяными воплями. На лестнице, между четвертым и пятым этажами, покачивался, спиной ко мне, знакомая фигура в черной тельняшке, с огромным «свинорезом» в правой руке. Нож был конечно столовый, но реально огромный. Острие клинка покачивалось из стороны в сторону перед стоящим на пару ступенек выше, очень бледным Стасом, который, как кролик за удавом, завороженно следил за ржавой, но очень опасной железкой. Из-за приоткрытой двери нашей квартиры выглядывали испуганные девичьи лица. Я, проходя, пнул ногой по приоткрытой двери на четвертом этаже, и, наверное, попал, так как там кто-то вскрикнул. Демон залился лаем, стараясь вырваться из ошейника, который я сжимал в руке. «Речник» обернулся на лай. Со времени нашей последней встречи, глазки его стали еще более мутные, под носом и на тельняшке виднелись пятна плохо замытой крови. Мужик развернулся в мою сторону, выставив перед собой нож. Он явно опасался лязгающих возле его стоп клыков Демона, но и я опасался подпускать собаку близко к обладателю такого длинного тесака. Ситуация становилась патовой. Мужик боялся рвущегося к нему пса, я опасался мужика с «железным зубом». Между тем ситуация изменилась. Из нашей квартиры выскочил, облаченный в узенькие плавки Леха, который волок в руке серые милицейские брюки, с лязгающей по стенке пряжкой широкого, офицерского ремня, второй рукой, отчаянно, пытаясь вытащить из узкого, самодельного, кожаного держателя резиновую дубинку. Оттолкнув в сторону Стаса, Леха справился с задачей, и лихо, как шашкой, долбанул мужика по бритому затылку. Вот, всегда стараюсь дубинку не брать. Мягкая она, легкая, через одежду, особенно зимнюю, абсолютно, неэффективна. Граждан, особенно пьяных, она больше ярит, чем «сушит» их конечности. Но сегодня Леха оказался на высоте. Мужчина, получив удар по затылку, как-то резко потух. Нож, с лязгом, упал на лестничную площадку, из, мигом ослабевшей кисти, которая стала срочно искать перила, чтобы обрести точку опоры для ослабевших ног. Хулигана «повело», он замотал головой, и судорожно хватаясь за перила, забыв о опасном псе, побрел мимо нас с Демоном в сторону четвертого этажа, откуда выглядывали его испуганные товарищи. Дойдя до своего пристанища, «речник» был принят в заботливые руки друзей, которые осторожно завели его во внутрь и захлопнули дверь.

— А, вот мне интересно, кого я просил дверь только мне открывать? — меня трясло от пережитого страха и бешенства: — И если бы тебя, Стасик, мужик бы ножиком ткнул? Он бы тебя, наверное, насквозь пробил, при твоей худобе?

Я взял «недомеч» за острие двумя пальцами и потряс его перед коллегами.

— Блин, да он сказал, что извиниться хочет. Попросил выйти на одну минуту — Стас не сводил взгляда от своей потенциальной смерти, покачивающейся у меня в руке: — Потом нож достал.

— А я, вообще, спать лег. Шум услышал, прибежал… Вижу дело плохо. Побежал обратно, долго не мог брюки найти в темноте. Кобура вообще куда-то с ремня соскочила, под кровать упала…

— Леха, а свет включить не пробовал?

— Да там выключатель за шкафом. Я шарил— шарил, так и не нащупал его.

— Наташа, а кто мне обещал…

— Ой, я в ванной была…

— Ладно, тогда тащи мне, душа моя, бумагу и пакет, буду дело шить.

Чувствуя свою вину за мои обманутые надежды, Наташа, с удовольствием, половину ночи извинялась. Выспаться мне не дал Демон, опять возжелавший на улицу, о начавший громко дышать мне в ухо в семь утра. Я потихоньку выбрался из-под простыни, чтобы не разбудит сладко спящую соседку, и стал очень тихо собираться. Несмотря на то, что солнечные лучи, во всю, проникали в распахнутые окна (в Улусе опять была прекрасная летняя погода), а Демон настойчиво брякал в коридоре поводком с ошейником, в квартире стояла мертвая тишина. Я оделся, захлопнул за собой дверь и осторожно пошел вниз. Похмельные обитатели четвертого этажа нам не встретились, поэтому я вышел со двора и повел пса, мимо здания милиции в степь, так как не хотел, чтобы местные орали, что милицейский пес обосрал им все клумбы. Клумб и прочих цветников во дворах, конечно, не наблюдалось, но когда это кого останавливало. На крыльце милиции курил утреннюю сигаретку дежурный капитан. Увидев нашу с Демоном парочку, он помахал мне рукой, сигналя — «Подойди, что скажу!»