Дмитрий Самохин - У черного дуба с красной листвой

При виде нас они засуетились, словно стайка вспугнутых воробьев. Борис поднял голову и оглянулся.

– Ах, вы, – сказал Магистр.

– Преподобный, я же говорил, – добавил он.

Мне нечего было ему на это ответить. Сам всю дорогу к школе мучился вопросом: смогли бы мы уберечь детей от беды, если бы я вчера поверил старому Учителю? И пришел к выводу, что мы могли бы попытаться.

– Расскажите толком, что у вас стряслось? – попросил я.

– Пусть они расскажут. Я не могу, – ответил Борис.

Выглядел он подавленно. Его самые худшие опасения сбылись.

– Утром уроки как обычно начались. В половину девятого. Но на занятих в каждом классе не хватало детей. Ну, мы не обратили на это сперва внимания. Мало ли заболели. Погоды холодные стоят. Осень на дворе. Но Дарья вот решила позвонить родителям одного мальчика, что-то по учебе надо было… не важно, выяснилось, что мальчик в школу ушел. Только получается не пришел. Тогда я решил проверить остальных пропавших и выяснилось, что все они за редким исключением пошли сегодня в школу, но не дошли. Тогда мы обратились к Магистру. Он вас и вызвал. Родители названивают каждые полчаса. Интересуются. Но мы им ничего не говорим. Стараемся деликатно. А то наедут, у нас и не продохнуть будут. Нам только истерящей толпы тут не хватает.

– Сколько детей пропало? – спросил я.

– Двенадцать человек. Семь девочек. Пять мальчиков, – тут же ответила одна из учительниц, темноволосая с восточным разрезом глаз.

– Где искали? – вмешался в разговор Ник.

– Всю школу обошли. Везде заглядывали. Нет нигде, – ответил учитель.

– А вы не думаете, что ребятишки где-то загуляли, забылись. Сейчас какую шкоду вместе придумывают. Почему сразу паническое настроение на корабле?

– У нас дисциплина. У нас никогда такого не бывает, – печально отозвался Магистр. – Дети идут к нам сами, чтобы новое узнать.

– Так. Мы во всем разберемся, – твердо заявил Ник.

Я тяжело вздохнул. Кажется, у нас намечается очередная котовасия.

Ник связался с Рэмом Парадоксом и разослал ориентировки на пропавших детей. Все кентавры Большого Истока должны сосредоточиться на их поиске. Задача первой важности. Также шериф вызвал в школу наряд кентавров, чтобы тщательно обыскать все этажи и уличную территорию. А пока мы отправились на осмотр школы в сопровождении Магистра.

Борис не хотел разговаривать.

Борис не хотел никуда идти.

Борис выглядел удрученным и разочарованным в самом себе.

Что ж его можно было понять. Он потерял детей. При этом чувствовал, что такое может случиться и ничего не предпринял, чтобы это не произошло. Вернее попробовал сделать шаг. Он обратился ко мне, а я не воспринял его слова в серьез. Глупый самонадеянный идиот.

Я заговорил с Магистром, хотя бы ради того, чтобы убить тягостное молчание.

– Не переживайте так, дети не могли сквозь землю провалиться. Мы их обязательно найдем, подбрось и выбрось, хоть для этого весь Большой Исток на уши поставим.

– Я верю вам, преподобный. Просто обидно, что я смог прошляпить их. А ведь чувствовал, а ведь знал. Когда я потерял веру в себя? Ведь раньше бы нисколько не сомневался в своих чувствах. Отменил бы занятия на пару дней, или организовал бы экскурсию к Холму Призраков. Так нет же, старая калоша, позволил себя успокоить, позволил себе глаза отвести, – сокрушался Борис.

На первом этаже мы ничего не обнаружили. На втором тоже. Третий оказался чист. А вот на четвертом этаже Ник заметил, что все цветы на окнах засохли, так словно их целую вечность не поливали. Он обратил на это внимание Магистра.

– Получше бы следили за растениями. Они ведь тоже живые.

– Так каждый день уборщица поливает. А все одно сохнут. Ничего понять не может. Уже и так подкармливала, и так лила. Не помогает, – отозвался Борис. – Сегодня вот с третьего этажа все цветы выкинуть пришлось.

– И давно это у вас началось? – заинтересовался я.

– Пару дней назад заметили.

Когда я увидел комнатные растения, похожие на скошенное сено зимой, я насторожился. Мне это не понравилось. Выглядело это намного необычнее, чем когда о явлении рассказывал Магистр.

– А как поживает наш мальчик-вселенная, которого мы вам на перевоспитание пару недель назад отдали? – спросил Ник.

– А! Сэм-то, Сэм хорошо. Уже многое понимает. Правда говорит неохотно.

– А это не может быть его рук дело?

– Вы о чем, преподобный? – уточнил Магистр.

– Подбрось да выбрось, не мог он детей куда-нибудь того этого девать?

– Это вряд ли. Он у нас по-специальной программе занимается, и редко когда с обычными ребятами видится.

– На всякий случай, проверьте его и пораспрашивайте. Мы в этом не участвуем, чтобы не нервировать ребенка, – попросил я.

– Хорошо. Сделаю, преподобный.

Мы еще раз обошли школу, но ничего необычного не заметили.

Сидеть в учительской и ждать у моря погоды, не наш метод. Мы распрощались с учителями и заверили, что если что-нибудь проясниться, то сразу на колеса и к ним. Все что нам станет известно, они тут же узнают.

Магистр молча кивнул и отпустил нас с миром.

Из школы мы направились в полицейский участок. По дороге нас поймал вызов – убийство на Кленовой улице. Поскольку мы находились рядом, решили заехать.

Возле двухэтажного уютного дома нас встретил подтянутый деловитый кентавр, стерегущий оцепление. Козырнул Нику, поклонился мне и пропустил внутрь.

В доме толклось достаточно народа, чтобы сложилось впечатление общежития. Все в основном в форме кентавров и несколько гражданских из числа медэкспертов. Завидев нас, навстречу вышел старший кентавр, полный сутулый мужчина лет за сорок, плохо выбритый с красными свиными глазками, козырнул и доложил суть дела:

– Тело обнаружил молочник, такие дела. Он по утрам в этом районе постоянно молоко разносит, такие дела. Мы сразу приехали. В доме проживал Робур Жак, такие дела. Тихий мирный старикан. Никого не трогал. Ни с кем не связывался. В прошлом ученый, историк по образованию. Есть такая наука, такие дела. Теперь на пособие живет. Переехал к нам несколько лет назад. Из талантов, умел заклинать дождь, такие дела.

– Что это значит дождь заклинать? – удивился я.

– А он когда хочет, мог дождь сгустить в отдельно взятом пространстве. От него все время фермеры страдали, такие дела. Он на воле жил за городом, рядом полно фермерских хозяйств, а Робур когда в волнение впадает всегда дождь вызывал. Вот фермеры и начали жаловаться. Робуру бы себя поберечь и не волноваться по пустякам, а он когда работал все время в ажиотаж впадал. Вот это его и погубило. К нам выселили на покой.