Павел Багряк - Фирма приключений. Научно-фантастический роман

— Лучше как свинью, — сказал без улыбки Фред. — Прирежьте меня как свинью, поскольку это вечный способ, одинаково пригодный как в первобытном обществе, так и во времена Нерона и при торжестве кибернетики. Разное — наше отношение к убийству, не более, так, по крайней мере, кажется мне. А вам?

— Возможно. Не смею перечить. Как свинью так как свинью. — Хартон не смеялся, а сидел, откинувшись в кресле и слегка прищурив глаза. — Знаете, сколько будет стоить это убийство, если с гарантией? Всего пять кларков.

— Ого! А если не один, а с десяток ударов ножом?

— Все равно пять кларков. Топором — семь. Шпагой, как матадор, — десять, требует особого искусства. Лазером — уже двадцать!

— Свинью — лазером?!

— А хоть атомной бомбой? Хотите — нейтронной?

— Сколько это будет стоить?

— Все пятьдесят!

— Мне не жалко денег, — сказал Фред, не сумев скрыть от Хартона, как его передергивает при каждом упоминании о новом методе убийства, — но я все же настаиваю на обыкновенном ноже. В конце концов, мне не важно, сколько я заплачу, а мне важен «плюс».

— Ха-ха-ха-ха! — Веселящийся вакх почему-то и здесь нашел что-то остроумное. Он вновь был в своей стихии. — Дорогой Честер, завершим наше дело. Я вручу вам прибор, вот этот. — Он открыл ящик письменного стола и вынул похожий на портсигар предмет с красной кнопкой, его, вероятно, открывающей. — Договоримся так. В любой момент вы можете отменить убийство, отказаться от приключения, для чего вам нужно всего лишь нажать на эту кнопку. Но! Если вы это сделаете, то есть откажетесь, статью вы все равно напишете, однако никакого «плюса» уже не будет. А если не нажмете на кнопку, мы выдаем вам сто пятьдесят кларков и еще сто пятьдесят, итого — триста! Вас это устраивает?

— Я хотел бы уточнить, — сказал Фред. — Если я ничего не нажимаю и ни от чего не отказываюсь, я все равно гарантирован от убийства?

— Разумеется! Вы же покупаете приключение с гарантией!

— Тогда вы рискуете напрасно, господин Хартон.

— Без риска коммерции не бывает.

— Хорошо. Я вас предупредил!

— Я вас тоже.

— Условия приняты.

Хартон, приподнявшись, пожал протянутую Честером руку.

— Когда бы вы хотели пойти в дело? — деловито осведомился управляющий, садясь на место.

— А хоть сейчас! — смело сказал Честер.

— Это будет стоить на десять кларков дороже.

— Нет возражений. Я люблю оперативность.

— Тогда прошу выполнить некоторые формальности. Вот вам анкета, здесь данные о вас и заказ на работу. Нуте-с, что же вы все-таки предпочитаете: кофе, стерфорд?

— Коньяк, с вашего позволения.

— Прекрасно, — сказал Хартон. — Заполняйте документы, я пока распоряжусь.

И, положив перед Фредом лист с типографски отпечатанными вопросами, старый вакх вышел из кабинета. Честер уставился на бумаги: имя, адрес домашний и служебный, возраст, состояние нервной системы («Откуда я знаю? — подумал Фред. — Напишу: удовлетворительное…»), телефон ближайших родственников («Вероятно, на случай летального исхода») и уж совсем непонятное: отношение к воинской обязанности («Зачем? Способных сидеть в окопах они щадят?»). В графе «заказ» Честер, не мудрствуя лукаво, написал: «Прирезать как свинью» — и в этот момент вошел Хартон в сопровождении «красной стрекозы».

— Ваш коньяк, мистер Фред, — мило улыбнувшись, проговорила она, показывая на поднос с двумя наполненными рюмками. Честер взял ближайшую. — Благодарю вас, — сказала «стрекоза».

И она протянула поднос Хартону. Вакх тоже взял рюмку, но, прежде чем пригубить коньяк, бегло просмотрел анкету.

— Дорогой друг, — сказал он мягко, — вы ставите нас в ложное положение. Что значит «прирезать»? Некорректная формулировка. Напишите «убиение ножом», к тому же добавьте «с гарантией сохранения жизни». В противном случае могут возникнуть претензии: у вас или у ваших родственников к нам, если, не дай Бог, исполнители перестараются, или у нас к вам, если вы станете уверять, что не получили желаемое. Фирма всегда и во всем требует точности. Исправили? Ваше здоровье!

Они поднесли рюмки к губам, Хартон лишь языком посмаковал коньяк, а Фред махнул сразу одним глотком, при этом отметив какой-то странный привкус миндаля.

— Французский? — спросил он Хартона.

— Манильский, — почему-то откуда-то издали ответил вакх, хотя он был не далее чем в полуметре от Честера. — Сигару?

Фред потянулся к предложенной ему коробке, но пальцы слегка одеревенели и никак не могли ухватить сигару.

— Черт возьми! — в сердцах сказал Честер, уже не узнавая собственного голоса, и подумал безвольно: «Наверное, я в работе… так быстро, оперативно…»

И последнее, что видели его глаза и слышали уши: Хартон, протянув руку куда-то себе за спину, произнес: «Господин генерал, он пошел в дело…» Мозг Фреда, между тем, хотя и зафиксировал это обстоятельство, но отнесся к нему с полнейшим равнодушием отбывающего «туда» человека. «Будь что будет!» — мелькнуло последнее осмысленное и оформленное в словах чувство, и смертельный холод разлился по всему телу Честера. Ему еще хотелось громко и отчетливо спросить: «А гарантия?!» — но губы не шевелились, а Хартон стал быстро отдаляться куда-то назад и вверх, словно его уносило эскалатором, и на лице вакха все еще расплывалась от уха до уха зловещая улыбка: ха-ха-ха-ха!..

Веки Честера стали тяжелыми, как гранит, и закрылись сами. Сердце билось все реже и реже. Удар… Еще один… Потом странно долгая пауза… Вот оно встрепенулось и — все! Фред умер, — поразительно, но, ничего более не чувствуя, он каким-то образом понял это, констатировал факт все с тем же отчуждением и равнодушием, а затем растворился.

…На солнце грелся воробей. Он распушил перья, задрал вверх клюв и даже зевнул от удовольствия. Честеру воробей казался неимоверно большим. Сразу он и не узнал его, тем более что глядел на воробья почему-то одним глазом и снизу вверх. Тогда Фред попытался открыть второй глаз. Да, конечно, это весьма нахальный воробей, усевшийся прямо перед самым лицом Честера. «Сейчас я его сдуну!» — решил Фред и действительно дунул на воробья, но у него почему-то получилось не «ф-ф-фу!», а «хр-фу!». Воробей тем не менее странно оглянулся на Фреда и лениво отскакал на несколько сантиметров. Честер лежал на чем-то холодном и мокром. Тело его было покрыто гусиной кожей, пупырышками, это чувствовалось, хотя и не было ему видно, и тогда Фред решил приподняться. И вдруг услышал непонятный звук, похожий на хрюканье. Тогда он попытался разжать губы, и хрюканье повторилось. «Жив! Жив! Жив!» — тут же мелькнула мысль, она была единственной, но все же мыслью, и то, что она была, явно свидетельствовало в пользу ее самой: жив! Эта мысль наполнила Фреда какой-то животной радостью, именно животной, и он почувствовал прилив сил. Ноги, руки, тело, лицо — да, все это жило, и сердце билось, и кровь бежала по жилам, и веки моргали. «Встать! Ну-ка, попробуем встать!» — скомандовал сам себе Честер, но тут же, приподнявшись, потерял равновесие и боком снова плюхнулся в лужу. Почему в лужу?! Да, только теперь он вдруг понял, что лежит в луже и все лицо его забрызгано грязью: увы, он валялся среди пахнущей — Боже, какая мразь! — гадости. Фреда чуть не вырвало, при этом из глотки стали рваться наружу те самые звуки, от которых он очнулся.