Лена Обухова - Проклятие пражской синагоги

Саша еще несколько мгновений разглядывала его лицо, а затем покачала головой.

— Какая же ты бестолочь. — И не давая ему времени ничего спросить, продолжила: — Куда идем дальше?

— У нас есть три варианта, — ответил Войтех, так и не поняв, что она имела в виду, назвав его бестолочью. — Или пойти направо в сторону Малой Страны, или в сторону Вышеграда, это дальше по реке, или налево, придем к Вацлавской.

— Пойдем к Вацлавской, — решила Саша. — Там наверняка можно где-то поесть. Я бы не отказалась.

Они дошли до Вацлавской площади, где, несмотря на будний день, гуляли толпы людей. Эта площадь была тем местом, которое даже в три часа утра в любое время года не пустовало. Палатки с колбасками, жаренными на углях, соседствовали с пафосными ресторанами, сувенирные лавки ютились рядом с огромными магазинами и дорогими отелями. Укротители змей, уличные музыканты, живые скульптуры — каждый стремился развлечь публику и заработать на бесконечном потоке туристов, гуляющих по Вацлаваку.

Войтех с Сашей пообедали в небольшом ресторанчике, после чего Саша до ужаса захотела еще и булочку с корицей, которые в центре Праги пекли едва ли не на каждом углу. Их называли забавным словом, но ей никогда не удавалось выговорить его, поскольку в нем было слишком много согласных подряд. Войтех, осмотрев ближайший лоток, со знанием дела заявил, что в этом месте они ничего покупать не будут.

— Почему? — удивилась Саша.

— Потому что это не трдельник. Это половина трдельника. Конечно, за настоящим трдельником лучше ехать подальше от центра, а еще лучше — за пределы Праги, но не буду так сильно тебя мучить. Можем просто подняться ближе к Музею. Насколько я помню, там они раньше были нормального размера.

Саша еще раз посмотрела на пекущиеся прямо там же, на углях, булочки. На ее взгляд, они были как раз такого размера, как нужно, чтобы съесть за один раз, особенно после плотного обеда, но спорить с Войтехом она не стала.

— Ладно, пойдем к Музею, — покладисто согласилась она.

Они обогнули большой магазин одежды, рядом с которым находился ларек, и направились к противоположному концу Вацлавской площади, но не успели пройти и нескольких метров, как Саша вдруг остановилась и удивленно посмотрела на Войтеха.

— В чем дело?

— Я вдруг подумала, а не те ли это булочки с корицей, которые ты так любишь?

Войтех рассмеялся.

— Началось все с них, но я люблю любую выпечку, если в ней есть корица, — с видом смиренного грешника на исповеди признался он.

Саша тоже рассмеялась, отмечая про себя, что за эти пару часов они вдвоем смеялись гораздо больше, чем, наверное, за весь год знакомства.

— Слышишь звон? — поинтересовалась она. — Это разбивается твой брутальный загадочный образ.

— Буду работать тогда над созданием какого-то другого, — пообещал Войтех.

В другом конце Вацлавской площади трдельники действительно оказались в два раза больше. За ними пришлось немного постоять в очереди, но зато им достались два наисвежайших, горячих экземпляра, только что снятых с «трдло» — длинного цилиндра с ручками, на котором и выпекали сдобные трубочки, ставшие неотъемлемой частью образа этого города.

— Будь сейчас Рождество, следовало бы взять еще и по глинтвейну, — заметил Войтех, отрывая мягкий кусочек, от которого поднимался пар, наполненный ароматами корицы, жженого сахара и миндаля. — А в апреле это все-таки не то.

— Позови меня сюда на Рождество, — предложила Саша, которой трдельник показался чрезвычайно вкусным и без глинтвейна, хотя от последнего, после упоминания Войтеха, она бы тоже не отказалась. — Только без трупов и убийц из подземелий.

Войтех хмыкнул, криво усмехнувшись, но почти сразу нахмурился. Слова Саши напомнили ему о том, что он давно хотел спросить.

— Я тут думал о том, как умерла Катка. И о том, как Голем напал на тебя. Что он делал?

Саша зябко поежилась от воспоминаний, как от холода.

— Ты сам видел, он пытался меня задушить. И знаешь, руки у него как будто из стали, а не из глины. Мне казалось, он даже усилий никаких не прикладывал, чтобы перекрыть мне доступ кислорода. Сжал бы пальцы чуть сильнее — раскрошил бы кости.

— Так и мне показалось, — мрачно кивнул Войтех. — Но я не понимаю тогда. Не понимаю, как он убил Катку.

— Я вообще не понимаю, как она умерла, — призналась Саша, задумчиво положив в рот еще один кусочек ароматной булочки. — Судя по отчету патологоанатома, у нее были вполне здоровые сосуды. Не представляю, каким должно быть давление, чтобы лопнули артерии. — Она немного помолчала, а затем добавила: — И знаешь, чего я еще не понимаю?

— Чего?

— Почему он напал на меня? Он шел за Ханной, это ясно, я там вообще случайно оказалась. Ты, Карел, пани Чехова — вы просто отошли в сторону, и он прошел мимо. А меня он искал. Я пыталась спрятаться, когда поняла, что мне не выбраться из костела, но он целенаправленно меня искал. Почему?

— Не знаю, — Войтех даже потерял интерес к своему трдельнику, вспомнив все подробности происшествия в костеле. — Как не понимаю, почему он вообще пошел за Каткой, и тем более — за Ханной. В этом нет никакого смысла. Если поймем это, то, наверное, поймем и то, почему он напал на тебя. Хотя… — он задумался и замолчал.

— Что? — поторопила его Саша.

— Есть один момент, который немного выбивается из этой логики. Возможно, это просто совпадение, но может быть и чем-то большим. Когда я говорил с соседкой Ханны, та сказала, что Ханна вела себя странно в то утро. Сначала она не собиралась на работу, потом вдруг туда заторопилась. Она сорвала с себя нательный крестик — я нашел его на полу, а потом пошла в церковь. Вместо работы. Как-то это странно, не находишь?

— Я в принципе нахожу странным, когда люди ходят в церковь, — пробормотала Саша. — Впрочем, это личное дело каждого. Может быть, она пыталась попросить защиты у высших сил? Если каким-то образом знала, что Голем придет за ней. Но зачем тогда сорвала крестик, ты прав, это странно. Либо же… — Она на мгновение задумалась, затем взяла в руку висевший на шее кулон и поднесла к глазам. — Бред, конечно, но помнишь, каким был мой кулон, когда ты нашел меня?

Войтех снова нахмурился. Этот момент почти вылетел у него из головы, но теперь он вспомнил.

— Он был горячим.

— Это он уже остыл, — фыркнула Саша, — а до этого он был похож на расплавленный кусок металла. Между прочим, оставил ожог на коже. Может, Ханна уже знала, что так бывает при контакте с этим существом, потому и сняла крестик, чтобы ничего не висело на шее?

— Думаешь, она уже встречалась с ним? И как-то сбежала?