Переворот.ru (СИ) - Маркеев Олег Георгиевич
Эдик за локоть оттащил Громова от прилавка.
В узком проходе между рядами контейнеров, как осетры на нерест, пёрли покупатели. Под ноги и перед собой никто не смотрел, все глазели на витрины. Рыночные торговцы выражением лиц и скучающими позами напоминали рыбаков, забросивших удочки в кишащую рыбой речушку. Рыбы много, а крючок — один, всех не переловишь, как не старайся. А твоя рыбина от тебя никуда не денется.
Густой поток сразу же подхватил Громова и Эдика, поволок, цепляя по ногам сумками, толкая в бок локтями и то и дело бросая на спины неожиданно затормозивших зевак.
Эдик ростом был по плечо Громову, весом вполовину легче, ему пришлось привстать на ходу на цыпочки, чтобы зло прошептать на ухо:
— Гром, мы и так смотримся бандосами, а ты ещё финкой свои финты крутить начал. Спалиться хочешь?
Громов мельком взглянул на их отражение в витринном стекле. Полутяж в кожаной куртке и свободного кроя штанах и сухопарый резкий в движениях пацан в «солидном прикиде» китайского производства.
— Смотримся достойно. Бригадир с «шестёркой», слепому видно. А если ты и дальше будешь своим незаконченным юридическим блистать, то точно спалишь все, нафиг, по полной.
Эдик, получив мягкий тычок локтём в ребра, надулся от обиды.
Громов в угрозыск пришёл с дипломом юрфака университета. Дипломом не козырял, но хорошее образование и широкий кругозор не утаишь, особенно в среде оперов. Эдик был типичным опером, служить начал после школы милиции, «ЦПШ[27] с юридическим уклоном», как выражался Громов. Медленно рос в званиях, набирался опыта, с мукой добирая научные познания в заочном юридическом институте. На каждую сессию приходилось отпрашиваться у начальства, преть от стыда перед экзаменатором, по капле выжимая из головы то немногое, что осталось в ней после бессонных ночей и серых будней.
— Не горюй, Эдька, генералом станешь раньше меня.
Эдик покосился на Громова, но по непроницаемому лицу не смог установить, шутит партнёр или нет.
— Подкалываешь?
— Не, авторитетно заявляю. — Громов старательно подавил улыбку и закончил:
— По нашим генералам сужу. Ты им брат по разуму, ха!
— Да иди ты! — прошипел Эдик.
Они вышли на пятачок перед запасными воротами рынка. Отсюда можно было свернуть во второй ряд контейнеров или втиснуться в лабиринт овощных лотков. Народу в нем было так густо, что движение практически застопорилось.
Переглянувшись, они направились к неровному строю раскладных столиков, вытянувшемуся вдоль забора. Торговали здесь всяким строительным хламом и низкосортным барахлом, по сравнению с которым даже изделия кооператоров Уйгурского уезда Китая казались высокой модой.
— Отец, почём говнодавы? — поинтересовался Громов у продавца кавказской наружности.
На столике горой лежала обувь, источая убийственный аромат плохой кожи и прессованной резины.
— Все по сто рублей, — пряча глаза, ответил продавец. — Две пары — за полста.
Громов выудил из кучи кроссовок, попробовал согнуть. Ублюдочный брат «Рибока» твёрдостью подошвы не уступал броневой стали.
— Может, возьмём по паре на брата? — спросил Громов у Эдика.
— Ага, и сразу туда? — Эдик глазами указал на тухлый пруд за забором. — Как Муму, без булек. Они же, гады, кроссовки делают из резины для шин. В таких только по минам ходить.
Громов оглянулся через плечо на контейнеры. Подцепил резиновый сапог восхитительно бирюзового цвета.
— Шик! Мой размер есть?
Продавец равнодушно пожал плечами. Казалось, что, торгуя обувью, он отбывает повинность или позорным трудом искупает какой-то проступок.
— Бери, Гром. По грибы ходить. В таких не пропадёшь, — вставил Эдик. — Их с вертолёта за двадцать километров видно. Заблукаешь, найдут обязательно.
В масть сапогу во всей коричнево-буро-серой массе был только ярко-оранжевый тапок пятидесятого размера. Громов вытянул его из кучи и спросил:
— И этот сланец тоже сотню стоит?!
Продавец закатил глаза, прошептал что-то себе под нос и ответил:
— Этот ничего не стоит, уважаемый. Ему пары нет.
— Потерял, что ли?
— Почему — потэрял?! — возмутился продавец. — Украли!
Громов покачал головой, рассматривая тапок.
— Надо же! Совсем офигели…
У Эдика из-под воротника чёрного плаща змейкой выползал проводок наушника. Вещь вполне нормальная в наши дни, ничего подозрительного. То ли плейер человек слушает, то ли так крут, что мобильный наружной гарнитурой снабдил.
Громов заметил, как на секунду сузились веки Эдика, а в глазах мелькнул охотничий азарт. Словно кот сквозь рыночный гвалт засек скребущую по дну контейнера мышку.
Перехватив взгляд Громова, Эдик чуть заметно кивнул.
— Володь, моя крыса просила скатерть купить. Взамен той, что ты чинариком продырявил.
Когда Эдик импровизировал, его несло, как актёра ТЮЗа, дорвавшегося до главной роли в сериале. Громов цыкнул зубом, но решил подыграть.
— Ещё скажи, что я тебе должен.
— Не, чисто кампанию поддержать. — Эдик указал на столик со всякой всячиной «все для дома». — Пошли туда.
Громов кивнул, сразу же оценив, что с той позиции нужный им контейнер будет просматриваться лучше.
— Братья заегозились, клиент на подходе, — скороговоркой на ходу передал информацию Эдик.
Громов достал сигарету, закрываясь от ветра, встал лицом к контейнерам. Во втором с краю в правом ряду никаких признаков ажиотажа не наблюдалось. И на подходе к контейнеру братьев Ахундовых явных «клиентов» не заметил, обычный в таком месте люд.
— Им отсемафорили, что клиент прибыл, — подсказал Эдик.
— Догадался. — Громов старательно зачиркал зажигалкой. — Что они там базарят?
— Откуда я знаю? Лопочут по-своему…
В контейнер братьев Ахундовых с утра налепили «жучка». Приёмник прятался под плащом Эдика.
— Ладно, с клиентом по-русски говорить будут. Интернационал, блин.
Громов выпустил дым.
Эдик дёрнул плечом, вдавливая бусинку наушника в ухо.
— Гром, они её видят, — прошептал он. — Кто-то из братьев по-русски сказал. Паси бабу, Гром!
— Вижу.
Из-за редкой очереди, уткнувшейся в соседний контейнер, вышли высокая дородная женщина и худенькая девочка-подросток. Обе были одеты в темно-вишнёвые плащи, у обеих на головах платки. У девчонки — беленький, повязанный под подбородком. У женщины — цветастый, закрученный сложным коконом.
— Чёрт!
Громов успел развернуться, угадав, что женщина сейчас подозрительным взглядом просканирует все вокруг. Если она и есть клиент братьев Ахундовых, то что бандиты, что менты, ей сейчас равно опасны.
Он прикрыл собой Эдика, но тот сумел углядеть главное, остальное услышал в наушнике.
— Она? — спросил Громов.
— Да. Та, что с девчонкой, — ответил Эдик.
Громов закусил фильтр сигареты, процедил:
— Фигово дело.
Подошёл к столику с сантехническим ломом. С напряжённым лицом стал перебирать ржавые краники. Эдик встал рядом. Потоптался с ноги на ногу. Тихо спросил:
— Чего такой напряг, Воха?
— «Чехи» — коротко ответил Громов.
Эдик беззвучно выматерился. Переспрашивать не стал, Громов дважды был в командировках в Чечне, раз сказал «чехи», значит, так и есть.
Операция, которую они крутили на свой страх и риск и на голом энтузиазме, из оперской забавы неожиданно превратилась в смертельно опасную игру. Шансов на выигрыш вдруг стало так мало, что в пору «пасовать» и уходить, пока ещё есть штаны и то, на что ими прикрывают.
Громов, отвечая на немой вопрос Эдика, отрицательно покачал головой. Эдик ответил мальчишеской улыбкой. Он тоже был рисковым парнем, хоть и давалось ему это труднее, чем Громову.
Владимир Громов второй год подряд держал первое место на чемпионате МВД по рукопашному бою. Если кто видел «бои без правил», то знайте, что это — драка в песочнице по сравнению с тем, как бьются лучшие костоломы МВД.
Эдику Бог богатырской силушки и холодной ярости не дал, но зато воткнул в сухое тело стальной стержень, который заставляет встать и драться дальше, даже если уже наполовину мёртв. В своих силах Громов был уверен, а с Эдиком за спиной — можно практически ничего не бояться. Если завалят, так только вдвоём, да и то — автоматной очередью.
