Последняя жертва - Дарья Сергеевна Кутузова
«Я знаю, таких как ты, — быстро мелькало тем временем в голове Эда. — Таких, как мой отец, считающих себя самыми святыми во всем мире, зато видя все самое мерзкое, что только прячут другие люди. Хоть где-то ты мне действительно помог, папа. Твоя ненависть ко всему миру, ко всем этим «нечестивым выродкам, недостойным жизни на этой планете» стала моим ключом к этому расследованию. Ты гордишься мной, отец?»
Усмехнувшись собственным мыслям, Эдвард резко встал, шаря глазами в поисках жилета. Наконец найдя его, висящим на спинке стула, он накинул его поверх мятой рубашки, которую даже не удосужился заправить под пояс брюк и, схватив свой чемодан и крикнув что-то невразумительное вслед подорвавшейся было за ним Линдси, выбежал из комнаты, исчезая в пролете крутой деревянной лестницы. Парень также стремительно схватил с вешалки у входа свой старый плащ и, даже не надев его, выскочил из дома, оставляя за собой недоумевающую прислугу и Линдси, все еще озадаченно стоящую на пороге собственной комнаты с недоеденным пирожным в руке и ощущением абсолютной беспомощности.
***
Утро Виктора ознаменовалось внезапными криками, раздававшимися со стороны кухни, в том время как сам Брам сонно потирал глаза, сидя на кровати и определенно не понимая, что происходит. Прошлая ночь почти стерлась из головы, оставив только запах прогоревшего угля и неловкости.
— Виктор! Виктор, встань и сейчас же мне все объясни! — нотки становились уже истерическими, и мужчина поспешил встать и прямо в ночной рубахе направиться в комнату, из которой раздавался голос не то возмущенного, не то испуганного Финна.
Парень стоял посреди кухни, раздраженно щелкая пальцами. Он смотрел на явно горевший недавно камин, на пустой угол справа от камина, а, когда вошел Виктор, повернулся к нему.
— Гроб.
— Гроб?
Виктор все еще ровным счетом ничего не понимал.
— Гроб, который стоял в этом углу. Ты его сжег? — Виктор никогда еще не видел обычно безэмоционального Финна таким рассерженным. Он раздраженно кусал губу и выжидающе смотрел на журналиста.
И тот вдруг вспомнил обо всем, что происходило этой ночью. Брен, вышедший из камина и предлагающий сделку. Гроб с кладбищенской землей, который поглотила ненасытная пасть камина.
— Мне стало холодно, а бревен, чтобы растопить камин я не нашел, — пожал плечами мужчина. — Слушай, а ты не хочешь вообще рассказать, зачем тебе чей-то гроб, очевидно, не первой свежести?
— Тебе не обязательно это знать, — отрезал Финн, хмуро глядя на зевающего Брама. — Больше не трогай, пожалуйста, ничего в этом доме, даже если думаешь, что в этом ничего такого нет. К тому же, ты почти бесплатно живешь у меня, и я согласился на это, лишь из-за того, что посчитал тебя достаточно неплохим человеком. Кажется, ты начинаешь терять мое расположение, а вслед за этим последует твое место в моем доме.
После этого странного монолога парень направился к Виктору, и тот отчего-то на мгновение запаниковал, но Финн просто прошел мимо него, уходя в свою комнату. Послышался звук закрывающейся двери, и Брам вздрогнул, растерянно уставившись на кучку пепла в давно потухшем камине. События последних дней достаточно сильно пошатнули его уверенность в себе и собственных силах. Он стал мнительным и пугливым, а что еще хуже и губительнее для него как для журналиста — рассеянным.
Камин смотрел на мужчину в ответ своим единственным черным глазом, но не вызывал уже таким смешанных эмоций, как это было этой ночью. Возможно, это было связано с отсутствием в нем непрошенного гостя в лице бога огня.
— Брен, — почти по буквам произнося это имя, журналист уже начинал в очередной раз сомневаться, что ему все это не привиделось. Он вполне мог просто разжечь огонь в камине, погреться и сразу же после пойти спать, разморенный теплом пламени, уже во сне увидев то, что, как ему тогда показалось, происходило наяву.
Виктор не помнил, чтобы когда-либо в жизни так сильно еще сомневался в чем-то, но так только он приехал в Прилесье, сомнения гурьбой начали заполонять его мысли, не давай покоя. Это место ужасно, его населяют абсолютно дикие, грубые люди, которые еще и верят в каких-то странных богов, хотя наука уже давно сделала огромный шаг вперед, все больше подтверждающий отсутствие каких-либо внешних «божественных» влияний на жизнь человека. Да, тут все еще существовали маги, силы которых даже до сих пор мало изучены, но уже многие уверены в том, что наука сможет объяснить и это. Хотя, возможно, и не стоило бы, ведь маги, таким чудесным образом управляющие различными стихиями, представляли собой такого типа загадку, которую не хочется разгадывать, дабы она не теряла своего очарования в глазах окружающих. Будучи ребенком, Брам очень любил смотреть на представления, устраиваемые магами на площадях столицы, за которыми зачарованно наблюдала даже его уже искушенная подобными вещами мама.
И все-таки был ли Брен на самом деле? Виктор почти убедил себя, что все это было лишь сном. Глупым сном, навеянным такими же глупыми обрядами.
«А ведь в тот день, плача и сходя с ума вместе со всеми, ты так не считал», — шептал внутренний голос, настойчиво подставляя взору мужчины картины того злосчастного обряда.
Что-то привело его сюда и заставило остаться, и каким большим не было желание уехать отсюда прямо сейчас, журналист понимал, что не простит себе потраченного впустую времени, ведь парочка интересных моментов здесь все осталась. Например, зачем Финну гробы с кладбища и было ли то убийство совершенно тем же человеком, что и предыдущие и последующие, или же это очередная тайна чересчур религиозных жителей. Но получится ли обойтись без жертв?
Не замечая этого, Виктор все ближе и ближе подходил к камину, задумчиво вглядываясь в его пустоту. Но при этом он даже почти не вздрогнул, когда прямо оттуда раздался знакомый голос.
— Хей, ты же помнишь о нашем договоре?
Королевская жертва
Эдвард прибыл в Квинстон уже почти ночью того же дня и даже пожалел о том, что не получилось сделать этого раньше из-за поезда, отбывавшего только ближе к вечеру. Опьяненный своей идеей и возможностью поймать убийцу в самое ближайшее время, если, конечно, тот не решил залечь на дно на какое-то время, Вилтон был готов обвинить даже поезд в том, что он отправился слишком поздно или ехал слишком медленно. Несмотря на то, что ехать пришлось недолго, он практически не мог усидеть на месте на протяжении всего пути, из-за чего ловил на себе странные взгляды попутчиков.
На
