Мосты (СИ) - Костылева Мария

— Когда снимешь, ты, отвыкнув от тяжести своей белоборской сущности, почувствуешь её сильнее, чем когда-либо. И, вполне возможно, не справишься с нею.

— Может, мне просто снимать её почаще? Чтобы не совсем отвыкать?

— Тогда к тебе не привыкнет амулет. Это палка о двух концах, видишь? Придётся выбирать.

— Думаю, что я выбрала, — сказала Элья. И только она это произнесла, на душе стало немножко спокойнее.

— Вот и хорошо… — рассеянно отозвалась Макора. — Теперь послушай: ты назначена старшей фрейлиной королевы. Она уже готова и ждёт нас, своих слуг, чтобы мы проводили её к супругу. Только Элья… Мне нужно, чтобы ты пообещала кое-что.

— Да, конечно. — Элья насторожилась.

— Что бы ты ни увидела… Что бы ни произошло дальше… Пообещай мне, что ты будешь держать себя в руках и останешься здесь по крайней мере до того момента, как её величество сядет на татарэтский трон рядом с государём.

Элья непонимающе смотрела на колдунью. Держать себя в руках? Что за странная формулировка?..

Но между тем водоворот тревоги уже закручивался где-то под рёбрами, возрастал… Кусочки мозаики складывались в голове, являя ответ на вопрос… Ответ, в который невозможно было поверить… И Элья не поверила. Прогнала невероятную мысль.

Однако следующие слова колдуньи только усилили ощущение грядущего безумия:

— Тебя ждёт не самое лёгкое испытание, — сказала Макора. — Ни о чём меня не спрашивай сейчас. Просто пообещай.

— Это… как-то связано с тем, что вы делали у усыпальницы Инерры? — прошептала Элья.

— Я же просила ни о чём не спрашивать.

Элья помолчала немного и сказала:

— Я не буду ничего обещать. Но я постараюсь не… в общем, я постараюсь.

8

Так странно — стоило «тьме» белоборских болот притихнуть в Эльиной груди, как вроде бы ясный, живой человек в ней, которому только смотреть бы на мир да радоваться, вдруг поднял голову, огляделся… и понял, что жить-то особенно незачем. Трясясь в узкой карете вместе с неизменной Скеттой, Макорой и Макориной служанкой, Элья смотрела на проплывавшие за окошком пейзажи — зелень и камень, зелень и камень — и отстранённо раздумывала над своей недолгой жизнью, которая как будто и закончилась уже. Жизнь эта была похожа на такое же путешествие по горным дорогам — душную карету, неприятную компанию, однообразный каменисто-зелёный пейзаж за шторкой и невыносимую тряску. И нужно было улыбаться, и делать вид, что всё в порядке. И знать, что впереди тебя ждёт поднятый из могилы труп, которому тебе следует отдавать почести — и улыбаться, и делать вид, что всё в порядке… Выхода из этого круга нет, и по-другому уже никогда не будет.

Она уже свернула не туда. И не то, что свернула — скатилась кубарем с дороги, по которой должна была бежать лёгкой танцевальной походкой на подмостки королевского театра или в особняк какого-нибудь благородного чудака, который захочет взять её под венец. Всё это уже невозможно. Никто никогда не пустит её обратно, к честным, правильным людям, ничто никогда не устроится, ничего хорошего с ней не случится. Эта жизнь уже не получилась — поскорей бы она прошла, поскорей бы пришло что-то новое… а если не придёт — ну и ладно.

«Я только выполню то, что должна, — думала Элья, — то, что обещала Саррету… Выполню — а потом будь что будет…»

Ехать пришлось не один час. Элью укачало в дороге, и она опасалась, что её вырвет, когда появится Инерра. Опасалась не из-за того, что произойдёт конфуз, и не из-за того, что подобное развитие событий наверняка поссорит её с Макорой — просто гордость оставалась одним из немногих доступных ей чувств. Потерять лицо и стать посмешищем для всех этих ублюдков не хотелось.

А «ублюдков» было много. Для встречи будущей королевы было выделено десять карет, которые сопровождала рота кавалеристов в новеньких коричневых мундирах со сверкающими погонами и пуговицами. Весь этот кортеж вызывал у кабрийцев бурный восторг; в маленьких городах и деревнях, через которые проезжала торжественная процессия, взлетали в воздух шапки и цветы. Искренней была эта радость или нет — но люди старались. Новость о мероприятии разлетелась по Кабрии всего за неделю, как и якобы предшествующие ему события, тщательно продуманные Макорой и Панго. Новые и новые люди запрягали лошадей, чтобы тоже отправиться в путь и поприветствовать «маркизу Инильту» — именно под этим именем здесь знали Инерру, и искренне считали её супругой государя, с которой тот обвенчался тайным браком… и это тоже было нормально. Не аморально, не подозрительно. Всё, что делал Панго, не могло поддаваться критике.

Элья представила, что Инерру ещё придётся везти обратно, и устало прикрыла глаза. Скорей бы пережить этот день, скорей бы всё закончилось…

Они остановились у маленького белоснежного особняка, окружённого тенистым садиком. На ветках алели яблоки, из густой листвы выглядывали пыльно-синие носы слив… Место было таким уютным, что у Эльи защемило в груди. Это было воплощение её несбывшихся тайных мечтаний: свободные от выступлений дни она непременно проводила бы с семьёй в таком вот домике. Поутру собирала бы яблоки в плетёную корзину… Потом возвращалась бы в Аасту и угощала всех… Ах, как было бы волшебно!..

По всей видимости, Инерра тоже мечтала о чём-то подобном — и получила сбывшуюся сказку. И даже жила в ней какое-то время… Только теперь ей зачем все эти богатства? Разве она может есть фрукты, разве она в состоянии оценить воздушность постройки — все эти крохотные балкончики, резные наличники?.. Если верить храмовым проповедникам, даже Халитху не способен вернуть душу в её земную оболочку, особенно если тело уже было похоронено, и Элья сомневалась, что это удалось сделать Макоре. Хотя, вероятно, мастерство колдуньи поможет будущей королеве более-менее нормально выглядеть и даже разговаривать, но суть же от этого не изменится.

Однако реальность настолько превзошла все ожидания, что Элья какое-то время не верила, что Инерра действительно умерла. Увидев светловолосую молодую женщину в струящемся белом платье, которая легко вышла за ворота с небольшим саквояжем в руках и приветливо улыбнулась прибывшим, Элья подумала, что возлюбленная принца просто пряталась где-то, а слухи о её смерти были всего лишь слухами…

Но шрамы от хлыста тарраганы дали о себе знать так внезапно и болезненно, что Элья едва не вскрикнула. Макора, стоявшая рядом, заметила, что девушка резко втянула носом воздух, и негромко сказала:

— Мне пришлось наложить множество заклинаний, которые отталкивают тёмные сущности, иначе бы нашу будущую королеву уже растащили на куски кладбищенские гули. Возможно, сидящей в тебе нежити эти чары тоже не нравятся…

— Но амулет… — выдохнула Элья.

— Амулет помогает тебе не чувствовать твою «тьму». Но она всё равно остаётся внутри и реагирует — а лишить твою спину чувствительности он тем более не способен.

Макора поприветствовала Инерру лёгким поклоном и провела её вдоль выстроившихся в ряд придворных, представляя их будущей королеве. Когда супруга государя оказалась перед Эльей и девушка увидела её лицо вблизи…

Оно потом снилось ей в страшных снах, это лицо. Глаза, которые смотрят как будто на тебя, а как будто и нет, так неестественно двигаясь в глазницах и так несвоевременно замирая, что сразу понятно — это всё иллюзия, это искусственность, чудовищность! Странная, словно плохо натянутая на лицо кожа — розовая, как у куклы, но по-старушечьи дряблая… нет, не по-старушечьи, у стариков кожа ещё живёт. А здесь тлен, тлен… И запах. Дорогой парфюм, в общем, надёжно маскировал сладковатый душок — однако недостаточно надёжно для Эльи, которая, на свою беду, с детства обладала тонким обонянием.

Но она опустила глаза и присела в почтительном реверансе. Это не навсегда, это закончится… Она расскажет обо всём в шифрованной записке, все будут знать, кого Панго задумал посадить на татарэтский трон. Эрест и Дертоль не допустят этого, никогда, ни за что…

Макора проводила Инерру к самой нарядной карете — той, в которой они вдвоём должны были ехать в Сакта-Кей. Сегодня колдунья была в чёрном, и Элье померещилась в их бело-чёрной паре какая-то театральность.