Евгений Дембский - Флэшбэк

— Лазер?

— Вне всякого сомнения, — охотно ответил он. — Кто-то приказал ему забраться в гондолу, видимо, хотел его связать… Хотел, а не хотели, поскольку в пыли на полу ангара есть только следы Паунси и еще одного человека. Разве что остальные ждали здесь, снаружи. Ага, почему связать? — спросил он сам себя. — Потому что в кабине гондолы мы нашли моток веревки, который принесли туда из конторы. Микроследы и так далее… — Я кивнул. — Кроме того, луч зацепил этот моток. Наверняка убийца сказал Паунси, что его только свяжет, поэтому бедняга столь послушно залез в авиетку. Она опрокинулась, когда в него выстрелили. А почему послушно? — снова спросил он сам себя. — Потому что нет никаких следов насилия. Есть, правда, несколько синяков на лице и ссадины на запястьях, но старые, давностью в несколько дней. Возможно, он с кем-то подрался. Может быть, этот кто-то сюда вернулся?

Он даже не предполагал, насколько близок был к истине. Я несколько раз кивнул, сделав умное лицо.

— А следы убийцы?

— Мужчина, худой. Видимо, не слишком высокий, номер обуви шесть с половиной. Нетипичный рисунок подошв, у нас такого в картотеке нет. Может, заграничная обувь?

— Женщина отпадает?

— Если только она не надела мужские ботинки и в состоянии свободно поднять несколько десятков килограммов.

Я понял, что в оценке убийцы может таиться серьезная ошибка — они предположили, что лазер весил несколько десятков килограммов, но совершенно забыли об источнике питания. В ангаре не к чему было подключить устройство, потребляющее столько энергии, а аккумулятор должен был весить полтонны. Из этого следовало, что лазер того типа, о котором они говорили, отпадает. А если был какой-то другой, то он мог полностью отличаться от всего, что нам известно о лазерах. Он мог быть размером с пудреницу, и тогда все рассуждения о силе убийцы не стоили и выеденного яйца. Мой собеседник достал из кармана плоскую коробочку и протянул мне:

— Оставьте заодно свои отпечатки пальцев. Вы здесь до чего-нибудь дотрагивались?

Я на мгновение задумался:

— Рукоятка и выключатель ворот, больше ничего, но я заходил в контору.

Открыв папиллятор, я поочередно оттиснул на маленьком экранчике все пальцы и отдал приборчик собеседнику.

— Взял отпечатки? — услышал я голос Харда.

— Конечно, — заверил его эксперт. — Больше у меня к вам вопросов нет… — сообщил он мне.

Я посмотрел на Харда. У него ко мне было много вопросов, но он не в состоянии был облечь их в слова. Он мрачно потребовал у меня адрес, я подал ему визитку и, видя приближающегося Финкеля, добавил:

— Я бы мог получить ваш адрес в течение трех секунд, но я не принадлежу к организованной системе охраны правопорядка. — Я поклонился. — Еще что-нибудь?

— Когда что-нибудь будет, мы вас вызовем… — грозно прошипел он.

— Боюсь, что вам придется меня эксгумировать. Если у вас что-нибудь и будет, то через полвека, не раньше. — Я еще раз поклонился и пошел к флаеру.

Когда я возвращал пилоту микрофон, тот улыбнулся:

— Я и в самом деле включил подслушивание. Отлично развлекся. Вы на меня не злитесь?

Я отмахнулся. Когда флаер уже взлетал, моя рука оказалась поблизости от бара, что я счел добрым предзнаменованием. Двумя коктейлями позже мы приземлились в Буллстоке.

Меня разбудило прикосновение холодного носа Фебы. Открыв глаза, я сразу же вспомнил о том, что должен был сделать еще вчера. Сначала меня это разозлило, потом обрадовало — мне нечего было бы делать, если бы не отвратительная память. Я перевернул Фебу на спину и пощекотал ей живот, а затем помчался в ванную.

— Феба? — услышал я снизу. — Ты его разбудила? Лай собаки успокоил Пиму. Я побрился, принял

душ и быстро оделся. Как я и предполагал, меня ждали к завтраку, даже Феба лишь попробовала свою кашу и сидела возле миски с маленькой кучкой беловатой массы на кончике носа. Я торжественно уселся за стол и прошептал:

— Давайте завтракать…

Фил радостно набросился на свою овсянку, за полсекунды до этого Феба сунула нос в миску. Мы ели молча, иначе Фил забросал бы нас лавиной слов. Он ждал повода, но стоило лишь ему открыть рот, как мы тут же укрощали его взглядами. Только когда я потянулся за сигаретами, он радостно крикнул:

— А я знаю, для чему у собак…

— Надо говорить не «для чему», а «почему», — вздохнула Пима.

— Что?.. — Она явно выбила его из колеи. — А… Для чему не говорят «для чему»?

— О господи… — простонала Пима.

— Так что там насчет собак?

— Собак?.. — удивился он.

Я рассмеялся, выпустив облако дыма. Фил спрыгнул со своего стула и молниеносно вскарабкался мне на колени. Я приложил палец к губам и вытаращил глаза:

— Если минуту посидишь тихо, то мы поедем далеко-далеко.

Он кивнул и глубоко вздохнул. Я поднял руку и стал вглядываться в циферблат часов.

— А минута — это много? — тихонько спросил он.

Я крепко обнял его, и мы вместе свалились со стула. Он завопил еще до того, как я начал его щекотать. Феба поспешно проглотила последний кусок и бросилась на спасение, сунув мокрый, облепленный кашей нос мне под локоть и пытаясь освободить Фила.

— Взять его! Фе-хе-хе-ба! — верещал он, извиваясь в моих объятиях. — Так нельзя!!!

Пима закурила и стала не спеша собирать посуду.

—. Наверное, я переселюсь в сумасшедший дом. Там намного спокойнее… — заявила она, уходя в кухню.

Мы упали на ковер, выбившись из сил. Феба быстро дышала, следя за малейшим моим движением.

— А помнишь, как мы были в луна-парке для собак?

— Угу…

— Лучше всего было, когда Феба гналась за зайцем на ленте, да? — Не ожидая подтверждения, он продолжал: — А как она качалась на том движущемся ковре и как проваливалась в дырки… И те огромные мячи, да? Ни одна собака не могла их укусать…

— Не «укусать», а «укусить», — сказал я.

— Ладно… Укусить. — Он немного помолчал. — А куда мы поедем?

— И правда, куда мы поедем? — отозвалась Пима из кухни.

— Может, слетаем в Обезьяний Рай в Брюстоне? — Фил энергично кивнул, а Пима удивилась, но воздержалась от комментариев. — А потом на машине вернемся домой. Как раз у нас на это уйдет целая неделя.

— И Феба с нами… — поставил условие Фил.

— Ясное дело. — Я посмотрел на Фебу. — Хочешь с нами?

В итоге мне пришлось смыть с головы кашу и переодеться в чистое. Лишь сорок минут спустя мы сели в маленький самолет.

Широко разрекламированный Обезьяний Рай мне совершенно не понравился. Фил же чувствовал себя на седьмом небе. Феба выглядела крайне несчастной — ей пришлось полтора часа провести в камере хранения, что для такой дамы было весьма чувствительным ударом по самолюбию. Как только взятый напрокат «ариэль» включился в общий поток машин, я позволил Филу сесть за бездействующий руль, а сам пересел назад и минут десять извинялся перед обиженной собакой. Потом мне удалось надеть Филу на голову наушники.