Двуглавый. Книга первая - Михаил Иванович Казьмин
— … То к преступному миру этот кто-то не принадлежит, — наконец сообразил тёзка.
— Вот потому Греков и посмурнел, — заключил я. — Потому что когда солидные люди совершают тяжкие преступления, а похищение человека — преступление несомненно тяжкое, за этим обычно стоят большие деньги или важные персоны. И расследовать такие дела полиции всегда очень и очень сложно.
— Пожалуй, — теперь посмурнел и тёзка. — Но если такое сложно для полиции, как мы с тобой будем расследовать?
— А у нас стимул посильнее будет, — я невесело хмыкнул. — Как говорится, жить захочешь — хоть наизнанку вывернешься.
— Убедил, — выдал тёзка после долгого раздумья, на время которого я снова оставил дворянина Елисеева наедине с самим собой, тихо и скромно ожидая его согласия. — Но с чего мы начнём?
— С сестрой поговори, — посоветовал я. — Хоть ты и знаешь, что доктор её сдал, мало ли, какие подробности мимо тебя тогда прошли. Я понимаю, что ей, что тебе разговор будет неприятен, но начинать нам больше не с чего.
Тёзке оставалось только согласиться.
Возможность поговорить с сестрой выпала тёзке в ближайшее воскресенье, когда всё семейство, кроме, понятно, старшего брата, собралось за столом на обеде по случаю прибытия младшего сына на каникулы. Для начала, однако, пришлось мне познакомиться, неявно, разумеется, с подполковником Михаилом Андреевичем Елисеевым. Да, папаша у тёзки смотрелся более чем солидно… Тёзке с его ростом и сложением было в кого пойти — даже Елена Васильевна со всей своей статностью и царственностью рядом с супругом выглядела уже не столь величественно. Первым моим впечатлением от Михаила Андреевича стало сравнение его с медведем, однако же оно оказалось обманчивым — манера господина подполковника держаться, а особенно двигаться делала его куда больше похожим на тигра. Лицо старшего Елисеева тоже, кстати, выглядело этак по-кошачьи — круглое, обрамлённое аккуратной светло-русой бородой, с очень живыми зелёными глазами. Даже несмотря на характерную выправку, ни за что бы не подумал, что тёзкин отец — кадровый военный, если бы увидел его без мундира. Но нет, как раз-таки в мундире я Михаила Андреевича и увидел.
Не скажу, что я в истории военного мундира очень уж сильно понимаю, но на мой неискушённый взгляд, примерно так и должен был выглядеть офицер Российской Империи. Мягкая фуражка оливкового цвета с козырьком и ремешком чёрной кожи и чёрно-золото-серебряной кокардой, того же оливкового цвета китель со стоячим воротником и широкие брюки, почему-то не галифе, заправленные в начищенные до зеркального блеска сапоги. Погоны на кителе меня вообще поначалу шокировали — пусть и были они золотыми, но на двух красных просветах поблёскивали серебром аж три звёздочки, в моём представлении отличавшие исключительно полковников. Тёзка, впрочем, тут же растолковал мне, что у них тут три звёздочки при двух просветах чин подполковника и означают, а полковники носят просто просветы вообще без звёздочек. По мне, дичь какая-то, но раз так, то деваться некуда.
Ремень или портупею, не знаю, как правильно назвать, господин подполковник не носил, кобуру и шашку тоже («повседневная форма вне строя», — подсказал тёзка) зато носил кортик, прямо как у моряков. Как вновь просветил меня тёзка, всё дело тут в красном с узкой золотой каёмкой темляке [1] на кортике, превращавшим оружие в орден Святой Анны четвёртой степени, полученный тогда ещё поручиком Елисеевым за храбрость в стычках с хунхузами [2] в Маньчжурии. Ещё два ордена, уже более привычного мне вида, тёзкин отец носил на мундире. Орден Святого Георгия я опознал и сам по белому крестику и чёрно-оранжевой ленте на колодке, капитана Елисеева наградили им за разгром его ротой многократно превосходивших её сил противника во время русско-персидской Месопотамской экспедиции. Вторым орденом оказалась та же Анна, но уже третьей степени, эту награду Михаил Андреевич получил по итогам восьми лет беспорочной службы со дня производства в штабс-капитаны. Заслуженный, в общем, офицер.
С тёзкой отец, понятно, поговорил, успехами младшего сына в учёбе поинтересовался, но так, больше для порядка. Столь же дежурным оказался и вопрос, успел ли уже сын встретиться с вдовушкой Фокиной, причём никакого недовольства этой связью тёзкин отец не высказал. О прочих приключениях сына отец пока не знал, а тёзка не торопился с ним делиться, в глубине души надеясь, что как-нибудь обойдётся, так что в этом плане всё оставалось тихо.
Зато когда прибыли старшая дочка с мужем и все уселись за общим столом, Михаил Андреевич прямо-таки искрился остроумием, сыпя многочисленными шуточками и анекдотами, совсем, кстати, не казарменными, как того можно было бы ожидать. С моей подачи тёзка поддержал отца и выдал энное количество анекдотов из моего мира, переиначенных под местные реалии. Хохот за столом гремел поистине гомерический, если, конечно, именно так смеялись греческие боги в изложении Гомера.
— Ох, сын, если ты и по службе так же преуспеешь, Ольга с Натальюшкой ещё гордиться родством будут! — заключил, кое-как отсмеявшись, Михаил Андреевич.
Присматривался я и к старшей сестре тёзки, раз уж разговор с ней должен был стать отправной точкой нашего частного расследования, и к её мужу, городскому секретарю [3] Антону Васильевичу Улитину, стараясь понять, станет ли его влияние на супругу помехой нам или как.
Ольга Михайловна, как и её мать с младшей сестрой, была дамой крупной, но от матери отличалась заметным изяществом, с её статями смотревшимся просто невероятным. Черты лица тёзкиной старшей сестры тоже выглядели даже не то что изящными, а скорее утончёнными. Держалась Ольга с видимым достоинством, как при этом ей удавалось выглядеть ещё и скромной — не спрашивайте, сам не понимаю. Такая вот противоречивая натура, да.
Городской секретарь на фоне своей супруги смотрелся не особо убедительно, ну, мне так показалось. Какой-то он весь был… обыкновенный, что ли? Да, пожалуй, это самое подходящее слово. Вот вроде и тоже немалого роста, и сложением хоть и не богатырь, но и совсем не задохлик, и лицом вышел, но всё равно обыкновенный, а уж рядом с такой женщиной — ну просто нигде, никак и ни о чём.
Но вот в застольном общении господин Улитин показал себя человеком очень даже незаурядным. Во-первых, быстро выяснилось, что он весьма умён, что и понятно, при его-то должности. Во-вторых, с чувством юмора у городского секретаря тоже всё оказалось в полном порядке — он достойно поддержал тестя и шурина в устроенном ими празднике остроумия, рассказав несколько смешных историй из повседневности
