Юсупов. Серое Братство - Гоблин MeXXanik

— Охотно верю.

— Вот и еще одно подтверждение, — я важно кивнул. — Я не стану вам помогать сейчас, Виктория Ильинична.

— А сказали, что вылечите, — хмыкнула она.

— Не сейчас, — я сделал вид, что поправляю на переносице несуществующие очки. — Еще рано. Сначала я позволю вам проявить всю силу своей неприязни. Разрешу вам меня ненавидеть. И когда ваша злость достигнет апогея, когда вы проявите весь свой негатив, я возьмусь за дело.

— Это так работает? — усмехнулась девушка, сворачивая к тротуару. — Кажется, слухи о вас преувеличены. Не поверю, что хороший душеправ использует такую странную технику.

— Как много душеправов с вами работали? — уточнил я и, не получив ответа, продолжил, — Я умею ждать, Виктория Ильинична. Так что ни в чем себе не отказывайте — ненавидьте меня так сильно, как только можете. Вам от этого станет легче. Но потом. Когда я разрешу.

— Он разрешит, — пробормотала себе под нос Муромцева и зло ухмыльнулась.

Машина остановилась чуть резче, чем следовало. И я словно между прочим уточнил:

— У вас права точно не куплены?

Но прежде чем девушка ответила, я вышел из салона и поправил полы пиджака. А потом зашагал к входу в здание из красного кирпича. Виктория Ильинична последовала за мной, не произнося ни слова. Было заметно, что она немного утомилась пикироваться.

Ресторан «Чердак» располагался в мансарде четырехэтажного дома. И из окон заведения с одной стороны открывался прекрасный вид на набережную и реку. С другой же стороны можно было посмотреть на парк и старинные особняки дворянских семей, которые давно уже были закрыты на реставрацию. На входе стояла компания молодых людей, которые курили темные сигареты, источающие душный вишневый дым. Один из них многозначительно посмотрел на мою сопровождающую, а потом бросил оценивающий взгляд на меня. Если Муромцева это и заметила, то предпочла сделать вид, что в этом нет ничего особенного. Не удивлюсь, если она привыкла, что ее замечали. Все же девушка выглядела эффектно, даже несмотря на то, что сейчас казалась мрачной.

Мы поднялись по широкой лестнице на четвертый этаж, где у дверей с табличкой «Чердак» нас встретил привратник:

— Добрый день, — с улыбкой начал он, взглянув на вышитый на груди моего пиджака герб, и продолжил. — Мастер Юсупов. Вас уже ожидают.

Он открыл дверь, приглашая нас войти. И мы вошли в просторный зал, где нас встретил распорядитель, который после приветствий сопроводил нас.

— Вот, прошу, — произнёс он, останавливаясь у нужного столика, за которым уже ждала нас девушка лет двадцати.

Она была приятной, невысокой, со светлой копной непослушных волос, обрамляющих круглое личико. Глаза за стеклами очков смотрелись чуть больше. Незнакомка была облачена в синий пиджак, белоснежную рубашку и широкие штаны из плотной ткани, напоминающей форму матроса. На шею незнакомка повязала полосатый шарфик. Не удивлюсь, если она создавала образ простой девушки с окраины, и ей это почти удалось. Все портила довольно дорогая мужская сумка. Она хоть и была сшита из парусины, но именно такая была у меня. И я точно понимал, что кроме удобства вещица обладала особой подкладкой, которая могла выдержать попадание пули. Подобную сумку достаточно было выставить перед собой и отделаться ушибом, вместо по-настоящему опасной травмы.

— Присаживайтесь, — попросила девушка и цепко осмотрела мою спутницу.

— Спасибо, — ответил я, сел в свободное кресло и поинтересовался. — Как я понимаю, вы и есть Острый Борис?

Девушка пожала плечами:

— В наше время сложно добиться успеха в репортерском деле. Общество уверено, что женщины не могут работать в серьезном издании. Многие полагают, что девицы горазды писать только статейки для бульварных изданий или гламурных журналов. Якобы женщины способны обсуждать помады, фасоны платьев и погоду. И постоянно доказывать, что я могу больше, мне не хочется. Это пустая трата времени и сил. Так что приходится выкручиваться.

Рядом с нами появился официант, и разговор пришлось прервать. Парень положил перед нами меню, я же заказал чайник отвара, и официант удалился. Я же продолжил:

— Понимаю вас. И не смею осуждать. Но простите, но я не смогу называть вас в нашем разговоре Борисом. Это будет не совсем уместно. Поэтому давайте определимся с тем, как я буду к вам обращаться.

Девушка тихонько рассмеялась и со странным выражением на лице покосилась на Муромцеву.

— Зовите меня, как вам будет угодно, мастер Юсупов. Любое имя на ваш выбор в этом диалоге меня устроит.

— Давайте я буду называть вас, скажем… Кристиной, — предложил я, и девушка кивнула:

— Если вы так пожелаете, Василий Михайлович. Итак, зачем вы искали Бориса?

— Прочел его статью, — просто ответил я. — Достаточно интересную, надо отметить.

— Спасибо, — ответила Кристина.

— В репортаже было сказано, что Борис был учеником погибшего Холодова? — уточнил я, внимательно глядя на собеседницу.

— Если было написано, значит так и есть, — согласилась Кристина. — Хотя, я не особо бы доверяла журналистам. Больно лживая это братия.

— Если Борис был учеником Холодова, то должен был достаточно близко знать погибшего репортера, — продолжил я.

— Возможно, — осторожно согласилась Кристина. — Это зависит от двух вещей. Что вы хотите узнать, и что за информацию получит Борис.

Сидевшая рядом Муромцева едва слышно хмыкнула. Но я спокойно ответил:

— Мне интересно, что репортер делал в лекарне фонда.

Девушка замерла, а потом подозрительно взглянула на меня:

— Не могу понять, Василий Михайлович, зачем вам все это? Насколько я узнала, вы не репортер и не жандарм. Хотя представились по телефону жандармом.

— Это не так, — возразил я. — Я сказал, что связан с этим делом, но не успел уточнить, каким образом. А моя собеседница по телефону сделала свой вывод. Я просто не стал опровергать ее версию.

— Понятно.

Девушка откинулась на спинку кресла, сняла очки и потерла переносицу. Затем сунула аксессуар в чехол, который исчез в ее сумке.

— На самом деле жандармам плевать на это убийство. Для них Холодов не та персона, ради которой стоит напрягаться. Насколько я поняла, они уже готовы списать это убийство на халатность дружины лекарни. Так проще и спокойнее. Им не нужны трудности. Но зачем это вам?

Она пристально посмотрела на меня, ожидая ответа.

— Иногда мне нравятся такие вот