Голос Древних - Антон Александрович Карелин
Внешнее кольцо Геометриса лопнуло, каменные осколки разлетелись в сторону, они ударялись о купол арены и отскакивали, падая внутри.
— Ш-ш-ш-ш, — вторая рука начала сползать с плеча, разматываться вокруг тела с’харна с сомнамбулической медленностью. Геометрис рвался, лихорадочно меняя конфигурации фигур, но невидимая сила держала его неодолимой хваткой. Странно сложилась судьба: смертоносный и практически неуязвимый, синхронизатор пространства встретил идеального врага, против которого был также бессилен, как тот против его ударов.
Оба застыли в одном шаге от поражения: любой удар Геометриса уничтожал тщедушное тело с’харна, но чудовищная кинетическая мощь разрушала блочное каменное тело, медленно сокрушая элементы друг о друга.
Никто из присутствующих не знал, что в своём мире Геометрис был лучшим из лучших, сильнейшим и точнейшим из всех. Он синхронизировал зарождающуюся сверхновую, предотвратил её коллапс и спас десятки обитаемых миров от немедленных и отдалённых последствий. Он восстановил утраченный архитектурный комплекс кочевников, разрушенный эрозией песчаных бурь, по пылинке собрал его воедино. Перед началом Игр он плыл на орбите нейтронной звезды, приближаясь к гнезду шеарков, начавших захват системы Верай, и готовился уничтожить гнездо. Но услышал вселенский зов Древних, и не смог остаться в стороне. «Я вернусь и закончу начатое» пророкотал высший синхронизатор, покидая Верай.
Но ему было не суждено вернуться.
Геометрис взорвался, распавшись на элементы, его кольца разошлись сегментами, широко-широко, будто изумлённая скала сделала сильнейший вдох — и этот неожиданный для с’харна взрыв позволил вырвать часть элементов из мертвенной хватки. Фигуры тут же слетелись обратно, выстраиваясь в новый порядок, и два оставшихся кольца крутанулись крест-накрест, вспарывая пространство.
С’харн дрогнул, воздух вокруг его фигуры взломался, превращаясь в жернова смертоносных изломов, он пошатнулся на трёх неравных ногах, отступая на шаг назад, чтобы спасти торс — и тонкий пласт прошёл сверху вниз, как прозрачное лезвие, срезав часть поднимавшейся средней ладони.
Половинки пальцев с’харна попадали вниз, из обрубков сочилась чёрная кровь вместе с гноем, но это никак не помешало. С’харн даже не дрогнул, удар и боль были ничтожны по сравнению с непрерывной мукой, в которой жил каждый из его рода. Первая рука плавно повернулась, скрюченные пальцы распрямились и сжались заново, хватая все фигуры Геометриса и не позволяя им сдвинуться ни на микрон. Пласты пространства застыли, причудливо раскиданные, рвущиеся к телу с’харна, но так и не достигшие его.
Обрубленная ладонь продолжала тянуться вперёд, и вместе с ней начала подниматься в воздух сама худая фигура. Обрывки облачения трепетали, сила переполняла всё вокруг, от разлитой в воздухе мощи было трудно дышать, все движения сделались медленными и тяжёлыми. Рты с’харна исказила ненависть, его глаза стали приоткрываться, в узких прорезях показались сверкающие белки, а изогнутые щели издали придушенный стон:
— Х-х-х-х-х…
Колоссальный удар, второй круг Геометриса лопнул, часть фигур его тела раскрошило в труху, а третий, внутренний круг треснул и надломился. Все сломы пространства разом выровнялись с задушенным всхлипом, ветер взбеленился под куполом арены, но тут же стих. Синхронизатор медленно и грузно опал вниз, фигуры раскатились в стороны, и только центральная часть, выщербленная и искалеченная, словно мусорная каменная куча, неровно подрагивала, выдавая, что он ещё жив.
— Боже, — против воли выдохнул Одиссей и покачал головой.
С’харн опустился следом, его глаза так и не открылись, а третья, самая длинная рука осталась обёрнутой вокруг тела. Не таким уж сильным противником оказался этот искажатель пространств.
— Страшная сказка космоса, — проронила Ана.
Судя по виду Свийса и Шеры, пригнувшихся и впечатлённых увиденным, они подумали то же самое, даже непробиваемый Охотек смотрел на существо с лёгкой оторопелостью.
— Великий и прекрасный, — проронила Схазма.
Она изогнулась в чём-то вроде поклона, признавая чужую, не принадлежащую Ордену мощь.
— Ш-ш-ш-ш.
Тихо, почти беззвучно протянул с’харн с мучительным облегчением, опуская руки. Всё кончено, можно застыть и не шевелиться, не прилагать усилий и не испытывать новую терзающую боль. Он замер и исчез. На его месте стоял перепуганный Лум Весельчак, и по лицу историка тут же потекли слёзы, крупные и прозрачные, как капли смолы.
— Нет, — выдохнул он. — Нет-нет-нет… Я не хочу…
Ваффу бросился к Геометрису, дрожащими руками подбирая фигуры и с трудом поднося их к содрогавшемуся телу.
— Ты победил, — тихо, но твёрдо сказала Шера. — Сойди с арены.
— Нет! — всхлипнул-воскрикнул Лум, обернувшись к ним, его огромные глаза горели страхом. — Ты не понимаешь… Вы не понимаете… я был им во время боя. В этом чудовище столько ненависти… Страдания… И такая мощь. Запредельная сила, он даже не старался победить, а словно отмахнулся от назойливой шужжи, понимаете? Понимаете?
Тело ваффу содрогнулось.
— Всё его существо нарывает, как язвенное полотно, раненая рана, нет места, которое было бы здоровым, нормальным, живым. Я… Нет!
Лум отступил к краю арены, обернулся к Фоксу и умоляюще посмотрел.
— Я историк, понимаете? — спросил он. — Мы небольшое сообщество увлечённых профи со всей галактики, которые годами занимаются темой Древних, их наследия и игр. Ради знания, ради… воображения и мечты. Мы были готовы к Играм, потому что из поколения в поколения ждём, с надеждой, что они состоятся в наше время. Только поэтому одному из нас удалось пройти в финал. Во-первых, нас было несколько сотен, все до единого участвовали в отборочных турах в надежде, что кто-нибудь пройдёт. Во-вторых, ещё мой прадедушка сделал систему инфо-контуров, зная правила Игр…
Ваффу говорил, не в силах остановиться.
— Знания и умения, накопленные каждым из нас, копировал специальный малый ИИ, так получался инфоконтур каждого специалиста. В распоряжении каждого историка были инфо-контуры всех остальных, это не является нарушением правил, это не живые личности, а инфоконтуры, в общем, во время отборочных туров со мной были… призраки, отпечатки всех друзей и коллег, предшественников. Конечно, с такой подготовкой и преимуществом мы имели реальные шансы пройти.
Он с трудом перевёл дух и вытер мягкими щупами мокрое лицо.
— Но в последнем отборочном был сущий ужас, до финального испытания дошли только двое из нас, первый рухнул почти сразу, а я… я бы тоже не попал на Планету судьбы. Несмотря на всю подготовку, все знания, мы… не настолько круты, как вы, истинные финалисты. Понимаете? Мой друг упал в чёрную дыру, и я падал. Меня спасли.
Он протянул руку к Одиссею.
— Вы думали, я не заметил? Конечно, заметил и запомнил. Ну, тогда не заметил, но потом пересмотрел воспоминания с нейра и понял.
— К чему вся эта патетическая речь? — с интересом, но некоторым недоумением произнёс Охотек, прерывая поток ваффу-мыслей и чувств.
— К тому, что я не достоин! — воскликнул Лум. — Но хуже того, теперь я никак не могу продолжать.
— Почему? — спросила Ана.
— Потому что он ужасен. Я не могу пройти в следующий тур, победив с помощью него.
Как ни странно, это все поняли.
— Помните вот что, — торопливо сказал историк. — Эта игра не может быть просто так. Слишком большие силы, высочайшие технологии, чтобы хранить эту планету, чтобы… просто испытывать каких-то будущих существ? Нет, так не бывает, у столь грандиозных начинаний есть Цель.
Конечно, это был верный вывод, Одиссей сделал его задолго до начала игр.
— Исследуя данные предыдущих игр, мы не нашли чётких фактов, которые демонстрируют цель Древних. Но по косвенным данным у нас сложилась теория, что каждое испытание не только отсекает часть игроков, но и раскрывает оставшимся что-то о Древних. Игры чем-то похожи на… исповедь Архаев перед потомками. И теперь, оказавшись на планете, я вижу, что это так!
Фокс думал то же самое: испытания архаев словно складывались в картину, гигантский загадочный портрет.
— Надеюсь, это вам как-то поможет. Цель игр не в том, чтобы развлекать зрителей и участников, и не в том, чтобы найти чемпиона и дать ему мега-приз. Цель иная.
Все молчали, каждый по своим причинам.
— Ладно, пора заканчивать. Прощайте! Надеюсь, никто не умрёт, и мы с вами ещё встретимся. Только не с вами, пожалуйста, — Лум смешно скривился при взгляде на Схазму.
Он отвернулся и подошёл к Геометрису, наклонился и коснулся рукой, зашептал что-то, и мягкие щупы развевались. Перед ним загорелась синяя звезда, историк взял её в руки.
— Да, — сказал он. — Я хочу сдаться и отдать победу ему.
Пауза.
— Да, я уверен.
Звезда угасла, Лум Весельчак обернулся к остальным, и его глаза сияли:
