Павел Амнуэль - Завещание

     – Да, – сказал Збигнев.

     – Я должна подписать…

     – Вы уже…

     – Да, как только поняла, в чем дело.

     – Как это у вас получилось? – решился задать прямой вопрос Качински.

     – Ну… – Саманта помедлила с ответом, будто подбирая слова попроще. – Знаете, я не смогу… это получается будто само собой… я имею в виду склейки. Вы лучше спросите у Ребекки, она… то есть, мы… Теперь, наверно, я не могу говорить о них – «они». Теперь – мы. Или даже лучше – я. Я ведь с вами…

     – Да, – сказал адвокат.

     Они стояли у стола и смотрели на него. Все четверо. Они держали друг друга за руки, и адвокату показалось, что на него смотрят не восемь глаз, а всего два. Или даже… Просто взгляд. Добрый, участливый, заботливый.

     – Да, вы со мной, – сказал Качински.

     – Нужно составить одну бумагу, – сказала Саманта. – Вам Селия объяснит, хорошо? А меня мама зовет, простите. Если я вам буду нужна…

     – Бумага? – переспросил адвокат, но услышал щелчок отключения связи и гулкую бездонную тишину.

     – Бумагу, да, – произнесла Селия странным голосом, она будто прислушивалась к чему-то, то ли к внутреннему голосу, то ли к отдаленным раскатам грома, в комнате потемнело, из-за реки пришла туча, стало свежо, вот-вот мог начаться дождь, адвокату не хотелось возвращаться в Гаррисбург под дождем, значит, он останется здесь еще на час-другой и поймет, наконец…

     – Напечатайте, пожалуйста, мы подпишем, – продолжала Селия, – а потом кое-что объясним вам, если вы еще не поняли.

     – О мультивидууме? – догадался Качински, глядя, как четверо, державшие друг друга за руки, становятся и внешне похожи – в них и раньше было что-то общее, все-таки одна семья, хотя с чего бы: что общего у Селии с Сарой?

     – Вы знаете? – удивленно спросила Сара.

     – Стивен говорил мне, – с достоинством произнес адвокат.

     – Тогда все намного проще, – улыбнулись четверо.

     – Вы готовы печатать? – спросил Михаэль.

     – Это короткий текст, – добавила Ребекка.

     – И мы подпишем, – сказала Селия.

     – Саманта тоже, – уточнила Сара. – Она нас слышит, так что…

     – Мне нужен принтер, – пробормотал адвокат. – Могу я подсоединить ноутбук к компьютеру Стивена?

     – Уже сделано, – сказал Михаэль. Голос у него был твердым и глубоким, хотя, вроде, таким же, как прежде. Качински не смог бы определить разницу, да и не стал об этом думать.

     – Хорошо, – сказал он. – Какой текст?

     – Пишите, – сказала Селия, и пальцы адвоката послушно застучали по клавишам. – «Мы, чьи подписи удостоверяет адкокат-нотариус Збигнев Качински, наследники Стивена Арчибальда Пейтона, передаем все доставшееся нам материальное состояние, перечисленное в завещании, в распоряжение Фонда Пейтона, целью которого является благотворительная деятельность и участие в международных гуманитарных проектах. Директором-распорядителем Фонда назначается Збигнев Качински»… Вы пишете?

     – Да-да, – пробормотал адвокат. – Селия, вы уверены, что…

     – Данное распоряжение, – продолжала Селия, – вступает в силу немедленно после его подписания. Пожалуйста, Збигнев, не удивляйтесь так, вы говорили со Стивом, он все вам давно объяснил…

     – Да-да…

     – Пожалуйста, не нужно так нервничать, – Селия протянула через стол руку и положила теплую ладонь на плечо адвоката. Что-то произошло в этот момент, ему показалось, будто ударила молния, горячий заряд прошел внутри от плеча к правой ноге и ушел в пол. Стало хорошо. Стало вдруг так хорошо, как никогда прежде. Рука Селии по-прежнему лежала на его плече, и он знал, что это она забрала сейчас его волнение, застарелую тупую боль в печени, на которую он давно уже не обращал внимания, и что-то еще, мешавшее ему жить, о чем он даже не догадывался, какую-то внутреннюю неудовлетворенность она тоже забрала. Он подумал, что Селия должна оставить и ему возможность мучиться, а не только радоваться жизни, и сразу получил обратно какую-то часть себя, ему все еще было хорошо, но хотелось большего, и он, конечно, своего добьется, теперь уж точно, добьется и пойдет дальше, поднимется выше…

     Качински огляделся, будто впервые увидел мир таким, каким он был на самом деле. Михаэль, обняв Ребекку, стоял рядом, а Сара чуть поодаль, они были здесь и где-то еще, и адвокат видел сейчас не только эту комнату, но – странным образом – поляну за стеной и реку под обрывом, и дорогу, по которой мчались в обе стороны машины, одну остановил полицейский, водитель затормозил и вышел, недовольный… а в лесу в это время упало прогнившее дерево… в небе тучи, наконец, насытились влагой, и первые капли дождя упали на траву у дома, на гравиевые дорожки и черепичную крышу… он почувствовал капли на своих ладонях.

     – Вы напечатали, – констатировала Сара и вышла из комнаты. Вернулась она почти сразу, положила на стол лист распечатки, и все поставили свои подписи, адвокат внимательно следил, хотел заметить, когда среди прочих возникнет подпись, сделанная зелеными чернилами… и пропустил этот момент, он поднял лист, перечитал и подписался сам.

     – Нужно это официально заверить, – сказал он.

     – Чуть позже, – произнесла Сара. – Сейчас мне хотелось бы побыть немного наедине.

     – Да, – кивнула Селия, – я еще не вполне…

     – Вы позволите, адвокат? – спросил Михаэль.

     – Это недолго, – улыбнулась Ребекка. – Я вас позову.

     Качински кивнул и пошел из комнаты. Они сказали «я», – думал он. – Они уже не говорят «мы», вот странно. Я. Одно целое. Может, они и имя себе придумают – одно на всех? Господи, – подумал он, – хотел бы я почувствовать хотя бы малую долю того, что сейчас чувствуют и понимают они… Он. Или она? Неважно.

     Хотел бы я… Он подумал, что не выдержит, он просто умрет, если действительно войдет в это море. Хорошо, что люди в большинстве не понимают, не ощущают своих возможностей, своей сути. Мы еще не готовы, – думал он, – а те, кому достается по жизни эта карма, понимание себя, жизнь во множестве миров… разве они счастливы? Нет, но разве они хотят быть именно счастливыми? Чего хотел для себя Стивен, когда лечил, предсказывал, чувствовал чужую боль и брал на себя страдания? Чего хотят для себя его наследники – точнее, его единственный наследник, который только теперь, получив наследство, начинает жить по-настоящему?

     Нет, – подумал он, стоя под дождем и чувствуя, как тяжелые капли стекают по спине. Я не хочу. Не смогу.

     Никто тебе и не предлагает, – подумал он.