Джаспер Ффорде - Беги, Четверг, беги, или Жесткий переплет

– А как насчет котлеток из тилацина? – предложил Лондэн.

Я пихнула его локтем в бок, а мама сделала вид, что ничего не слышала.

Лондэн закатал рукава и принялся обшаривать кухню в поисках чего-нибудь, что можно приготовить быстро и просто. Это оказалось нелегко: все шкафчики были забиты банками с консервированными грушами.

– А нет ли у вас чего-нибудь, кроме консервированных фруктов, миссис… то есть Среда?

Мама перестала укорять ДХ-82, и тот, обожравшись, заснул.

– Нет, – призналась моя родительница. – Мне в магазине сказали, что грядет дефицит фруктов, вот я и скупила весь запас.

Я подошла к лаборатории Майкрофта, постучала и, не услышав ответа, вошла. Обычно лаборатория напоминала пещеру Аладдина: хаос, свалка приборов, бумаг, аспидных досок и булькающих реторт. Обитель беспорядка, из которой навек изгнана аккуратность. Но сегодня все выглядело по-другому. Все машины были разобраны, аккуратно сложены и снабжены бирочками. Сам Майкрофт, очевидно закончив испытания катапульты, сейчас рассматривал какой-то маленький бронзовый предмет. Когда я окликнула его по имени, он подскочил от неожиданности, но, увидев меня, тут же успокоился.

– Привет, милашка! – тепло улыбнулся он.

– Здравствуй, дядя. Как дела?

– Хорошо. Я ухожу на пенсию – не трогай! – через час и девять минут. Ты здорово смотрелась по телевизору вчера вечером.

– Спасибо. Что ты делаешь, дядя?

Он протянул мне большую книгу.

– Улучшенный словарь. Это Нонетотовский словарь, где «благочестие» может оказаться после «опрятности» или чего-нибудь еще.

Я открыла книгу в поисках слова «форель» и нашла его на первой же странице.

– Экономит время, да?

– Да, но…

Майкрофт продолжал:

– А там лежит пылесосный фильтр для игрушек «лего». К твоему сведению, ежегодно в мире затягивает в пылесос детали конструктора «лего» общей стоимостью примерно миллион фунтов, и целых десять тысяч человеко-часов рабочего времени тратится впустую – на сортировку содержимого пылесборника.

– Ничего себе!

– Мое устройство сортирует все затянутые детали конструктора «лего» по цвету или форме, в зависимости от того, как повернута вот эта рукоятка.

– Впечатляет.

– Но все это просто хобби. Ты на подлинное новшество посмотри!

Он подозвал меня к доске, покрытой замысловатой вязью сложных алгебраических функций.

– На самом деле это Поллино увлечение. Новая математическая теория, в свете которой работы Евклида – всего лишь деление столбиком. Мы назвали ее Нонетотовой геометрией. Не стану загружать тебя деталями, просто взгляни сюда.

Дядя засучил рукава рубашки, положил на верстак большой шар теста и раскатал его скалкой в овальный блин.

– Сдобное тесто, – объяснил он. – Для чистоты эксперимента изюм я не клал. В традиционной геометрии формочка для теста всегда оставляет неиспользованные края, так?

– Так.

– Но не в Нонетотовой геометрии! Видишь эту формочку? Правда, с виду круглая?

– Да. Совершенно круглая.

– Отлично, – возбужденно продолжал Майкрофт. – Так вот, не круглая она, смотри! Она кажется круглой, но на самом деле она квадратная. Это Нонетотов квадрат. Видишь?

С этими словами он вырезал двенадцать совершенно круглых лепешечек из теста, не оставив никаких краев. Я нахмурилась и уставилась на кучку кружков, не веря глазам своим.

– Но как…

– Хитрая штука, да? – хихикнул он. – Правда, работает она пока только с Нонетотовым тестом, а оно плохо поднимается и на вкус как зубная паста, но мы над этим думаем.

– Дядя, просто невероятно!

– Мы не знали природы молний и радуг около трех с половиной миллионов лет, котенок. Не отворачивайся от того, что кажется невероятным. Если бы мы замкнулись в своем невежестве, у нас никогда не появилось бы ни гравиметро, ни антивещества, ни Прозопортала, ни термоса…

– Минуточку! – перебила я его. – А термос-то каким боком сюда затесался?

– А таким, моя дорогая девочка, – ответил Майкрофт, протирая доску и рисуя на ней грубое изображение термоса со знаком вопроса, – что никто понятия не имеет, почему эта штука работает. – Он несколько мгновений смотрел на меня в упор, затем продолжил: – Ты ведь не станешь отрицать, что в этой вакуумной фляжке жидкость зимой сохраняется горячей, а летом – холодной?

– Да, но…

– Да, но как? Я изучал вакуумные фляжки много лет, и ни одна из них не дала мне ключа, каким образом им удается распознавать время года. Для меня это, признаюсь тебе, чудо.

– Ладно, ладно. Дядя, а как насчет применения Нонетотовой геометрии?

– Их сотни. Упаковочное и складское дело когда-нибудь переживет революцию. Я могу упаковать шарики для пинг-понга в картонную коробку так, что между ними не останется свободного пространства, штамповать без отходов жестяные крышки для бутылок, просверливать квадратные отверстия, проложить туннель на Луну, правильно разрезать кексы и еще – что круче всего – свертывать материю!

– А это не опасно?

– Какое там, – отмахнулся Майкрофт. – Ты согласна, что материя по большей части представляет собой пустое пространство? Пустоту между ядром и электроном? Ну так вот, приложив Нонетотову геометрию на субатомном уровне, я могу свернуть материю до крошечной частицы ее первоначального размера! Почти все можно уменьшить до микроскопических размеров!

Он на мгновение остановился и погрузился в свои мысли.

– Миниатюризация – это технология, которую просто необходимо применять! – продолжал дядя. – Можешь себе представить наномеханизмы размером с клетку, которые строят, скажем, пищевые белки всего-навсего из мусора? Сладкий горошек из отходов, корабли из лома! Это же фантастика! «Объединенное Пользопричинение» уже сейчас финансирует некоторые мои научно-исследовательские работы.

– А «Майкротех»?

– Да, – коротко ответил он. – Откуда ты знаешь?

– Уилбур сказал, что получил там работу – по совпадению, конечно же.

– Конечно, – кивнул Майкрофт, который не поддерживал никаких проявлений непотизма и никогда сам в них не признавался.

– Кстати о совпадениях, дядя. У тебя нет никаких мыслей по поводу того, как и почему они случаются?

Майкрофт на несколько минут погрузился в молчание, пока его бездонный мозг взвешивал и отбрасывал факты по мере их переваривания.

– Знаешь, – задумчиво проговорил он, – по моему твердому убеждению, большая часть совпадений – всего лишь выверт случайности. Если ты применишь к ним гауссову кривую вероятности, то обнаружишь статистические аномалии, которые покажутся тебе необычными, но на самом деле они вполне нормальны, если учесть количество людей на нашей планете и количество различных поступков, совершаемых нами на протяжении всей жизни.