Виктор Ночкин - Свирель Гангмара

Работая с картиной, Лукас все чаще вспоминал унесенную разбойником книгу. Как хотелось заглянуть в нее хоть одним глазком! Напрасно мастер напрягал память, пытаясь воспроизвести старинную гравюру. Слеза Гунгиллы, превратившаяся в бриллиант, главная реликвия Пинедской обители, никак не получалась. А ведь помнил же Лукас, помнил, каким таинственным светом мерцала святая слеза на гравюре старинной книги. Как будто притягивала, манила куда-то вдаль. Казалось, сама богиня водила рукой художника, работавшего над книгой. Недаром старьевщик из Ливды твердил о волшебстве эльфов, будто бы эта книга — некий священный текст нелюдей. Глядя на картинки, Лукас и впрямь был готов поверить в чудо. А старьевщик, пронырливый мужичонка, старался, нахваливал свой товар. И ведь так складно-то сочинял, кто угодно уши развесит. Да уж, чего только не наговорил тогда болтливый старик! А потом, чуть скосив глаза в сторону, робко попросил за книгу полкелата. И ведь как был доволен, когда покупатель, не торгуясь, расплатился. Едва деньги исчезли в складках заношенной хламиды старьевщика, тот, ухватив Лукаса за рукав, принялся уверять, что имеет еще немало волшебных сокровищ, приносящих владельцам успех и богатство, и каждое стоит сущую ерунду, просто мелочь какую-то стоит, щедрому господину художнику непременно следует взглянуть… Лукас тогда и не прочь был посмотреть. Да только, жаль вот, очень торопился. Работа срочная ждала. Он и в Ливде-то в тот раз проездом оказался. Собирался снова приехать, но не довелось. Жена захворала и вскоре умерла. Пока ухаживал за ней, растерял заказчиков, потому что отказал нескольким клиентам. Пришлось снова уезжать, снова пробавляться в чужих краях случайными заработками… Вот только картины все лучше становились, как будто сам Гилфинг вдруг глаза ему открыл. Такую красоту он раньше сотворить и не мечтал. Но разве кто-то понимает? Куда ни приедешь, всюду слухи идут, будто картины Лукаса несчастье приносят. Вот и в Пинеде опять… А чем он виноват? Даже колдун подтвердил: нет проклятия на его работах. В жизни ведь сплошь и рядом случаются всевозможные беды, таков уж этот Мир… глупо связывать несчастья с картинами, но людям нравится находить виноватого. Ну вот и находят…

Художник, тяжело вздохнув, принялся трудиться дальше. Но вновь Слеза Гунгиллы не получалась, хоть тресни. Священная реликвия должна была выглядеть так, чтоб с первого взгляда чувствовалось дуновение окутывающей ее святости. Древнему художнику это удалось, на маленькой картинке в книге бриллиант сиял, бросал мягкие отсветы на руины Белой Башни, на одеяния Гунгиллы, склонившейся над мертвым любимцем, его свечение вызывало в душе странные чувства — и покой, и смятение разом. Странная картина. Лукасу хотелось повторить этот эффект в точности… Начиная работать с эскизом, он был уверен, что справится, да что-то не выходит никак.

Мысли снова и снова возвращались к утраченному фолианту. Вот бы раздобыть хоть что-нибудь похожее! До Ливды ему, конечно, не добраться, но, может, и в Пинеде что-то стоящее найдется? Здесь ведь тоже жили эльфы! Говорят, монастырь и построен как раз на фундаменте Белой Башни короля Фреллиноля. Должны в здешнем краю сохраниться хоть какие-то древности?

Лукас решил, не откладывая дела в долгий ящик, пройтись по лавкам местных торговцев и поискать там похожую книгу.

На следующий день сразу после работы в монастыре художник поспешил в город, а там прямиком в небольшую лавчонку неподалеку от ратуши. Как-то однажды Лукас уже заглядывал туда, предлагал сделать вывеску. Но хозяин, толстый, обрюзгший мужик с недовольным, заспанным лицом, даже и разговаривать не стал. По-своему он был прав, конечно, — его заведение, торгующее всякой всячиной, не имеет конкурентов в Пинеде, так что вывеска самодовольному толстяку ни к чему.

«Небось, узнав, что я собираюсь купить дорогую книгу, лавочник станет гораздо любезней», — подумал Лукас, заходя в покосившийся домик с крохотными, закрытыми наглухо окошками.

Торговец встретил его на пороге все в том же старом, засаленном кафтане, с таким же хмурым, заспанным лицом. Изумленно тараща глаза, выслушал сбивчивый рассказ Лукаса о старинном фолианте. Равнодушно покачал головой.

— Не-е, книг больше не держим. Только морока одна от них, да убытки. Я тебе так, мил-человек, скажу, от Гангмара вся эта грамота. Добрым людям она ни к чему. Вот отец мой покойный раньше книгами торговал, пока пожар-то не приключился. Слух пошел, что молния неспроста в нашу лавку ударила. Сам Пресветлый прогневался на эти Гангмаровы письмена. С тех пор мы книг и в руках-то не держали, без них спокойней живется.

— Ну, это вы все-таки напрасно. Книги, они ведь как люди, тоже разные бывают, — осторожно возразил Лукас.

— Напрасно, говоришь? — сердито пробурчал мужик. — Да ты в Пинеде в любую лавку зайди, тебе то же самое скажут. Так что ступай, мил-человек, своей дорогой к тому, у кого свою книгу покупал. Там, значит, и спрашивай.

— Я бы и рад к ливдинскому старьевщику зайти, — тяжело вздохнув, ответил Лукас. — Вот только когда уж теперь доведется? Дорога-то не ближняя…

— Да уж, и правда далеко, — согласился лавочник. — Торговал я когда-то в тех краях. Молодой был, мир поглядеть захотелось. Упросил отца взять с собой к морю.

Вспомнив о давнем странствии, лавочник оживился. Начал рассказывать Лукасу, как мальчишкой помогал отцу торговать. Жаловался на тамошних конкурентов, хитрых ливдинских купцов.

— Подобных краснобаев да пустомель, поверишь ли, мил-человек, в целом Мире не сыскать! Бывало, таких историй насочиняют, только держись. И ладно бы стоящее чего предлагали, а то ведь вещички у них никудышные, с отцовским товаром и сравнивать смешно. А покупателей из-под носа уводят!

Художник слушал, кивал да помалкивал. Вспоминал ливдинского старьевщика. До чего ж складно тот про книжку «волшебную» рассказывал! А потом всего полкелата за нее и попросил. Лукас больше бы дал, не задумываясь. Книга-то без всякого волшебства замечательная. Эх, до чего же хочется снова ее найти.

— Отец мой, надо сказать, тоже за словом в карман не лез, — между тем продолжал рассказывать лавочник. — Такое, бывало, насочиняет — заслушаешься. Ничего не скажешь, умел старик товар подать лицом. Да что там товар! Поверишь ли, мил-человек, но после пожара несколько листиков обгоревших от какой-то книги случайно уцелели, так батя и их за шестьдесят пять грошей продал! Да не кому-нибудь, а самому Марольду! Чего уж старик тогда Черному понарассказал, не знаю, врать не буду. Но только разбойник потом еще долго по пепелищу ходил, обрывки книги искал.