Светлана Чехонадская - Саваоф

...У работы есть одно-единственное преимущество — она отвлекает. Если бы Марианна работала, ей было бы не до скандалов, я уверена. Не работать можно, только если в жизни все хорошо и много денег, которые не жаль потратить на заполнение свободного времени. Но если не работаешь, денег обычно нет. Такой парадокс: или деньги или свободное время. Мало на свете счастливчиков, у которых есть и то и другое.

Уж на что, казалось бы, напугал меня следователь Гергиев, а ведь отвлеклась, забыла. Дел было невпроворот. К тому же оказалось, что Инна напортачила в подготовке отчета, и я решила ей отомстить: заметила ошибку без десяти пять.

Отчет был срочный. Инна аж побелела от злости.

Теперь ей сидеть здесь часов до восьми. А у нее уже к четырем глаза стекленеют от усталости. Ну еще бы. Она не привыкла так работать, бывшая начальница. Она другим местом работала.

— Зря ты, — шепнул мне Борис. — Не настраивай ее сейчас против себя. Это опасно.

— Почему?

— А потому, что я слышал их разговор. В основном, речь шла о тебе.

— Пусть говорят. Мне нечего бояться.

— Как можно быть уверенным в этом? Такое нароют, что сам о себе не знал!.. Ведь эта дура думает, что если тебя снимут, она сядет на твое место. За полтора года работы у нас она так и не поняла, что только сейчас оказалась там, где заслуживает.

Борис прав. Инна может так думать, но даже если бы она знала, что на мое место ее не назначат, она бы все равно не упустила случая сделать мне гадость.

— Я тут где-то месяц назад ее дочь видел, — снова зашептал Борис. — Симпатичная дамочка. Приходила к нам в больницу. Беременная!

— Тоже устроилась в жизни... В маму пошла.

— Не скажи! Инна рядом с ней стояла и ругалась, как сумасшедшая.

— Почему?

— Я так понял, что отец ребенка без средств. Безработный! Представляешь? Это ведь совершенно не в стиле их семьи. Инна сказала: я платить не буду. Пусть что-нибудь придумает, наконец. А то до сих пор у тебя деньги на жизнь берет! Ничтожество! Во как она его назвала.

— Бедняга. Попасть в такую семейку...

Заиграла музыка, означающая у нас конец рабочего дня. Инна, до этого разговаривавшая по телефону, встала как ни в чем не бывало, выключила компьютер и направилась к вешалке. Горик, приоткрыв рот, наблюдал за ней.

— Вы куда? — спросила я.

— Домой. У меня срочное дело.

— Вы закончили отчет?

— Его закончит Горик, — спокойно ответила она. — Мы договорились.

Горик посмотрел на меня и развел руками.

— Мы с вами, Инна, не договаривались, — сказал он.

— Не договаривались? Разве? Так давайте договоримся. Даю тридцать тысяч. Здесь работы на два часа. Неплохая оплата, по-моему.

Горик совсем растерялся.

— Соглашайся! — пришел ему на помощь Борис. — И правда хорошие деньги.

— Как-то все это по-хамски, — сказал Горик. Было видно, что ему очень хочется заработать. Иннины ошибки он обычно исправляет бесплатно.

— Да нет! — махнул рукой Борис. — Смотри на это по-другому. Человек всю жизнь был проституткой, продавался за деньги. А теперь стал старым и хочет хоть немножко отыграться. Сделай бабушке приятно. Она же не спать с собой просит. Тут, конечно, тридцати тысяч было бы маловато...

Такое представление у нас первый раз. Обычно Борис хамит поскромнее, как бы случайно.

Инна стояла у вешалки и смотрела на него безо всякого выражения. Потом перевела взгляд на Горика.

— Согласны? — спросила она. — Я уже скинула их к вам на счет. Неплохие деньги... Хватит на пять доз.

Горик только моргнул. Я решила вмешаться:

— Он согласен, Инна. Можете идти.

— Вы разрешаете? — медленно спросила она и усмехнулась. — Вы разрешаете... — и вышла, осторожно закрыв за собой дверь.

— Вот тебе пожалуйста! — громко сказал Борис. — Я же говорил. У старушки появились надежды на повышение!

С моей точки зрения, он сильно оскорбил ее. Но у однополых свои представления о хамстве, не такие, как у нас — живущих с людьми другого пола. Им, например, ничего не стоит оскорбить женщину, используя приемы, которые мы считаем запрещенными: возраст или полноту. «Бабушка», «жирная дура», «кривоногая кляча» — обычные фразы в их разговорах. Поэтому я Бориса стараюсь не трогать. Оскорблять так, как он, я не умею. Не умею и равнодушно сносить его хамство. Убеждаю себя, что он имеет в виду более безобидные вещи, что он и сам чрезвычайно раним, но все равно настроение портится.

Инна его как-то срезала. Он ей сказал: «Вы, Инна, жирная очень. Нельзя так распускаться». Она, конечно, не жирная, просто два раза рожала, и это видно по ее скелету. Инна повернулась к нему медленно, как змея, собирающаяся укусить: «А ты роди хотя бы одного от своего кудрявого. Тогда мы поговорим о фигуре на равных».

Борис ужасно обиделся. Даже выбежал в коридор и там прослезился.

— Бьет по самому больному! — пожаловался он мне, вытирая глаза ладошкой. Глаза были уже немолодые, блеклые. Я снова вспомнила его равнодушного Андрея, стоящего у проходной в ожидании денег.

С тех пор Борис с Инной ненавидят друг друга. Но до сегодняшнего дня он ее не трогал.

— Ты мне советовал быть осторожней? — раздраженно спросила я. — А сам чего лезешь? Видишь, какая просвещенная дамочка оказалась?.. Теперь что касается тебя, Горик. В самом деле, это только я способна покрывать наркомана! У Инны ты бы вылетел в пять минут!

— А я что? Я понимаю...

Так и закончился рабочий день. Я ушла первой, поскольку дела были сделаны, появилось свободное время, а с ним — мысли о ситуации, в которой я очутилась.

Когда у меня трудности, люди раздражают. Не все так устроены: многие становятся общительными, среди друзей они отвлекаются. Я же не верю в поддержку других людей. Это вредная иллюзия, на мой взгляд. Человек одинок в главных трагедиях своей жизни, он должен быть одинок и в остальных несчастьях. Только он сам может себе помочь.

Именно по этой причине я ничего не сказала Алехану о произошедшем на работе. Обычно я рассказываю ему о попытках краж — он любит такие разговоры, наверное, как и я, фантазирует, что бы сделал с этими деньгами. Но тут я промолчала. Уже завтра я буду главной подозреваемой. Произносить это вслух мне не хотелось.

...Звонок раздался часов в десять.

Я читала старый журнал, уставший Алехан, только что вернувшийся с работы, смотрел телевизор.

— Кто это? — спросил он у экрана.

Звонок повторился. Алехан пробурчал что-то и пошел к двери. Мое сердце билось так, что я задыхалась.

Да, все верно. Это они. Вначале было неразборчиво, но потом явственно послышалось: «...следователь. Нужно поговорить с вами и вашей женой». Они вошли в комнату. Алехан выглядел очень изумленным. Мне даже показалось, что он немного утрирует эмоции.