Боб Шоу - Свет былого

В аэропорту Гаррод выхватил взглядом из толпы репортеров лицо Лу Нэша и повел Эстер к самолету. Там тоже поджидали журналисты и операторы, но Лу быстро поднял машину в воздух. После короткого перелета в Портстон руководитель отдела по связям с общественностью Мэнстон помог им пробиться сквозь плотные ряды репортеров, и вскоре они оказались дома.

— Давай посидим в библиотеке, — сказала Эстер. — Это единственная комната, которая стоит у меня перед глазами.

— Конечно. — Гаррод подвел Эстер к ее любимому креслу, сам сел напротив, и вокруг тотчас сомкнулось холодное коричневое молчание комнаты.

— Ты, должно быть, устала, — проговорил он. — Попрошу принести кофе.

— Я ничего не хочу.

— Что-нибудь выпить?

— Не надо. Давай посидим, Элбан. Мне придется привыкать к большим переменам…

— Понимаю. Могу я для тебя что-нибудь сделать?

— Просто побудь со мной.

Гаррод кивнул и откинулся на спинку, глядя как ползет в высоких окнах предзакатное солнце. В углу громко тикали старинные часы, с каждым махом маятника творя и разрушая далекие вселенные.

— Скоро приедут твои родители, — спустя некоторое время произнес он.

— Нет. Я сказала, что сегодня мы хотим побыть одни.

— Но тебе лучше с людьми.

— Кроме тебя, мне никто не нужен.

Они пообедали вдвоем, затем вернулись в библиотеку. Всякий раз, когда Гаррод пытался начать разговор, Эстер давала понять, что она предпочитает молчание. Гаррод взглянул на часы — полночь, словно гребень горы, оставалась далеко впереди.

— Может быть, послушаешь какую-нибудь из звуковых книг, что я принес?

Эстер покачала головой.

— Ты же знаешь, я всегда была безразлична к чтению.

— Но это совсем другое — будто радио.

— Если бы мне захотелось, я бы послушала настоящее радио.

— Однако… Впрочем, ладно.

Гаррод заставил себя замолчать и взял книгу.

— Что ты делаешь?

— Ничего. Просто читаю.

— Элбан, есть одна вещь, которая доставила бы мне удовольствие, — проговорила Эстер минут через пятнадцать.

— Что именно?

— Давай посмотрим вместе телевизор.

— Э… Не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Возьмем каждый по комплекту. — Эстер по-детски оживилась. — Я буду слушать, а если чего-нибудь не пойму, ты мне объяснишь, что происходит. Так мы будем смотреть вместе.

Гаррод замялся. Снова всплыло слово «вместе», так часто повторяемое Эстер в эти дни. Ни она, ни он не возвращались больше к вопросу о разводе.

— Хорошо, дорогая. — Гаррод достал два стереокомплекта и один из них надел на голову Эстер. Ее лицо выражало покорное ожидание.

Подъем к полуночи становился все длиннее и все круче.

На четвертое утро он схватил Эстер за плечи и повернул ее к себе.

— Все, сдаюсь! Да, в том, что ты ослепла, есть и моя вина. Но я так больше не могу!

— Чего не можешь, Элбан? — обиженно и удивленно спросила Эстер.

— Терпеть это наказание. — Гаррод судорожно втянул в себя воздух. — Ты слепа — но я не слеп. Мне нужно продолжать работать…

— У тебя есть управляющие.

— …и жить!

— Ты по-прежнему хочешь развода! — Эстер вырвалась, пробежала несколько шагов и упала, ударившись о журнальный столик. Она лежала на полу, не делая попытки встать, и тихо плакала. Гаррод секунду беспомощно смотрел на жену, потом поднял ее и прижал к себе.

Днем по видеофону позвонил Макфарлейн. Руководитель научно-исследовательских работ выглядел бледным и усталым, и только уменьшенные вогнутыми линзами глаза его ярко сияли.

Разговор он начал, как всегда справившись об Эстер, но нарочито спокойный тон не мог скрыть владевшего им возбуждения.

— Нормально, — ответил Гаррод. — Сейчас идет период адаптации…

— Представляю. Между прочим, когда тебя ждать в лаборатории, Эл?

— Скоро. На днях, вероятно. Ты звонишь, просто чтобы скоротать время?

— Нет. Вообще-то говоря…

Гаррода кольнуло предчувствие.

— Получилось, да, Тео?

Макфарлейн с мрачным видом кивнул.

— Мы добились управляемой эмиссии. Самый обыкновенный маятниковый эффект, но с переменной частотой, регулируемой обратной связью в рентгеновском диапазоне. Сейчас мои ребята гоняют кусок медленного стекла, как домашний кинопроектор. Хотят — ускорят до часа за минуту, хотят — замедлят почти до полной остановки.

— Полный контроль!

— Я же говорил — дай мне три месяца, Эл; прошло всего десять недель. — Макфарлейн смутился, словно сболтнув то, о чем предпочитал бы молчать, и Гаррод немедленно понял: если бы не его эгоистические попытки добиться успеха самому, Эстер не потеряла бы зрение. Вина и ответственность лежали на нем, и только на нем.

— Поздравляю, Тео.

Макфарлейн кивнул.

— Я думал, что буду ликовать. Ретардит теперь безупречен. Заданный период задержки — вот что его ограничивало. Отныне простой кусок медленного стекла превосходит самые дорогие кинокамеры. Все прежнее бледнеет по сравнению с тем, что нас ждет впереди.

— Так чем же ты недоволен, Тео?

— Я только что понял, что никогда больше не буду по-настоящему один.

— Не мучь себя, — тихо проговорил Гаррод. — Нам всем придется с этим свыкнуться.

Глава 8

Весть о том, что Эстер снова будет видеть — хотя и совершенно необычным способом, — пришла в день, который был уже расписан Гарродом до минуты.

Первым в то утро он принимал Чарльза Мэнстона: они собирались обсудить «широкий круг проблем, касающихся связей с общественностью». Мэнстон был высок и тощ, с орлиным профилем и небрежно висящими прядями черных волос.

В одежде он отдавал предпочтение сугубо английскому стилю «вплоть до темно-синих галстуков в белый горошек» и говорил с акцентом, который Гаррод про себя называл среднеатлантическим. Некогда Мэнстон был маститым журналистом, а теперь умело и энергично руководил отделом по связям с общественностью.

— Это продолжается год, если не больше, — сказал он, силясь вернуть к жизни сигарету с золотым мундштуком. — Общественное мнение восстает против наших изделий.

Гаррод перебирал газетные вырезки и записи передач, которые положил перед ним Мэнстон.

— А вы не сгущаете краски? Вы уверены, что существует такой зверь, как общественное мнение?

— Не только существует, но и очень силен. Поверьте, Элбан. Если он на твоей стороне — прекрасно, если враждебен — беды не миновать. — Мэнстон протянул Гарроду листок. — Вот как нас воспринимают, судя по этим статьям. Почти шестьдесят процентов публикаций направлены против ретардита и изделий на его основе, еще двенадцать процентов содержат недружественные намеки. Это как раз то, что мы называем плохой прессой, Элбан.