Евгений Нестеренко - Тень ведьмы

Девушки притихли и глазели по сторонам. Зала была огромной. Высокие стены уносили потолок в необозримую даль. В полутьме казалось, что потолка нет вообще, вместо него чернела пустота. Здесь было два камина, но сейчас они отдыхали, дожидаясь холодов. Голоса разносились по зале гулким эхом, медленно затихая. При слабом свете кое-где поблескивала позолота, дрожали красно-желтые блики на окнах. Каменный пол покрывали живописные узоры. В воздухе стоял неуловимый запах. Не то каменной пыли, не то окисленной меди.

— Итак, вы уже можете считать себя фрейлинами, — продолжала старшая фрейлина. — Руководить вашим воспитанием и обучением буду я. И отвечать за вас тоже. Меня зовут госпожа Глория. Кроме меня, у вас будут другие учителя, но с ними вы познакомитесь позже.

Госпожа Глория позвонила в колокольчик.

Через несколько секунд в залу спустились по широкой каменной лестнице три девушки в одинаковых платьях, с опрятными белыми фартуками.

— Это горничные, — представила их госпожа Глория. — Анна, Владислава и Хелена. Они познакомят вас со здешними порядками и будут заботиться обо всем необходимом.

Госпожа Глория поправила фартук.

— Теперь я расскажу вам о режиме. Не знаю, как вы там привыкли жить дома, а здесь у вас будет все строго по расписанию. Сейчас мы находимся в Северном крыле замка, здесь расположен наш пансион. Вы будете жить в комнатах, одна комната на двух девушек. Также в этом крыле замка есть учебная зала, библиотека, купальня, кухня, мой кабинет и комната горничных. В этой зале, Глория обвела рукой, — вы будете завтракать, обедать и ужинать. Завтрак — в семь утра, обед — в двенадцать и ужин — в восемь вечера. В десять часов все должны спать. В шесть утра вы уже должны быть на ногах. Восемь часов в день отводится занятиям, кроме того, вы будете по очереди дежурить на кухне и работать по хозяйству. Прохлаждаться вам будет некогда. В свободное время можете гулять в саду или сходить к озеру, но я рекомендую вам проводить его в библиотеке, — госпожа Глория подняла указательный палец.

Девушки молча слушали.

— Далее. Как вы понимаете, в замке, кроме вас, живут и другие люди. В том числе госпожа графиня. Поэтому существует несколько правил, за нарушение которых вы будете исключены из числа фрейлин и отправитесь домой, — госпожа Глория сдвинула брови. — Правило первое: запрещается в любое время заходить в иные помещения замка, кроме Северного крыла. Правило второе: выходить за территорию замка только с сопровождением. Правило третье: безоговорочное подчинение преподавателям. Ну и, разумеется, усердие в учебе. Неуспевающие будут отчислены. Все ясно?

Девушки негромко зашумели, закивали.

— Это хорошо. А теперь отправляйтесь в купальню, обмойтесь с дороги, переоденьтесь в новую одежду — горничные выдадут вам учебную форму. Затем вас распределят по комнатам. Оставите там свои вещи и к восьми часам спуститесь сюда, стол будет накрыт к ужину. Идите, осваивайтесь, — госпожа Глория улыбнулась.

Учиться Марии было легко. В то время как другие девушки изучали грамоту, она проводила время в обширной библиотеке. Да, здесь было что почитать! Даже библиотека церковной школы, в которой она обучалась чтению, не могла сравниться с этой.

Здесь были великолепные копии Послания, Откровений, Книги. Были жития святых и пророков, были молитвенники, сборники всех известных псалмов и проповедей.

В массивных кожаных переплетах хранились старинные книги. Здесь были «Легендарные Сказания», «Воины Льда» и «Эхо трагедии» Тенакса, «Кровь Дракона» Тиреона Инга, «Заботы Звезд» Атимата, «Седьмой сын Седьмого сына» Дэймена, «Прах Ангела» Фай-Морено, «Страна Ворона» и «Надгробие» Терза, «Вечная Осень», «Путь богов» и «Цвети, грусть!» Лила Лэйка, редкое издание Атимата, в которое вошли «Гаиа», «Дикий Мед», «Атлантис», «В забытьи» и «Облака». Были «Колокол ведьмы», «Незваный Гость», «Старый Дуб» и «Тени» Лерсифума, «Амон», «Бессонные ночи», «Церемония» и «Фамильный призрак» Йадмона Гина, «Миньон» и «Потерянный сын» Каи Формса.

Еще больше удивляло Марию то, что большинство этих книг были запрещены Орденом и подлежали сожжению. Маленький старичок библиотекарь в ответ на ее удивление хитро прищурился, огляделся по сторонам и быстро проговорил: «Да, конечно, я не оспариваю… Но разве можно уничтожать книги? Ведь это же святое! Вот, послушайте…»

Он раскрыл толстый том Атимата и нараспев продекламировал:

Слышу голос усталый пророкаВ забытьи…Ощущаю дыхание РокаВ забытьи…Вижу огненный солнца венецВ забытьи… Но придет моей песне конецНаяву.

Или вот это:

Судьба моя, душа моя — в твоих руках.Взовьется радуга в лазурных небесах,Я буду ждать тебя с улыбкой на устах.Приди во тьму, огнем развеяв страх.Но снова боль и кровь в твоих глазах.И снова смерть со златом на весах…Как трудно истину узреть в слезах!А правды нет в озлобленных сердцах.

И старичок осторожно отложил книгу.

Звали его Ярослав. Он преподавал фрейлинам чтение и письмо. Был он какой-то смешной. Маленький, щуплый, неуклюжий. Клочьями топорщилась его тронутая сединой и лысиной шевелюра. Круглые очки висели на носу, часто спадая. Под очками моргали подслеповатые добрые глаза. Он никогда не кричал на девушек, как, например, гувернер. Наоборот, часто шутил. Еще чаще шутили и смеялись над ним самим. Особенно когда он пытался декламировать старинные героические саги напыщенным, значительным голосом. Но дело свое он любил и охотно помогал тем, кто интересовался его библиотекой. Ярослав знал наизусть названия всех книг и авторов, которые пылились на широких библиотечных полках и всегда был готов подсказать, посоветовать, проконсультировать своих посетителей.

К Марии он испытывал особенное расположение. Она посещала его чаще других. И интересовалась не только сказками и сагами, как большинство, а читала и более серьезную литературу — философские трактаты, исторические книги, научные труды. А еще Мария любила стихи. И Ярослав, как страстный поклонник поэзии, нередко беседовал с ней, обсуждая любимые произведения. Спорил, доказывал. Но всегда с улыбкой.

Второй наставник, балетмейстер, был благожелателен, но сух. Он учил девушек правильно ходить (ко всеобщему удивлению, потому как сами они не догадывались, что ходить не умеют), учил искусству танца. Он был высок, сухощав. К предмету своему относился педантично.

А вот гувернер, господин Оак, Марии не нравился. Да и не только Марии. Человек раздражительный и желчный, он часто выходил из себя, кричал и ругался. Ругань, конечно, у него была своеобразная. Самое крайнее, что он мог себе позволить, это обозвать «дурой», но сквозило в его голосе такое презрение, что видно было — слишком уж высоко он себя ставит, слишком щепетильно относится к своему благородному происхождению.