ГРАС. Компиляция. Книги 1-8 - Никита Велиханов
Расшифровать такой ответ Борисову не представляло труда. Конец пятнадцатого века. Иван III, оснастив свою армию огнестрельным оружием, разрывает ханскую грамоту. Пять веков просидел в пещере — а как хорошо сохранился. Ладно. Спросим еще: А когда был построен этот дом?
— Трудно сказать. Мне он достался от прежнего хозяина, — был ответ. — Тот поселился здесь, когда кочевники из южных степей только отправлялись завоевывать Азию.
— А что стало с прежним хозяином?
— Он ушёл, —почтительно перевел Михайла.
— Куда? — не удержался Борисов.
Лицо Сына Тайги оставалось по-азиатски непроницаемо приветливым.
— Он совершил ошибку и должен был уйти.
Так. Деликатный момент. Прежнего хозяина, тоже долгожителя, отправили к праотцам. Ох, любопытство, ты наш главный враг...
— Скажи, что я очень прошу прощения, если мой вопрос покажется нескромным, но мне очень хотелось бы знать, в чем была ошибка прежнего хозяина?
— Сын Тайги не обижается, — сказал шаман, выслушав ответ, — Но просит тебя понять, что говорить про ошибки прежнего хозяина было бы неуважением к нему.
За что в их среде прижмуривают, нам знать не полагается. Интеллигентно сменим тему разговора.
— Интересно, а кто и когда поставил в этом доме такие чудесные светильники?
Михайла перевел вопрос, запнувшись на последнем слове. Однако Сына Тайги вопрос неожиданно порадовал. Он улыбнулся, и Борисову на этот раз его улыбка показалась неподдельной.
— Целовек должен сам устраивать свой дом, — перевел его слова Потапыч. — Сын Тайги своими руками установил эти светильники лет сорок назад.
То есть, когда Борисов под стол пешком ходил, а Виталия на свете в помине не было.
— Были тогда световоды? — спросил майор у Ларькина. Тот отрицательно покачал головой.
Наверное, это было трудно сделать одному, — обратился Борисов к шаману.
Сын Тайги стал оживленно и подробно рассказывать, как он установил светильники. Однако Михайла Потапович, пытаясь перевести его речь, то и дело запинался и переспрашивал.
— Много незнакомых слов, оправдывался он перед офицерами. — Я не знаю такие слова в нашем языке, простите.
Из рассказа получалось, что провести в скале узкую извилистую пятидесятиметровую штольню для хорошего хозяина — плевое дело. Запоминайте. Надо всего-то разжечь наверху маленький управляемый мыслью огонь, прожигающий камень. Направить его вниз, поворачивая в нужных местах, и когда огонь выйдет через стену в комнату, погасить его. Ну, а пропустить охлажденную жидким воздухом гибкую скользкую трубку по гладкому желобу —для любого мужика дело знакомое. Главное, трубку не переохладить, а то сломается. Но если охладить мало, она может застрять в штольне. Некоторую заминку у Михайлы вызвал "жидкий воздух" —переводчика пришлось уверять, что он не ошибся в словах.
— Всего и делов-то, а ты говоришь, — повернулся майор к Виталию.
Услышав про управляемый мыслью огонь, он уже не стал интересоваться, где Сын Тайги достал световоды.
— Спроси, не скучно ли ему здесь одному, часто ли у него бывают гости.
Шаманы обменялись несколькими словами, покивали друг другу, и Михайла сказал:
— Говорит, не скучно, и гости бывают. Прошлый раз, например, я приходил три года назад.
Сколько же времени он будет вспоминать о нашем визите? Полтыщи лет, не меньше. Шутки шутками, однако, хватит уже утомлять хозяина разговорами о пустяках. Надо переходить к тому, ради чего мы пришли. |
— Михайла, давай, спросим Сына Тайги об этом метеорите.
— Давай. Что спросим?
— Спроси, отчего был взрыв.
— Юрий, в нашем языке нет слова "взрыв".
— А по-русски он ни слова не понимает?
— Нет, ни одного слова, —покачал головой старик.
— Черт побери, как же он разговаривал со своим Лючей? — запыхтел от досады майор. — Ну, спроси его об этом.
Сын Тайги ответил без запинки, но Михайла несколько раз переспросил его и перевел не без некоторого колебания:
— На языке картинок.
— Это как?
— Картинок. Я не знаю, как по другому сказать. Да и сам не понимаю.
— Нам нужен лингвист, — застонал Борисов, повернувшись к Виталию. — Почему у нас в группе нет переводчика? Как вернемся — сразу же напишу рапорт.
Краем глаза капитан заметил, что при этих словах Сын Тайги легонько кивнул, словно соглашаясь. "Не так уж он плохо понимает Юрия Николаевича, как старается показать, —подумал Ларькин. — Хотя, это могло быть чисто эмоциональной реакцией, сочувствием при виде майорских мучений: тяжело, мол, в деревне без пистолета, ещё бы..."
Юрий Николаевич перебирал в голове вопросы, которые в этих обстоятельствах имело смысл задавать. Они должны были содержать какие-то примитивные понятия, и растерявшийся майор брякнул:
— Спроси, правда ли, что был Человек-Камень.
Шаман укоризненно покачал головой:
— Как можно сомневаться, был ли Целовек-Камень, если видишь Сына Тайги? Я тебе рассказал, цто знал, и привел доказать.
— Но мне интересно, что он скажет, — оправдывался Борисов.
— Вы знаете анекдот про конкистадоров? — вмешался Ларькин. — Какая Вам разница, что сказал индеец, если Вы не доверяете переводчику?
— Сдаюсь, — махнул рукой Борисов, поняв, что перекрестный допрос не получится. —Тогда спроси, как Целовек... тьфу, как Человек-Камень сделал свой дом невидимым.
Когда Михайла перевел вопрос, Сын Тайги взглянул на майора, словно показывая, что собирается отвечать ему лично. Но ничего не сказал, а посидел несколько секунд молча и исчез. Юрий Николаевич отчетливо видел кресло, нисколько не продавленное тяжестью человека, видел его кожаную обшивку и медвежью шкуру, заменявшую чехол, но Сына Тайги он не видел.
— Понятно, — произнес он.
— Что понятно? —удивился Ларькин.
— Ты что, не видишь? Он же исчез.
— Не вижу. Точнее, вижу. Он все так же сидит в кресле. Вот теперь не вижу. Теперь исчез.
— Нет, не исчез, —отозвался старый шаман. —Сын Тайги все там же сидит. Я его вижу. О, теперь я тоже не вижу.
В то же мгновение Борисов увидел Сына Тайги. Он все так же прямо сидел в своем кресле, как несколько секунд назад, и смотрел на Борисова. Михайла Потапович, очевидно, ещё находившийся под действием внушения великого шамана, встал со своего места, осторожно приблизился к креслу Сына Тайги и, боязливо вытянув руку, стал ощупывать подлокотник. Майор оглянулся на Ларькина: взгляд капитана скользил по медвежьей шкуре, по старику, но ни разу не остановился на Сыне Тайги. А тот с каким-то озорством, словно
