Мой муж – чудовище - Даниэль Брэйн
Я имею право быть испуганной и очень глупой.
Я сдвинула в сторону шитье, не позаботившись о том, чтобы не спутать ленты и нитки. Книга занимала меня больше, я должна успеть вернуть ее до того, как ее хватятся. А что ее хватятся, я не сомневалась, весь вопрос только – когда. Даже с учетом того, что лорд Вейтворт был в армии, та глава, которая меня заинтересовала, не была им выучена наизусть.
Но, может быть, я ошибалась.
Шрифт в книге был мелкий, а за окном начинало смеркаться. Я зажгла свечу, пристроила ее на прикроватном столике так, чтобы мне достаточно было света, и с тяжелым сердцем принялась водить пальцем по строчкам, с трудом разбирая порядком затертые слова.
Да, эта книга была зачитана еще с той поры, когда мой прадед был мальчиком. Некоторые слова тщательно подчеркнули, и, к сожалению, сейчас это сослужило плохую службу. Дорогие чернила, в отличие от типографской краски, не выцвели и полностью закрывали бесценную для меня информацию.
Я узнала, что оборотни действительно сторонились замкнутых пространств. Автор книги объяснял это тем, что их звериная суть брала верх над тем человеческим, что в них оставалось, но не тогда, когда они теряли контакт с лунным светом. Впрочем, надо отдать ему должное, он уточнял, что это всего лишь догадка, основанная на том, что оборотня в замкнутом пространстве гораздо проще убить, а сопротивление его остается яростным, но не столь беспощадным.
Юфимия говорила мне что-то про избранных. Истинных? Оборотнями не рождаются, но если он встретит истинную, то да… Я читала написанное в книге. Как расставить людей для загона, где выставить вооруженных стрелков и чем их вооружить, где должны находиться загонщики – с огнем. Значит, какое-то странное знание тогда снизошло на меня там, в охотничьем домике, и я верно взяла в руки огонь, но, скорее всего, я сама не помнила, что об этом тоже рассказывал прадед… Какое помещение лучше выбрать. Что делать, если оборотень вломился в дом – совет снова тот же: пламя…
И ничего про истинных, чему я не удивилась. Никакой принципиально новой для меня информации. Я подумала, что эта книга будет полезна капитану королевской армии, когда она прибудет в наши края.
Глава про малые силы кончилась. Следующая была посвящена операциям масштабнее – облавам, но и там мало говорилось про повадки оборотней. То, что мне могло пригодиться, отсутствовало.
Оборотень нападает, не выбирая, если он голоден, а жертва одна. Спастись от него невозможно, даже если удастся его убить; раны, которые он нанесет, смертельны…
Темнело стремительно, и света мне перестало хватать. Я перелистнула страницу, подвинув свечу еще ближе. Если оборотень увидит много вооруженных охотников – сомнительно, что он сочтет их добычей, а не преследователями, но полагаться на это утверждение все же ошибка, которая может стоить всем жизни. В таком случае велика вероятность, что оборотень нападет на самого беззащитного, и автор настоятельно рекомендовал иметь среди охотников старика или безнадежно больного.
«Какое варварство, какая жестокость». – Меня аж передернуло. У меня не укладывалось в голове, как можно было отправить человека на смерть, но разве так не поступали все это время? Пережив весь кошмар в лесу, в одиночестве, я могла чем угодно поклясться – выбора не было ни у рыцарей, ни у крестьян. Рано или поздно должно было случиться то, что случилось – война, какими бы огромными ни стали потери. Жалела ли я существ, которые были обречены обращаться?
И где мне найти информацию об обращении?
Я перелистала книгу назад, полагая, что в запале упустила немало. Так и было, в главе про «загон малыми силами» автор четко указывал время контролируемого обращения: самое начало полнолуния или его конец. Сноску внизу страницы я заметила чудом.
Я не знала, благодарить автора книги или проклинать за то, что он ничего не утверждал однозначно. По его версии, описанной в сноске, оборотни могли контролировать не столько свое превращение, сколько свое состояние, но по какой-то причине не делали этого. «Основываясь на многочисленных свидетельствах» – чьих, каких именно, сказано не было, но столь ли важна эта деталь для военного справочника?.. И верны или эти свидетельства и предположения?
Несмотря на много веков гнета, люди ничего не знали об этих загадочных существах. Может быть, не стремились узнать из страха, или те, кто узнал что-то, умирал от незначимой раны.
Умирал от незначимой раны.
И что же потом?..
Я закрыла книгу, оказавшуюся бесполезной, если не считать этой вскользь брошенной автором фразы. Он напомнил читателям, профессиональным военным, не менее грамотным и опытным людям, чтобы они не сочли его труд поверхностным. Об этом знали и без него.
Доктор говорил, что не ошибается насчет ран погибшего крестьянина. Он уверял, что видел достаточно картинок, возможно, из медицинских книг, таких же старых, как этот справочник, и у майора тоже сомнений не было.
Доктор говорил мне это тогда, когда я была леди-рыцарем, в те несколько минут, когда от меня ничего не скрывали. Зато скрывали сейчас. Заражение крови зимой – нелепость. Летисия умерла не от сепсиса, она умерла от раны, нанесенной ей оборотнем. «Что внутри, это неправда», «нельзя, сюда нельзя…» – я не могла, не хотела верить тому, что сказала Юфимия, в глупые сказки про истинных, но военный справочник был источником достоверным, и он утверждал, что оборотни умеют себя контролировать…
Как было бы просто, если бы я могла зарыдать, упасть в сильные объятия и попросить, чтобы за меня все решили. Если бы я могла об этом не думать, не пытаться разобраться, что вокруг меня происходит, но мне никто не оставил выбора. Где-то между реальностью и выдумками крестьян была моя жизнь, те года, что мне отпущены Ясными. Если бы я могла смириться, принять свою участь, что бы меня ни ждало; ведь казалось – в меня вбито с самого детства, что даже мыслей не должно у меня возникнуть о том, чтобы сопротивляться судьбе, но я сопротивлялась.
Мне некуда было бежать. Даже если бы не зима, не сугробы, любой полицейский спросил бы меня, кто я и куда направляюсь. Меня не приняли бы в доме отца, меня не приняли бы и в храме, меня отовсюду погнали бы, не имей я дозволения мужа.
Но если бы я стала вдовой…
Я вздрогнула, но не укорила себя за подобную мысль, просто не стала развивать
