Недко Стойков - Мертвый оракул

Потом я уехал в Венесуэлу и целых десять лет скитался по всему свету. В Штатах я всего несколько месяцев. Не закажешь ли ты мне еще виски?" Я заказал и тихо вышел, чувствуя себя сломленным, ограбленным и опустошенным, сел на скамейку и попытался проанализировать состояние, в котором находился. За последние годы я все чаще задавал себе вопрос, не распалась ли банда, как часто случается, когда ее члены перебьют друг друга. При мысли об этом у меня болезненно сжималось сердце, и я понял, что моя жажда мести еще не утихла. Неужели я целых десять лет охотился за призраками? Убийца моих братьев на этот раз убил мою душу. Я вспомнил о Лане — как будет реагировать она на то, что я пил вместе с убийцей и ушел, заказав ему еще одно виски, вместо того чтобы убить его. Лана может разлюбить меня навсегда, потому что в ней течет кровь ее прадедов — голландских морских разбойников. С супругом Анны стало то же самое. Я позвонил Лане по телефону, сказав, что мне необходимо остаться в Нью-Йорке еще на три дня. Мне нужно было успокоиться и собраться с мыслями. На третий день я вылетел в Чикаго, твердо решив не говорить ей ничего о встрече. Я предложил ей попутешествовать под предлогом, что я устал. Целый месяц мы путешествовали по Европе, были в Японии и Индии. Когда мы вернулись, у меня все еще не было желания работать — все казалось мне бессмысленным. Лана старалась развлечь меня с исключительным умением и тактом. Все свое время я посвящал чтению и тренировкам, потому что чувствовал, что не в силах довести до конца какое-либо серьезное дело. Мне было ясно, что я переживаю депрессию, в основе которой лежала моя растерянность, бессмысленность жизни и бессилие предпринять что-либо. И только твое появление вывело меня из нее. Я рассказываю тебе все это, потому что знаю, что ты меня поймешь, и потому что постоянно жду, что ты мне скажешь: "Скотт, Джек Гордон только мой!" Но не забывай, Том Херлинг тоже имеет на него право. Не забывай также, что, когда страсти начинают бушевать, человек в состоянии совершить необмысленные поступки, и именно в такие моменты ему нужен разумный друг. Том в опасности, и сейчас все наше внимание должно быть направлено на него. Док Хопер здесь и подкарауливает нас. Я узнал его на фотографиях, которые вы вчера сделали с Анной: говорю о той паре молодоженов, что села за ваш столик. Анна считает, что женщина — это переодетый мужчина, но даже если она не права, где гарантии, что эта женщина — не вторая Бетти Кок?

Джону в первый раз действительно стало страшно за Тома Херлинга — его друг сегодня в шесть вечера добровольно встанет под скалой, как к стенке.

От этой мысли он почувствовал, как кровь снова забушевала в нем — Скотт хотел от него слишком много. Джон мог согласиться со всем, но не с этим. Он должен справиться с Джеком Гордоном, нужно было только поддерживать чувство мести, пока не ударит час. Единственным препятствием являлся Скотт Саливан — как скрыться от его зоркого глаза?

"Скотт знает, что ему надо беречь меня и от Джека, и от самого себя, потому что Джек миллионер и может победить…" — эти мысли заставляли Джона нервно вздрагивать. Возможно, его отец был прав, говоря, что в этом мире правят сильные и безрассудные, а не умные. Но все-таки от самого человека тоже зависит его судьба — он вяжет ее петлю за петлей, как кружево.

Мелодичный звон прервал его мысли — Бак позвонил, чтобы сказать, что все на своих местах. Сото и Брюс перелетели на дельтаплане над трясиной и сейчас находятся в укрытии. Удуерт уже спал. Туман стал еще гуще — его можно было резать ножом.

Укрытие Удуерта и Бака представляло собой глубокую яму в скале чуть пониже хребта. Из нее через щели можно было вести наблюдение за целой местностью и трясиной. Узкий вход в яму, куда еле протиснулся Удуерт, был закрыт растящим рядом кустов. Удуерт храпел так, что Бак рассеянно подумал об опасности обвала. Он чувствовал себя отстраненным от группы Скотта, как будто все они остались в другом, давно забытом мире. Им завладела странная мысль, что он умер. С того момента, когда Скотт подтвердил смерть Лайзы, им завладело какое-то странное спокойствие, он почувствовал прилив сил и ясность мыслей. Ему казалось, что он пришелец с другой планеты, который прибыл на эту неизведанную землю с миссией и улетит, когда ее выполнит. Карабкаясь с другими по крутому склону, он чувствовал, как ноги сами несли его. Слушая тяжелое дыхание Удуерта за спиной, Бак понял, что ему необходимо сделать — это решение было принято за секунды до мельчайших подробностей. И сейчас ему ничего не оставалось, кроме как начать действовать. При неверном свете фонарика он четким почерком написал на листке бумаги:

Дорогой Скотт!

Сожалею, но иначе я не могу поступить. Боюсь, что ты не поймешь меня, но в первый раз в жизни я абсолютно уверен, что мне надо сделать. Я не выдерживаю больше — все мне кажется бессмысленным. Ты похож на охотника, который выпускает на волю схваченную добычу, независимо от того, вредная она или полезная. Но сорняки надо вырывать с корнями — меня учили этому еще в детстве, и сейчас у меня появилась возможность выполнить это правило! Я уверен, что это настоящее чувство, и боюсь его потерять — это чувство дает ясность мыслям и готовность мускулам. Я пишу тебе как инопланетянин, прилетевший, чтобы сотворить добро и опять улететь. Здесь меня больше ничего не удерживает, и шанс уцелеть у меня минимальный. А сейчас мне нужно торопиться, потому что сорняки могут задушить вас.

Твой Бак.

Он засунул листок с запиской в щель, сделанную в рукоятке его ножа. Секрет этой рукоятки знал только его отец — если Гарда откажется говорить, то его друзьям после возвращения в Чикаго придется поехать к нему на ферму. Удуерту он написал еще одну записку, где говорил, что ему необходимо отправиться в Чикаго по неотложному делу и им придется действовать без него. Острием ножа он приколол эту записку над головой Удуерта, а рядом положил микропередатчик, кошелек с четырьюстами пятьюдесятью долларами и пистолет. Сняв куртку, он сложил ее и тоже положил на землю. Его движения были точными и размеренными, и он походил на человека, который готовится купаться в озере. Потом он осторожно вытащил нож Удуерта, потому что этой ночью ему необходим был обыкновенный большой нож, а не его изящный с гравированной рукояткой, за который Скотт давал "целый Манхаттан", называя его чудом. Бак взял с собой две лопаты, моторную пилу и осторожно выбрался из укрытия. Туман окутал его тело как мокрой простыней — ему казалось, что он находится в бассейне, наполненном ледяным молоком. Бак стал спускаться по тропинке и вскоре увидел часовых, поставленных Молчаливыми, которые самоуверенно стояли на посту, не допуская и мысли о том, что кто-нибудь может нарушить покой Долины Молчания и что именно в эту минуту по тропинке спускался один безумец, ступая бесшумнее рыси. Бак видел в этой непроглядной ночи с поразительной ясностью и двигался вперед с уверенностью сомнамбула, как будто у него были глаза и на ногах. Он остановился в десяти шагах от часовых, положил инструменты на землю, вытащил нож и прислушался. Он услышал тихий разговор и увидел троих, сидящих на земле. Бак швырнул в кусты камень, и они вскочили на ноги.