Стивен Джонс - Мистика

— Это ведь один из ваших собратьев по оккультизму, не так ли? — не без хитрости подсказал Борегард.

— Маунтмейн хочет вернуть вещи, — сказал Машен. — Старые вещи. Вещи, которые лучше было бы оставить потустороннему миру.

— Это он охотится за «Семью Звездами»? — спросил Карнаки. Борегард позабыл, что у этого маленького человечка — природное чутье детектива. — Камень и Маунтмейн вместе — это было бы ужасным сочетанием.

Во время поездки в кебе он отвлекся на размышления о казнях египетских. Во-первых, воды Нила превратились в кровь. Во-вторых, полчища лягушек. В-третьих, пыль обернулась тучами мошкары. В-четвертых, нашествие мух. В-пятых, мор скота. В-шестых, эпидемия фурункулеза. В-седьмых, молнии и град побили урожай зерна и домашнюю живность. В-восьмых, саранча. В-девятых, тьма, накрывшая землю на три дня. И в-десятых, смерть всех первенцев в стране.

В Исходе эта история объясняется как-то странно. Все это из-за Бога и фараона. Создается такое впечатление, что Господь насылает на Египет казни, но при этом поощряет фараона игнорировать их, «ожесточив его сердце» против того, чтобы дать свободу израильским племенам. Борегард знавал в Индии чиновников, которые вели себя так же, одновременно вводя ужасающие наказания и поощряя преступников не обращать на это внимания, в качестве оправдания тому, что наказания продолжаются.

В целом это было не то поведение, которого можно ожидать от приличного Бога. От кого-нибудь из жутких и таинственных древних Маунтмейнов — возможно.

Карнаки, кажется, предполагал, что израильтяне на самом деле тут ни при чем. Все дело в казнях.

Результатом всех десяти должно было стать величайшее опустошение. После случившегося, когда не осталось ни зерна, ни скота, а большинство людей сошли с ума от болезни или утрат, хаос продолжался бы на протяжении жизни нескольких поколений.

Будь Борегард фараоном, он испытывал бы законное возмущение несоразмерностью наложенного наказания.

Он вышел из кеба на Кавендиш-сквер.

Кейт прикатила на велосипеде. На ней были бриджи и твидовая кепка. Он предпочел не спрашивать ее, не замаскировалась ли она под мальчишку.

Они пошли по Уимпоул-стрит.

— Как ты думаешь, где Маунтмейн держит камень? — спросила она.

— Я не надеюсь найти его. Просто хочу прощупать почву. Потом Лестрейд со своими крепкими молодцами смогут обшарить особняк и вернуть украденное.

— Плохой из тебя взломщик.

— Хотелось бы верить, Кейт.

— Это здесь? Выглядит не так уж зловеще.

Дом Маунтмейна стоял темный. Борегард не заблуждался насчет того, что, следовательно, дом либо пуст, либо в нем все спят. У него сложилось впечатление, что Ирландский Маг многие свои дела творил подальше от окон. В комнате, где умер Бэкон, окон не было вовсе.

— Ты предпочитаешь для своего незаконного вторжения окна первого или второго этажа, Чарльз?

— Ни то ни другое. Я надеюсь попасть внутрь через подвал.

Перед домом была установлена металлическая ограда с заостренными вверху прутьями. Ступени к парадной двери поднимались над рядом окон, расположенных на уровне земли. Он предполагал, что они ведут в кухню или в винный погреб.

— А ты заметил изображение над аркой двери?

Борегард поднял глаза. В камень было вделано нечто, напоминающее блестящие шляпки гвоздей.

— Большая Медведица.

Блестящие точки выстроились в виде созвездия. Он взглянул в ясное небо. Несмотря на теплый свет газовых ламп, в небесах сверкали звезды.

— Все это ведет к Большой Медведице, сказала Кейт, — К звездам.

— Я пошел. Запомни, если что, свисти. Если я не вернусь, сообщи Лестрейду.

— И клубу «Диоген»?

Ему было неловко слышать это название из ее уст.

— И ему тоже.

— И еще одно, — настойчиво сказала она.

Он посмотрел на нее. Она поцеловала его, поднявшись на цыпочки, чтобы чмокнуть его в губы.

— На счастье, — пояснила она.

Он ощутил горячую нежность к Кейт Рид. Добрая душа. Он сжал ее плечо, быстро пересек улицу и ловко перескочил через решетку.

Первое окно, которое он попробовал, было заперто. Он вытащил перочинный нож и выковырял им древнюю замазку. Оконное стекло вынулось целиком, и он отставил его в сторону. Черная штора внутри заколыхалась под порывами ночного ветерка.

Он проскользнул за штору, коснувшись резиновыми подошвами вымощенного плитами пола примерно в шести футах ниже окна. Под ногами у него хрустнуло стекло.

В комнате было темно. Он стоял недвижно, как статуя, прислушиваясь к хрусту, оглушительному, будто орудийный залп. Его дыхание было ровным, сердце билось размеренно. Он привык к ночным похождениям такого рода, но это не повод для самонадеянности.

Кто-то что-то разбил здесь?

Он рискнул зажечь спичку и увидел, что находится в кладовой. Тут было холодно, как в погребе, но банки и бутылки на полках, рядами выстроившихся вдоль стен, не имели отношения к домашнему хозяйству. Плавающие в них мертвые глаза таращились на него.

Если бы он проверил следующее окно, то увидел бы, что оно разбито. Каким-то незадачливым или же менее опытным взломщиком.

За осколок стекла, все еще торчащий в раме, зацепился крохотный лоскуток. Это был обрывок материи, похожий на тот, что все еще лежал в его портсигаре. Он подумал о ворохе тряпок в виде человеческой фигуры и вздрогнул. Спичка обожгла ему пальцы. Он взмахнул рукой и выронил ее.

В глазах у него плясали отсветы язычков пламени. Он сосредоточился на двери и взялся за ручку. На случай, если бы та оказалась запертой, у него была при себе отмычка. Он потянул, и дверь отворилась легче, чем он ожидал. Он ощупал косяк и понял, что дверь была заперта, но ее взломали. Сам замок вырвали из дерева, но металлический язычок был по-прежнему выдвинут и неподвижен.

Он вышел в коридор. Глаза его постепенно привыкали к темноте. Он двинулся по проходу, пробуя двери. Все они были взломаны, с вырванными замками. Кто-то уже проник в этот дом до него.

Он достал револьвер.

Все помещения были, как и то, в котором он побывал, хранилищами магических предметов. Он узнавал некоторые оккультные принадлежности. Одна комната, закуток без окон, была отдана под древние книги, и в ней все было перевернуто вверх дном. Бесценные фолианты валялись на полу, страницы торчали из них, будто мясо из ран.

В дверь наверху оглушительно застучали.

Это не могла быть Кейт. Она бы свистнула.

Вниз просочился свет. В передней зажгли газовую лампу. Послышались шаги и раздраженные возгласы.

Маунтмейн сам шел отворять собственную дверь. Наверно, он выгнал дворецкого.