Джордж Мартин - Шесть серебряных пуль

Раздался звонок в дверь, и дочитать Ранди не успела.

23

Уилли тяжело опустился на землю. До вершины утеса оставалась еще треть пути, а у него уже так неистово стучало сердце, что каждый удар отдавался болью в груди, а исцарапанные в кровь руки отчаянно ныли. Из кабинки канатной дороги утес почему-то не казался столь крутым.

Конечно, Уилли мог, превратившись в волка, одолеть подъем всего лишь в несколько десятков прыжков, но у него в голове занозой засели слова Стивена: «Я почуял его, когда он еще шел по лесу». Все верно, шансов на успех у Уилли будет больше, если он явится в человеческом обличье.

Уилли, задрав голову, оценил расстояние до вершины утеса. Взбираться еще порядком. Тогда он, вдохнув облачко лекарства из ингалятора, стиснул зубы и продолжил подъем.

Оставляя позади один пустынный квартал за другим, черный длинный автомобиль несся сквозь ночь. На Эркухарте были надеты черная с красными полосами кожаная куртка, темно-коричневый свитер и мешковатые штаны. Лишь форменная фуражка напоминала о том, что он полицейский.

— Ты ужасно выглядишь, — заметила Ранди.

— А чувствую я себя и того хуже. — Он крутанул руль, и автомобиль, свернув на дорогу, что шла вдоль реки, покатил к утесу. — Я стар, Ранди. Стар, как и наш поганый городишко.

— Куда мы направляемся? — спросила Ранди.

Время было позднее, других машин на дороге почти не попадалось, река слева казалась черной бездной, а моросящий дождь превращал свет дорожных фонарей в радужные шары.

— На скотобойню, — ответил Эркухарт. — Туда, где все началось.

В машине работал обогреватель, но Ранди вдруг стало смертельно холодно. Она сунула руку за полу плаща и нащупала удобную, словно созданную по ее заказу, ручку серебряного ножа.

— Ладно, — сказала она и положила нож на сиденье между собой и Эркухартом.

Тот, коротко взглянув на нож, поинтересовался:

— Что это?

— Серебряный нож, — пояснила она. — Возьми его.

Он окинул Ранди непонимающим взглядом и, вновь переведя глаза на дорогу, спросил:

— Что?

— Ты отлично меня слышал, — сказала она. — Возьми нож в руку.

Эркухарт посмотрел в ее лицо, затем — на дорогу, затем — опять в ее лицо и опять на дорогу, но к ножу даже не притронулся.

— Я не шучу, — настаивала Ранди, все более отодвигаясь от Эркухарта. Он опять посмотрел на нее и увидел нацеленный ему между глаз револьвер. — Возьми нож в руку, — настойчиво повторила Ранди.

Эркухарт, побледнев, попытался что-то возразить, но Ранди категорично помотала головой. Тогда Эркухарт, сняв с руля правую руку, взял нож.

— Вот, — показал он, — нож у меня в руке. Что дальше?

Ранди, вновь сев на середину сиденья и откинувшись на спинку, с облегчением проговорила:

— Положи его обратно.

Эркухарт бросил на спутницу еще один недоуменный взгляд, но не проронил ни слова.

24

Ночь была холодной и темной. Уилли отдыхал на вершине утеса в кустах, вслушиваясь в шелест ударяющихся о листву дождевых капель. Изредка ему мерещились чьи-то мягкие шаги позади, а однажды послышался низкий протяжный вой где-то справа, но, скорее всего, все эти звуки были лишь плодом его разыгравшегося воображения.

Когда дыхание вновь восстановилось, Уилли, держась кустов, начал огибать «Новый Дом». Во всем доме горело лишь несколько окон, и Уилли надеялся, что оба Хармона уже спят. Двигался Уилли медленно, крадучись, стараясь не шуметь; после каждого шага, остановившись, напряженно оглядывался. Покажись кто-нибудь поблизости, Уилли немедленно превратится в волка. «Теперь в волчьей шкуре ему будет легче», — решил Уилли.

Вторая кожа Уилли — плащ — так промокла, что стала тяжелой, словно свинец; в ботинках при каждом шаге хлюпало.

Обогнув «Новый Дом», Уилли направился через лес параллельно дороге. Вскоре поворот дороги скрылся за домом, и Уилли, перебежав на противоположную сторону, углубился в чащу. Двигался он теперь уже более быстро и открыто. «А не здесь ли Стивен напал на беднягу Роя Хелендера? — пронзила его внезапная мысль. — Наверняка это случилось где-то поблизости и уж точно в этом вековом лесу с деревьями в несколько обхватов, с густым подлеском и с влажным мхом под ногами».

По мере того как Уилли удалялся от «Нового Дома», лес становился гуще, деревья — выше, а их кроны все сильнее смыкались над головой, почти не оставляя просветов. Стало еще темнее, сверху перестали падать даже редкие капли дождя, и Уилли на мгновение показалось, что он ненароком забрался в пещеру, куда со времен сотворения мира не проникал ни единый солнечный луч.

Но минут через десять деревья вдруг расступились. Уилли, вновь почувствовав на лице влагу дождя и ток свежего воздуха, поднял голову. Впереди возвышалась темная стена со слепыми глазами черных окон.

У Уилли перехватило дыхание. Выхватив из кармана ингалятор, он сунул его раструб в рот и надавил на кнопку — раз, другой, третий.

Наконец дыхание его открылось, и он смог оглядеться. Никого.

Уилли зашагал ко входу в «Старый Дом», башня которого, как он уже не сомневался, служила Рою Хелендеру тайным убежищем.

Огромные двустворчатые ворота, вряд ли хоть раз открывавшиеся последние два года, теперь были распахнуты настежь. Эркухарт без колебаний въехал во двор и остановил машину рядом с приземистым кирпичным зданием скотобойни.

Ранди вышла из машины; ее мгновенно пробрала дрожь.

— Здесь? — спросила она. — Здесь ты и нашел моего отца?

Эркухарт не спеша обвел взглядом огромный захламленный двор с подъездными железнодорожными путями и загоном, по которому обреченные коровы безропотно брели к забойщику, а тот поджидал их в забрызганном кровью кожаном фартуке с кувалдой в руке.

— Да, здесь, — подтвердил Джо, не глядя в сторону Ранди.

Надолго воцарилась тишина. Лишь однажды вдалеке ухнул филин, а может, то было завывание ветра.

— Ты веришь в духов? — спросила Ранди.

— В духов? — не понял Эркухарт. — В каких духов?

Ранди поежившись, пояснила:

— Мне кажется, Джо, что я чувствую его присутствие. Будто он все еще здесь и сейчас наблюдает за мной.

Эркухарт повернулся к Ранди. Лицо его было мокрым, то ли от дождя, то ли от слез, а может, и от того, и от другого.

— Я заботился о тебе, — сказал Эркухарт. — Как и просил твой отец, я заботился о тебе и желал тебе только хорошего.

Вдалеке под чьими-то колесами заскрипел гравий, и Ранди увидела за изгородью свет фар приближающейся машины.

— Вы с отцом очень похожи, — произнес Эркухарт устало. — Оба упрямцы, каких поискать. А я... Я заботился о тебе. Ведь так? Ты была мне, как родная. Так почему же ты, черт тебя дери, не послушала меня?!