Венедикт Ли - Гроза над Миром

– Не подсчитана… Поколение основателей в большинстве своем живо…

– Ты – их внучка, правнучка?

– Великую жертву принесли мои родители.

– Всего два поколения?! И ты уверена, что непомерно длинная жизнь – это преимущество, ставящее вас выше простых смертных?

– Эфемеров, – резко уточнила Наоми. – Вот нехорошее, но правильное слово. Но ты – больше не будешь им, станешь одним из нас, Новых людей.

Кир перебил решительно и грубо.

– Обновятся все клетки тела и мозга тоже. Как же иначе? Значит, я навсегда утеряю память о прошлом. Перестану быть тем, кем я был. Перестану быть Ариэлем Солтигом! Какое мне утешение в том, что станет жить, ходить по земле, разговаривать с тобой молодой человек, зовущий себя Киром Маутом? Меня-то не будет!

– Да. По сути – ты умрешь. Это и есть «Великая жертва». Хочешь ее избежать? Можно. Только так.

И Наоми показала на череп в своей руке.

Кир нахмурился.

– Хорошо. Через десять лет я насыщусь властью над Миром. Подождешь?

Наоми вздохнула.

– А что мне остается? Жить и ждать. Или умереть…

…Полина пихнула Нину локтем.

– Хватит киснуть. Скажи, кто надоумил Солтига поставить Айвена Астера директором ОСС?

– Все я ж, подлая. Вы – давние знакомцы, сработаетесь.

– Чего?! Ах… вот оно как. То-то он грустный временами.

– Чем старше человек к началу процедуры Ренессанса, тем выше опасность смертельного исхода. В случае удачи – утрата памяти. Сохраняются отрывки, лоскутки воспоминаний. Нарушается самоидентификация личности… Если же Ренессансу подвергнуть молодую особь…

– То разницы никакой.

– Почти. Больше шанс выжить и только. Твой случай – совершенно невероятный, необъяснимый. Радуйся чуду и не будь к себе чересчур строга.

– А то… Дитя кровосмесительной связи брата и сестры. Как подумаю… Бедная Арда, ей пришлось взять на себя и эту ношу.

– Не надо ее жалеть. Вспомни лучше ту, кого никогда не называла матерью… И, хватит о грустном, – Нина положила голову на плечо Полины и тут же отпрянула. – Черт! Твой погон колется!

Полина была как прежде в военной форме, а Нина одета пародией на учительницу начальных классов – нарочито пресно.

По радио начинались последние известия.

«…На торжественной церемонии подписания договора о создании Эйкумены присутствуют: президент Ариэль Солтиг, координатор Натан Гариг, комиссар Северина Тома, новые главы Норденка и Ганы – Томас Канопос и Антон Децим. А также общественный деятель Антония Аркато, и амнистированная в честь великой победы, Алевтина Солтиг…»

Из глотки Нины вырвался вопль.

На площади перед Домом Власти возвышалась приземистая ступенчатая пирамида, и ее плоская верхушка служила трибуной для праздничных упражнений в красноречии Президента и его министров. Народу отводилось место поодаль, речи усиливались динамиками, а лица ораторов увеличивались установленными повсюду видеоэкранами.

Аркато не смотрела вниз, на людское море, ее интересовал только один человек, стоящий рядом с нею. Рыжая и хрупкая на вид Тина Солтиг. «Она такая же, какой была я».

– Счастлива познакомиться… – кроме этих малозначительных не находила Аркато других слов.

Тина сощурилась.

– Здравствуйте… – тоже ничего не значащее слово, но, сколько в нем теплоты!

Обоюдное молчание.

– Он никогда не рассказывал о вас… – глухо сказала Тина.

Мимо них торопливо прошел Ар Солтиг, ободряюще улыбнувшись им обеим. Ему держать речь.

Правая рука Тины взметнулась вверх.

Народ расходился, полиция выпроваживала людей с площади, намеченное торжество отменили. Кому-то из высоких гостей на трибуне стало плохо, поговаривали, что самому. Появилось санитарное авто. Вскоре приехал директор ОСС, прошел наверх на трибуну, жуя бледные тонкие губы.

На гранитном полу два неподвижных тела. Вокруг все залито кровью, Астер вздрогнул, увидев, как ее много. И двое стоят на коленях над трупами: Нина с дико скошенными к переносице глазами и тихо скулящая Антония Аркато. Остальные молча и бездейственно стоят поодаль. Всеобщий шок.

– Как это случилось? – спросил Астер у седовласого правителя Тира, тяжело опиравшегося на инкрустированную серебром трость.

– Пластмассовый нож для резки бумаги… – с трудом отвечал тот. – Рассекло сонную артерию. Солтиг умер сразу, никто ничего не успел сделать. А Тину… расстреляла охрана.

Аркато, в последний раз тоненько вскрикнув, упала ничком. А Нина, вся в крови Солтига и его дочери, поднялась, прошептала:

– Она еще жива, скорее… – и начала спускаться неверными шагами по широкой лестнице.

Не одолев и середины пути, села без сил на ступени. Никто не решился подойти к ней, кроме невзрачного, лысоватого человека.

– Валентин? – безжизненно спросила Нина. – Вы извините меня?

Она подняла руку, на которой засыхала чужая кровь и начертила пальцем в воздухе перед лицом Валентина несколько вертикальных и горизонтальных линий, затем ладонью сдвинула эту воображаемую решетку в сторону. Он вздрогнул, растерянно поморгал, и его лицо обрело твердость.

– Как вытерли запотелое стекло. Так гораздо лучше. Спасибо, ваше высочество.

– Не надо… Нет ее высочества больше… Почему… Ну почему не выбрала я минуты в первую очередь повидаться с Тиной? Почему, сколько не силюсь выправить, все ранее сделанное рушится на меня?.. Я больше не могу, Валентин. Зачем я жила все эти годы? Чтобы двадцать лет воевать, не зная того, с собственным сыном? Терзать и мучить свою собственную внучку? Найти в ней слабину – затаенную ненависть к отцу и взвести затвор этой психологической бомбы, авось, пригодится? О, я – удачливая, у меня все в конце концов получается – я уничтожила их обоих… Зачем, скажите, был так небрежен мой палач?

Фон на запястье Валентина заверещал, он поднес его к уху. Выслушал, печально вздохнул. Алевтина Солтиг умерла в машине скорой помощи по дороге в больницу.

1. Как поступаешь с другими – так же поступят с тобой.

2. Любой долг подлежит уплате: деньгами, имуществом, подневольным трудом или жизнью.

3. Тебе принадлежит все, что создал ты сам или приобрел у ближнего.

4. Я храню закон и порядок. За это ты платишь мне десятую часть твоих прибытков.

5. Все, на что здесь не нашел ты запрета – доступно тебе. Живи и трудись, мечтай и дерзай, люби и будь любимым. Да пребудешь ты в благополучии.

6. Если жизнь к тебе немилостива, то во мне найдешь заботу о твоих детях и куске хлеба в бедности, лечении в болезни и о крове, где преклонить сможешь голову.