Владимир Серебряков - Звездный огонь

Я проследил маршрут взглядом. После склона путь Сайкса вел прямо в ущелье, однако то открывалось широким устьем, достаточно ровным и надежным, чтобы даже такой профан в альпинизме, как я, мог одолеть его прогулочным шагом. Вот это место, пожалуй, подошло бы… если только обмен не произошел ещё раньше.

— Рават Адит, — собственный голос показался мне чужим, — биодатчик господина Сайкса подключался по стандартной схеме?

— Совершенно верно, — пророкотал индус. В реале его голос неприятно бил по ушам.

Бросок в информационное море, и демон поиска, словно зимородок, выдергивает из темных вод сверкающую чешуей рыбку-схему. Сигнал ретранслировался через синхронный спутник и только оттуда попадал в локальную опсистему Башни. Разумеется, не напрямую — число направленных антенн на сателлите ограничено, и их контролирует продвинутый псевдоинтеллект-сьюд. Доступ к его системам ограничен паролями местной администрации.

Это значило, что любой подчиненный губернатора Торсона мог при желании записать сигнал с биодатчика, затем подменить прямую передачу записью… и круг подозреваемых резко расширялся. При полном отсутствии мотива. Бред какой-то.

— Господин Михайлов…

Один из полицейских, видно, самый умный, сообразил наконец, что происходит нечто неладное. Я оборвал его взмахом руки.

Следующий шаг требовал несколько больших расходов процессорной мощности, чем я мог себе позволить, но задействовать мейнфреймы института через узкие гейты местной связи было невозможно. Я построил синхронистический график — маршрут Сайкса, вероятная нагрузка на сердце (лишенное усилений — один из немногих органов, которые не стоит заменять на имплант) и реальные данные с сенсоров. И одновременно — скользящий график сравнения: поиск совпадающих участков в кардиограммах.

— Господин Михайлов…

— Обождите, в конце концов, господин Асахита! — рявкнул я, вглядываясь в мельтешение пестрых линий, лианами заплетавших площадку. Должно быть, в глазах у меня полыхало синее пламя, потому что помощник бэйтаунского шерифа отступил на шаг.

Да, интуиция меня не обманула. Наверное, поэтому еще в мире осталось место для сыщиков. Последние три часа до отключения сигнал с биодатчика Сайкса повторял сам себя, будто его носитель заново преодолевал не убийственную осыпь и ровный склон за нею, а зигзагом поднимался по узким трещинам ниже. Три часа. За это время можно не одного человека убить. А потом вывезти тело туда, где оно мариновалось неделю. И никаких спутников-шпионов, которые так помогают на Земле. Есть, правда, бортовые компьютеры на коптерах и вертолетах, работающие по совместительству «черными ящиками», но, имея тот же пароль, которым подчинили сателлит связи, можно уничтожить все следы. И даже расход горючего скрыть. Никаких улик.

Кстати о «черных ящиках».

— Рават Адит, — проговорил я, вставая. — Что показало исследование мозговых имплантатов покойного?

— Мы не смогли провести исследование, — грянул индус.

Мне захотелось уменьшить ему громкость, как сломанному радиоприемнику.

— Почему? — Я обернулся к Аретку. Возможно, прежде тот никогда не бледнел, но сейчас краска не возвращалась к его щекам ни на миг.

— Разрешительные коды, герр Михайлов…

— А диагностика? — напирал я.

Аретку впал в кататонию, и выпавшую из разжатых челюстей инициативу подхватил Асахита.

— Уровень подготовки нашего эксперта не вполне достаточен, господин инспектор, — шелковым голосом отозвался он. — Учитывая важность этого дела, мы не сочли возможным рисковать…

— А что, на планете есть специалисты по точечной диагностике аугментов мозга? — с иронией промолвил я.

Ответ был прекрасно известен нам обоим. Один-два нейрохирурга здесь, конечно, найдутся, но вряд ли их опыт работы больше, чем у бэйтаунского патанатома. А уж тонкий анализ блуждающих глюков в молекулярных процессорных пленках под силу лишь специалистам класса Релера из МТЦ или Мори из Киотского клинического. Понятно, что эксперт мог в лучшем случае запустить внутренние диагностические алгоритмы — но уж это входило в его прямые обязанности.

— Не будьте так суровы с господами из полиции, — снисходительно пророкотал Адит Дев. — При попытке коннекта секретарь покойного Сайкса выдал код «Ипсилон»,

М-да. Это мне только казалось, что я разучился удивляться за последние сутки. «Ипсилон» — не «Омега», код самоуничтожения, но близко к тому. Таким образом опознавали себя лосы повышенной секретности, и последовательность «Ипсилон» говорила: при попытке несанкционированного доступа система необратимо стирала всю информацию внутри себя.

— Какая прелесть… — пробормотал я неслышно, с уважением глядя на обросший паклей костяной мяч. Нет… ассоциация обманывала. Из черепной коробки Конана Сайкса сделать кубок по обычаю его тезки было бы затруднительно: единожды застыв, углекомпозит вообще не поддавался механической обработке,

— Рават Адит, — позвал я. — Запустите независимую фиксацию, пожалуйста. Господам из полиции, — я смерил обоих уничтожающим взглядом, — посчитавшим, что мы получили достаточно сведений, я не могу доверить это занятие.

Наладить связь с вживленным компьютером было непросто. Биохимические генераторы, снабжавшие энергией процессор, прекратили работу в тот миг, когда сердце Сайкса перестало гнать по сосудам кровь, а батарея резерва почти истощилась за неделю. У меня мелькнуло в голове, что и это могло быть целью преступника, но я отогнал нелепую мысль. Если придется, эксперты в Центре Шайен, куда я отправлю тело, долотом расковыряют броневой череп, но доберутся физически до тридрайва. А информация, записанная на кластерных магнитах, не стирается.

Однако последние джоули терялись не напрасно. Получив сигнал извне, система попыталась выйти из мертвенного сна. Большая часть энергии терялась впустую, в попытках активировать аугмент-нейронные синапсы, но увечный без органической своей части, наполовину вышедший из строя процессор — работал.

«Код Ипсилон», — зазвучало у меня в ушах. И никаких пояснений — кому надо, тот поймет.

Блок представлялся мне чем-то вроде мембраны, перегородившей узкую трубу. Для пробы я швырнул в нее один из допусков нижнего уровня. Плотная ткань поглотила цепочку символов без следа, словно вода в колодце. Пожав плечами, я задал надкоманду «перебора паролей».

Интелтроны работают быстрее человеческого мозга. Пулеметная очередь ударила в резиноватую пленку, не причинив ей ни малейшего вреда. Программа самоуничтожения не запустилась, синие огни не заплясали по другую сторону мембраны, стирая данные терабайт за терабайтом — процессор распознал пароли как действующие, — но и доступа к скрытым в подсобном мозгу Сайкса данным я не получил. И это было очень странно. В моем сознательном распоряжении находились коды, способные подчинить воле своего носителя администрацию целой планеты (и помоги мне всевышний, если я не докажу потом, что в этом была необходимость…), но система требовала паролей более высокого уровня. Одного из трех вообще существующих «более высоких» уровней. Дальше — только биокодировка, запись на нейронах мозговой коры. Она не дешифруется в принципе, ее можно только уничтожить вместе с носителем… но объем информации, которую можно передать таким образом, сильно ограничен.