Игорь Байкалов - Тень Луны

Ромин проводил её изучающим взглядом, в свои за пятьдесят она по-прежнему оставалась красавицей, и вздохнул известным только ему мыслям.

Он встал, проделав зарядку, включающую в себя приседания, наклоны и ряд других нехитрых упражнений. Это уже давно стало правилом. Поддерживать спортивную форму необходимо и рядовым, и генералам. Евгений Николаевич пересёк комнату и направился в ванну, чтобы привести себя в презентабельный вид.

«Эх, что ещё нужно мужчине для счастья?»

Действительно, генерал Ромин считал себя счастливым человеком. Он выполнил все три условия, или почти их выполнил. Построил одноэтажный домик недалеко от Москвы, в котором они сейчас жили, посадил дерево своей карьеры, и теперь мог наслаждаться плодами. Сына не было, но зато он вырастил дочь-умницу, которой невозможно не гордиться: Лида окончила Институт Внешних Связей и теперь работала в посольстве в Австралии.

В общем, жизнь удалась.

С такими мыслями он закончил наводить марафет, вернулся в спальню, натянул глаженные ещё вечером брюки, накинул рубашку, улавливая флюиды готовящейся пищи, подошёл к зеркалу и стал застёгивать пуговицы, критично оценивая свою внешность. Итогом его размышлений стала фраза:

— В двадцать мы все были красивы. М-да… Старею, животик скоро отращу.

Ромин лукавил. В пятьдесят девять он был даже строен, морщины лишь слегка тронули лицо. Умный, проникающий взгляд был спокоен и сосредоточен, как и подобает человеку его ранга.

Наконец, последовала очередь галстука. Его он завязывал сам, не прибегая к помощи жены. Вскоре и пиджак лёг на могучие плечи.

— Всё готово,— донёсся голос с кухни.

— Хорошо, сейчас иду.

«Как по расписанию»,— подумалось ему, и взял часы, бросив взгляд на табло скорее по привычке. Внутренний секундомер и так знал, сколько сейчас времени вплоть до минуты. Генерал любил точность.

Ромин направился на кухню, где Нина уже расставляла на столе тарелки с борщом, и удивился, увидев перед собой уже давно забытое в суматохе дней национальное блюдо.

— Похоже, меня ждал сюрприз, а я пришёл неготовым. Борщ!— усаживаясь, сказал Ромин.— Ты сама готовила или купила?

— Сделала сама,— присаживаясь рядом, сказала Нина.

— Спасибо, действительно не ожидал,— он принялся есть, наслаждаясь вкусом.

— Стареете, господин генерал,— с укором сказала она.

— Объяснитесь, рядовой.

— Что вы вчера ели на ужин?

— Не помню. Неужели борщ?

— Именно. Вы были так заняты своими мыслями, что не заметили.

«Прокол»,— мысленно усмехнулся Ромин, глядя в улыбающиеся глаза жены.

— Что ж, признаю свою ошибку и готов понести наказание по всей строгости закона.

— Хорошо, назначаю тебе самое строгое наказание: один день провести дома.

— Это слишком много, Ниночка,— Евгений Николаевич попытался изобразить подобие улыбки, но фокус не подействовал. Её ответ был мгновенным: жёсткий взгляд.— Пойми, у меня работа и я не могу уходить, когда захочу. У меня нет выходных.

— Я понимаю. Вчера я хотела поговорить с тобой, но ты слишком устал и не стал разговаривать.

— Но теперь-то я тебя слушаю,— произнёс он. Конечно, ей тяжело, Ромин понимал это с предельной чёткостью и ясностью.

— Через две недели приедет Лида, точнее через полторы. Двадцать шестого числа.

— Да?— искренне удивился он.— У неё отпуск?

— Нет. Будешь пытаться разжалобить меня? Не трать время. Это невозможно.

— Строга и непреклонна, как Фемида,— попытался отшутиться Евгений Николаевич.— Так она по делу?

— Да, но остановится у нас на день, поэтому я прошу тебя побыть хоть денёк.

— Ну, не знаю… Я бы, конечно, хотел…

— А ты не только захоти, но и сделай,— резко сказала Нина и, встав, стала наливать чай, а Ромин продолжил трапезу. Молчание затянулось, нужно было чем-то отвечать, но он не мог ни отказать, ни согласиться. Конечно, она понимала, как и он понимал её, но выхода не видел. Морока с Объектом, похоже, обещала затянуться надолго, и не было этому конца. Вскоре пять агентов ОМБ должны были выйти на связь и доложить результаты проведённой работы, переслав данные, поэтому Евгений Николаевич должен быть в Штаб-квартире Безопасности уже в 7:00.— Что молчишь?

— Я не знаю, как и ответить. Мне потребуется время, чтобы осмыслить все ваши аргументы и…

— Не играй со мной, Женя! Я уже давно не девочка. Итак, твой ответ.

Он попытался улыбнуться, но встретил холодный взгляд: Нина, похоже, была настроена серьёзно.

Спас звонок, который прошёл по спецлинии. Ромин смутился, чувствуя неладное: почему по спецлинии, откуда такая срочность? Мысли неслись одновременно с ним. Рука уже схватила трубку, а ноги ещё добегали расстояние от кухни до телефона.

— Генерал Ромин слушает.

— Господин генерал,— раздался знакомый баритон заместителя,— ужасные новости.

— Что?!— выкрикнул он, боясь услышать самое страшное.

— Мы потеряли связь с Объектом 156.

— Когда это произошло?— внутри всё похолодело.

— Около семи часов по Якутскому времени. В час по Москве.

— Почему я получаю информацию только через пять часов?

— Информация пришла к нам только что. Просите, генерал, больше мне ничего не известно. К вам уже выехала машина. Данные поступают к нам каждую секунду, поэтому…

— Я понял! Выйду на связь, как только получу скан-снимки. Скоро буду.

Ромин бросил трубку.

«Дьявол! Только этого не хватало!»

— Мне пора,— бросил он, заглядывая на кухню.

Нина ничего не сказала, и он был за это благодарен. Она уже давно не спрашивала о делах государственной важности, понимая последствия разглашения тайн.

— Чай не попьёшь?

— Я…

Раздался звонок. Компьютер сообщил, что пришла машина.

— Прости, у меня действительно дела.

— Сегодня-то хоть вернёшься?

— Не знаю, прости,— ответил он, уже надевая куртку и готовясь уйти.

Нина вышла в коридор, прислонилась к стене и внимательно посмотрела на него. Их взгляды встретились, но оба промолчали.

— Ладно, иди, Женечка,— спустя секунду совсем по-домашнему сказала она, открывая дверь.

— Я позвоню,— уже на пороге бросил он, скручивая личный компьютер в трубочку, и вышел.

На улице было тихо и свежо. Даже ветер не играл воздухом. Казалось, совершенно невероятно, что где-то случилось непоправимое. Ночь ещё не отдала свои права, и на улице царствовала тьма, разгоняемая серебряными лучами фонарей, которые, отсвечивая от снега, искрились россыпью алмазов, но проникаться красотами природы не было времени.