Боб Шоу - Ночная прогулка. В двух лицах... Путешествие в эпицентр. Свет былого

Действуя с лихорадочной быстротой, он запер дверь и выволок из шкафа чемодан. Оставалось еще одно дело, и сделать его надо было в первую очередь. При мысли о том, чем грозит малейшая заминка, у него закололо во лбу. Он достал из чемодана свой старомодный радиоприемник, вынул батарейку и подошел к зеркалу. Слегка наклонив голову, Теллон принялся зачесывать на пробор волосы с левого виска, пока не обнажились две серебряные пряди.

Он поднес батарейку ко лбу и после минутного колебания прижал блестящие пряди к клеммам.

С затуманившимся от боли взглядом, слегка пошатываясь, Теллон медленно и отчетливо повторил вслух информацию. Чтобы произнести четыре группы цифр, ему понадобилось лишь несколько секунд. Закончив, он перевернул батарейку и, помешкав несколько дольше, чем в первый раз, снова подключил ее к прядям. На этот раз было по-настоящему больно — вживленная в его мозг капсула размером с горошину захлопнулась, спрятав в себе кусочек живой ткани.

Он вставил батарейку в приемник, потом нащупал металлические волоски и вырвал их с корнем. Теллон криво усмехнулся — все оказалось легче, чем он предполагал. Лютеране обычно старались не убивать людей — отчасти потому, что такова была официальная идеология правительства, но в основном из-за того, что их познания в области гипноза делали казнь ненужной. Если его схватят, то первым делом промоют ему мозги, чтобы стереть все, что он узнал. Но сейчас номер не пройдет. Даже если его убьют, Блок отыщет какого-нибудь опечаленного родственника, который попросит вернуть его тело на Землю. Кусочек мозга размером с горошину, покоящийся в искусно изготовленной капсуле, будет еще жив. Блок сможет извлечь из него все, что нужно.

«А не случится ли так, — безучастно подумал Теллон, — что, несмотря на все их заверения, какая-то часть моей личности — крохотный испуганный призрак — останется в той темной каморке и завопит от боли, когда в меня начнут вслепую тыкать электродами? Я становлюсь законченным пессимистом, — решил он. Это, видимо, профессиональная болезнь. С чего я взял, что меня убьют?»

Он вынул из кармана плоский скорострельный пистолет и взвесил его на ладони. Блок рассчитывает, что он воспользуется этим оружием, хотя Земля и Эмм-Лютер официально не находятся в состоянии войны. Когда ему в голову вживили капсулу, к его обязанностям прибавился еще один, нигде не записанный и никем не оговоренный пункт. Поскольку, независимо от того, жив он или мертв, информация крепко-накрепко заперта в его мозгу, Блок предпочтет, чтобы Сэм Теллон был убит и отправлен на родину. Только бы его не упрятали в тюрьму, откуда его уже не вытащишь. На существование этого пункта никто даже не намекал После таких намеков он немедленно отказался бы от задания; но все же этот пункт был. А лучший способ спровоцировать собственное убийство — начать стрелять в агентов ЭЛСБ. Теллон разрядил пистолет, швырнул его в ящик стола, а обойму — в мусорную корзину.

Записанные в его памяти цепочки цифр представляли собой координаты новых ворот, азимут и дифференциал прыжка. Слепой галактический случай подарил эти данные планете Эмм-Лютер, обойдя удачей Землю. А за ними скрывалась новая планета земного типа, ни больше ни меньше. Он, Сэм Теллон, обладал, возможно, самой важной тайной вселенной. Но он не собирался умирать за эту тайну; он вообще ни за кого и ни за что не собирался умирать. Его долг перед Блоком сводился к тому, чтобы, если получится, попытаться бежать. Он закурил новую сигарету и присел на край кровати.

Где-то в Нью-Виттенбурге живет специалист, чьи имя и адрес Теллону неизвестны. Специалист свяжется с ним, когда минует опасность. Его задача — прописать Теллону курс лекарств, физических и психосоматических воздействии, благодаря которым внешность его изменится настолько, что он сможет пройти контроль в космопорте. Станет другим цвет его кожи, волос, глаз, исказится рисунок на кончиках пальцев; даже форма черепа изменится благодаря химическим препаратам, заставляющим мускулы и соединительные ткани сокращаться.

Теллон никогда раньше не подвергался такому воздействию и ждал его без особого энтузиазма, но это все же лучше, чем гнить в лютеранской тюрьме. Если он сумеет выбраться из отеля, тот специалист найдет его. Проблема, стало быть, в том, как выбраться.

Он глубоко затянулся сигаретой, слегка поперхнулся и снова вдохнул табачный дым. От избытка никотина закружилась голова. Он откинулся назад, опершись локтями о постель, и попытался объективно оценить положение.

Будь он полностью экипирован, комнату можно было бы покинуть шестью разными способами: через дверь, через окно, через обе боковые стены, через пол или потолок, — но из-за Мак-Налти ему пришлось уехать без багажа. Однако в ЭЛСБ об этом не знали и потому не пожалели сил, чтобы обложить его со всех сторон. Он догадывался, что в эту минуту они держат под контролем улицу, коридор, соседние комнаты и комнату над ним.

Если не считать бесполезного сейчас пистолета, у него есть только пара толчковых ботинок, находящихся в весьма сомнительном состоянии. И если его действительно окружили враги, если все это — не плод его воспаленного воображения, ситуация безвыходная. Единственное, что сулило хоть какую-то надежду, — просто как можно спокойнее выйти и двинуться к ресторану, как он сперва и собирался сделать. Окно в конце коридора выходило на другую улицу. Если он туда доберется, это будет хоть маленький, но шанс.

Но на этот раз дверь в коридор не открылась. Теллон яростно крутанул ручку и изо всех сил дернул дверь на себя, но потом вспомнил, о чем его предупреждали в Блоке: несколько часов после инициирования мозговой капсулы нельзя напрягаться. Он расслабился и попятился от двери, словно опасаясь в глубине души, что его тело вот-вот разлетится на куски. Он был в ловушке. Оставался только один вопрос: кто именно из троих руководителей ЭЛСБ возглавляет операцию. Суровый теократический режим Эмм-Лютера запрещал прямое уничтожение противников режима, что заставило каждого из шефов ЭЛСБ выработать свою особую манеру обращения с задержанными. В мозгу Теллона словно заработал магнитофон. В памяти сами собой всплывали сведения о том, что наверняка произойдет с ним «случайно, при сопротивлении аресту».

Крюгер обычно обездвиживал своих пленников, перерезая им ахилловы сухожилия; Черкасский так накачивал их психотропными средствами, что они навеки забывали, что такое спокойный сон. Третьим был Зепперитц. Рядом с ним те двое выглядели просто гуманистами.

Внезапно потрясенный глубиной собственного идиотизма, благодаря которому он позволил втянуть себя в эти шпионские затеи, Теллон вытащил на середину комнаты кресло, уселся, сцепив руки за спиной — этакий аккуратный, неподвижный узелок — и стал ждать. Как участник политической игры он уничтожен. Уничтожение его началось давно, когда он впервые смотрел в ночное небо Эмм-Лютера, не находя там ни одного знакомого созвездия. И вот оно завершилось.