Александр Косарев - Хроники мёртвого моря

Осенью 1969 года я возвращался в Москву с Камчатки, где проходил срочную службу. Путь домой неожиданно сильно затянулся. Сначала мы, вчерашние военнослужащие, плыли на корабле до Владивостока, затем до Хабаровска пришлось ехать на специально сформированном эшелоне, а уж далее пришлось лететь на обычном рейсовом самолете до Москвы с промежуточной посадкой в Свердловске. Путешествие получилось хотя и долгим и суматошным, но достаточно веселым. Во время бесконечных пересадок, погрузок и разгрузок была возможность вдоволь наговориться с попутчиками – такими же «дембелями» как и я сам. Каких только рассказов я не услышал за это время, но один из них запомнился особенно четко, так как при всей фантастичности описываемой ситуации она, на мой взгляд, запросто могла случиться с каждым из нас. Услышал я эту историю от невысокого белобрысого старшины, который подсел к нам в вагон на какой-то дальневосточной станции и почти весь путь до Хабаровска скромно сидел в уголочке купе, не принимая участия в буйном веселье, царившем в нашем плацкартном вагоне. Уже на подъезде к Хабаровску наш поезд неожиданно надолго застрял у какого-то туннеля. К этому времени большинство наших попутчиков крепко спало, а нам с этим парнем что-то не спалось. Я уже выспался на корабле, где давил подушку по двадцать часов в сутки, а мой светловолосый спутник не спал, видимо, совсем по другой причине. Отметив про себя, что почти за пятнадцать часов нашего совместного путешествия он почти ничего не ел и уж точно совсем не выпивал, я предложил ему бутерброд с тушенкой и копченую чавычу. Он смущённо поблагодарил и жадно принялся за еду. Постепенно мы разговорились. Поезд все стоял и ничто не мешало нашей беседе. Я рассказал, как плыл с Камчатки на бывшем личном корабле фюрера – «Адольф Гитлер», по иронии судьбы переименованном впоследствии в «Советский Союз». Он тоже разговорился и с его лица постепенно сползла маска настороженной озабоченности.

– Ты чего такой грустный? – спросил я его. Домой ведь едем.

Мой собеседник повесил голову: – Да, я то еду, а друг мой, Димка, уже никогда не приедет. Он вытер глаза и выругался: – Ну и влипли мы перед самым увольнением, так влипли, что на всю оставшуюся жизнь воспоминаний хватит.

– Да ты расскажи о том, что с тобой случилось, облегчи душу – попросил я его и он, преодолев некоторое замешательство, поведал мне о двух своих последних днях в армии.

– Служил я в обычной зенитно-ракетной части на самом побережье, – словно бы неохотно начал он, – и все вроде было нормально до того момента, пока не началась инспекционная проверка. По плану этого довольно заурядного мероприятия все мы сдавали обязательные нормативы по стрельбе из личного оружия. Не знаю, в чем тут секрет, или произошло удачное совпадение, но я неожиданно показал лучший в полку результат. Я, правда и раньше занимался в стрелковой секции, когда еще учился в школе, но из карабина я в тот момент стрелял только второй раз в жизни. Однако, факт есть факт – начальство меня заметило и пришлось мне срочно переквалифицироваться из заряжающего ракетной установки в снайпера полкового масштаба. Моя армейская жизнь, конечно, здорово облегчилась. Только тем и занимался, что стрелял в тире, да чистил карабин. Достаточно часто выступал на различных армейских соревнованиях, а уж в «аренду» меня сдавали в разные гарнизоны, как минимум раз в две недели. Ну тут трудился я на славу – повышал общий балл на всем тихоокеанском побережье. Мастерство мое росло, слава тоже, и служба катилась словно по накатанной колее к демобилизации. Уже вышел приказ и все «старики» в полку собирали чемоданы, как меня однажды вызвали в штаб к замполиту полка. Я не ожидал никакого подвоха, так как мы с ним были в хороших отношениях и он всячески поддерживал во время службы и по-отечески опекал меня практически все два года. Примчавшись в штаб, и, постучав в знакомую дверь, я вошел и доложил о прибытии. Подполковник говорил по телефону и рукой указал мне на скамейку, стоявшую около стены. Закончив вскоре разговор, замполит повесил трубку и уставился на меня, как на бычка, предназначенного на заклание.

– Ну, что, Стрельцов, – подал он, наконец, свой голос, – ты, брат, наверное, уже на чемоданах сидишь?

– Какие чемоданы, товарищ полковник, что вы? – ответил я, вставая.

– Знаю, знаю, не смущайся. Ты, Стрельцов, никогда командование не подводил. Хотелось – бы мне дать тебе увольнение в первой группе, да. Я уже и перед командиром ходатайствовал, однако, придется тебе браток задержаться ещё на две-три недельки. Сердце мое екнуло, но выражение на лице я постарался сохранить невозмутимое. Однако глаз у замполита был наметанный. Он встал из-за стола и начал расхаживать по кабинету.

– Сегодня, Стрельцов, пришла директива из штаба округа о проведении всеармейских соревнований по скоростной стрельбе из всех видов стрелкового оружия. Необходимо выступать по трем видам каждому из участников. Стрелять тебе придётся из карабина, автомата и снайперской винтовки Драгунова. Мишени будут как стационарные, так и движущиеся. И даже совершенно новые, с имитацией пехотной атаки. Для проведения столь крупного мероприятия будет задействован совершенно новый стрелковый полигон с самой совершенной автоматикой и оптикой. Его выстроил в своей части под Дальнегорском полковник Гулько, мой, кстати, однокашник ещё по военной академии.

Тут замполит, видимо, утомился и уселся на край стола. – Надо сказать, он и тогда был прекрасный строевик. Так вот, товарищ старший сержант, подполковник оторвался от стола и весь подобрался.

Чувствуя, что сейчас произойдет что-то неординарное и я встал по стойке «Смирно».

– Принимая во внимание чрезвычайную важность поручаемого вам задания и, учитывая, что на соревнованиях будет выступать цвет армейских стрелков, командование полка поручило мне объявить Вам о внеочередном присвоении звания «Старшина». Подполковник перегнулся через стол и вынул из ящика пару новеньких погон с продольной старшинской полосой. Естественно, моего плохого настроения как не бывало.

– Служу Советскому Союзу, – отчеканил я, принимая погоны из рук замполита. Приложу все силы и оправдаю доверие командования. Только боюсь я, товарищ полковник. Ведь со снайперской винтовкой, да еще в скоростной стрельбе, я не очень-то знаком, да и для соревнований не упражнялся никогда.

– Ничего, ничего, – похлопал меня по плечу подполковник, – ты хотя – бы в двух видах покажи хороший результат, а с винтовочкой пока потренируйся, время у нас ещё есть.

Он уселся за стол и снова поднял трубку телефона: – Я позвоню сейчас старшине Вербицкому. Он выдаст тебе винтовку со склада. Все, Стрельцов, иди трудись – твое счастье в твоих руках.