Елена Малиновская - Демон-хранитель. Сделка

Только одного жаль – что сегодня мне не суждено искупаться и позагорать. Остальное не так уж и страшно. Точнее, вообще не страшно. Отец никогда меня не наказывал, максимум – оставлял без сладкого, да и то всякий раз после этого матушка тайком присылала ко мне служанку с целым блюдом конфет.

– Мне очень жаль, – все же ответила я, стараясь, чтобы это прозвучало как можно более уныло и грустно. – Простите, тин Ималия.

– Простить тебя за что? – оборвал мои извинения тихий женский голос.

Я торопливо обернулась и испуганно всплеснула руками, поскольку позади нас стояла моя матушка – саэра Алисандра. Она уже давно и тяжело болела, поэтому почти не вставала с постели. Но сейчас, видимо, заинтересовалась шумом ссоры и решила узнать, что случилось.

Матушка и раньше гордилась своей стройной талией, которую не испортило рождение двух дочерей, но сейчас она поражала просто-таки неестественной худобой, что не могла скрыть даже просторная ночная рубаха и пеньюар, накинутый поверх. Болезнь выпила из нее все соки, иссушила прежде прекрасное тело, стерла с лица все краски, из-за чего синие глаза, подчеркнутые кругами усталости и бессонницы, казались огромными. Болезнь не пощадила даже волосы. Если раньше ее белокурая коса была в руку толщиной, то теперь на плече матери лежало нечто, более напоминающее крысиный хвостик.

– Саэра Алисандра! – Ималия поторопилась присесть перед моей матерью в реверансе. Гневно сверкнула на меня глазами. – Вот видите, Катарина, до чего довело ваше непослушание! Вы ведь знаете, как плохо чувствует себя ваша мать, а между тем ей пришлось встать, чтобы призвать вас к ответу.

– Я встала потому, что услышала ваши крики, – спокойно парировала моя мать, подарив мне краткую ободряющую улыбку. С некоторым вызовом скрестила на груди руки, хотя было видно, что при этом она с трудом сдержала болезненный стон. – Так что тут происходит, тин Ималия? Почему вы кричите на мою дочь?

– Я не кричу, – несколько уязвленно отозвалась воспитательница. Матушка с показным изумлением вздернула бровь, и она нехотя исправилась: – Возможно, я в самом деле позволила себе немного лишнего, но, уверяю вас, у меня были на то веские основания! Поведение саэриссы Катарины становится все более и более вызывающим! Видимо, на нее оказывает дурное влияние эта несносная девчонка – Ельгия. Саэра, при всем моем уважении, вы слишком мягки со слугами и дочерью. Не понимаю…

– Разве я недостаточно внятно спросила? – оборвала ее рассуждения моя матушка, чуть повысив голос. – Повторю в таком случае. Чем провинилась моя дочь, что вы позволяете себе кричать на нее?

– Я… Я… – Ималия стремительно побагровела.

Я невольно залюбовалась ровным пунцовым цветом ее лица. Давненько ее никто на место не ставил. Видимо, уже забыла, кто на самом деле является в доме истинной хозяйкой.

– Катарина? – смягчив тон, обратилась мать уже ко мне, поняв, что воспитательница пока не в состоянии отвечать на ее вопросы. – Чем ты так разозлила глубокоуважаемую тин?

– Я хотела нарвать полевых цветов, чтобы поставить у тебя в комнате, – сказала я, глядя на матушку до омерзения честным взглядом.

В конце концов, это даже ложью назвать тяжело: я всегда могу собрать букет на озере, а Ольгетта и Ельгия с удовольствием мне в этом помогут, сплавав за самыми красивыми кувшинками.

– Нарвать цветов? – Матушка польщенно заулыбалась. – Очень мило. Но в таком случае я совершенно не понимаю, почему Ималия на тебя так рассердилась. – И перевела испытующий взор обратно на воспитательницу, которая уже немного успокоилась. По крайней мере, нездоровый и нехарактерный румянец схлынул с ее лица, уступив место обычной бледности.

– Саэрисса кралась к выходу, словно задумала что-то нехорошее, – мрачно отозвалась она и обвиняюще ткнула пальцем в мою сторону. – И посмотрите, саэра Алисандра, какое вызывающее платье на ней! Разве в таком ходят на прогулки?

Матушка изумленно хмыкнула, внимательнейшим образом оглядела меня с ног до головы и обратно и пожала плечами, явно не найдя, к чему можно придраться. На мне было скромное синее платье чуть короче положенного.

– Не понимаю, – проговорила она. – Совершенно не понимаю, о чем вы толкуете, тин Ималия. Да, в этом платье неудобно бегать по полям – длинное слишком. Но вы сами в свое время настаивали, чтобы Катарина и думать забыла о более легких нарядах. Хотя, по-моему, в такую жару только их и следует носить.

– Но, саэра! – Ималия аж взвизгнула от подобного заявления. Покачала головой, будто отказываясь верить своим ушам. – О чем вы говорите? Катарина – молодая, привлекательная девушка. Ей нельзя позволять гулять в одиночестве! Мало ли куда и к кому она на самом деле собралась! Как будто я не видела, как давеча она перемигивалась с этим мужланом Ирганом! Будь моя воля – я бы заперла ее в доме и никуда не выпускала до самого замужества! Подумайте, какой позор вы рискуете навлечь на свою семью, если во время первой брачной ночи окажется…

– Достаточно! – с неожиданной злостью рявкнула матушка. Побледнела еще сильнее от накатившей слабости, и я покачнулась к ней, испугавшись, что она вот-вот рухнет в обморок. Однако в последний момент матушка выпрямилась и продолжила с удивительным холодом в тоне: – Тин Ималия, вы позволяете себе слишком много в своих грязных домыслах. Это уже граничит с оскорблением. Не забывайтесь! Катарина еще ребенок, чтобы подозревать ее в таких мерзостях. – После чего повернулась ко мне и тепло произнесла: – Девочка моя, иди по своим делам. Принеси мне самый большой букет цветов, договорились? А я немного потолкую с тин Ималией.

– Но… – пискнула я, краем глаза заметив, как воспитательница скривилась в злобной гримасе.

– Катарина! – с нажимом сказала матушка, обрывая мои возможные возражения. Попыталась мне ободряюще улыбнуться, однако лишь скривилась от вновь накатившей боли, поэтому продолжила шепотом: – Пожалуйста, Катарина, хоть ты не заставляй меня повторять. Иди туда, куда ты там хотела. Дай мне побеседовать с тин Ималией наедине. И без цветов не возвращайся. Хорошо?

Я присела перед ней в реверансе, быстро чмокнула протянутую на прощание ледяную узкую ладошку и выскользнула во двор, не рискуя больше спорить. Когда я уже закрывала дверь, то услышала, как мать холодно обратилась к Ималии:

– Уважаемая тин, пройдемте ко мне. Мне тяжело стоять и еще тяжелее ругаться, но больше терпеть ваше омерзительное поведение я не намерена. Вы не хозяйка этого дома, ясно?

Озеро располагалось примерно в миле от дома. Дорога пролегала по лесу, который начинался сразу за калиткой просторного заднего двора, густо заросшего бурьяном и пыльными лопухами. Безобразие, конечно. Раньше за порядком и чистотой следила матушка, которая одним строгим голосом и суровым взглядом могла призвать к ответу распоясавшихся слуг, но ныне, как я уже говорила, она почти не вставала с кровати. А отец, искренне опечаленный ее затянувшейся болезнью, не обращал внимания на подобные пустяки. Он привозил домой лучших целителей и травников из самых далеких деревень, выписал даже новомодного врача из соседней Ромалии – тиана Альвадеса, но все впустую.