Проблема одного дня - Omerzon
10:30
Я сидел на диване. Уставший и раздавленный. У меня в голове вертелась уйма вопросов, но я не мог сформулировать ни одного из них. Я походил по комнате, снова потрогал стены, пол, диван. Такие разные ощущения. Они пытались найти отзыв внутри моей груди, но тонули и терялись в пустоте. Без ответа. Со мной никого не осталось. Я попросил, чтобы меня оставили одного, и они согласились. Я смотрел на свои руки, ноги тело. Они казались чужими. Будто я сам где-то далеко, за пределами своего тела. На правой руке у основания указательного пальца был тонкий рубец, который я не сразу разглядел. «Шрам» в голове эхом раздалось слово. Оно вдруг превратилось в тоннель. Мое сознание упало в этот тоннель и на дне я отчетливо увидел, как получил этот шрам.
В искусственном свете лампы я мастерю игрушку. Игрушку из проволоки, ткани и ниток. Это какой-то мультяшный герой. Я мастерю его для своей двухлетней дочери. Я никогда не занимался этим, но очень стараюсь. Я знаю, что она слишком маленькая, чтобы оценить моё мастерство, но стараюсь изо всех сил, чтобы игрушка выглядела убедительно. Я взял паяльник, чтобы соединить концы проволоки и тут паяльник срывается со своей стойки прямо мне на руку. Вспышка боли.
Вспышка. Я снова сижу на диване в пустой ярко-белой комнате. Мой палец пылает от боли, но там, где должна быть рана от ожога, давно затянувшийся рубец. У меня есть дочь… Или это у него была дочь? Вспомнил формулировку «был», которую применили к моему «оригиналу». Вдруг вспомнилась та «газета», статья, в которой говорилось о прорыве и утрате… Если сложить один плюс один, то я клон погибшего ученого… Головокружение. Вспышка.
Вспышка. Это было как вспышка. Осознание того, как просто на самом деле интегрировать новый способ производства эмбриона в старую модель выращивания клеток. Вдохнуть в них жизнь по-новому. Это будут не одноразовые болванчики, которые как бабочки будут жить один день, бесполезно тратя инвестиции, вложенные в них, а будут полноценными клонами. Проживут долгую жизнь, которую потеряли их оригиналы. А какой потенциал это открывает в науке! Безграничные возможности. Альфред сохраняет свое открытие на микроноситель и пишет письмо своему другу и коллеге в Мировой Университет. Он возбужден как никогда, но решил не говорить своему руководителю про свое озарение до утра, куда приятнее будет это сделать при всех. Пусть каждый проникнется его триумфом. Или позавидует. Не важно, он 16 лет потратил на решение этой задачи и заслужил всеобщее признание. Письмо написано и отправлено. Альфред собрал свои вещи и позвонил жене. Вспышка.
Вспышка. Тяжелое надрывистое дыхание. Ощущение, что в мозгу копаются муравьи, прокапывая новые ходы. Перед глазами стали мелькать картинки. Вспышка. Вспышка. Вспышка. Он Альфред. Он Альфред Диндер. Вспышка. Жена и маленькая дочь. Жена работает художником-декоратором. Успешным. Он ученый-биолог и химио-терапевт. Вспышка. Дети в школе. Учительница. Друзья. Приятели. Вспышка. Первый опыт в алкоголе. Вспышка. Вспышка. Удар в челюсть. Кровь из носа. Вспышка. Она стоит перед ним голая. Ее зовут Мира, он ждал этого так долго. Сейчас это будет в первый раз. Вспышка. Взгляд, иголкой ткнувший его прямо в сердце. Она сидит и смотрит на него, загадочная, прекрасная. Ее зовут Джоанна. Вспышка. Джоанна в свадебном платье улыбается ему, глаза сверкают как звезды. Вспышка. Новая маленькая жизнь. Она кричит. Он кричит.
Я уже не кричу. Все мое тело бомбардируют мощные спазмы. Я в агонии. Уже не могу дышать. Все вены надулись, язык распух и перекрыл дыхательные пути. Если я уже умер однажды, то сейчас я умру второй раз.
12:00
Я очнулся примерно полчаса назад. Пронизанный трубками, лежал на мягкой койке. На голове паутина электродов, по обеим сторонам от меня разные мониторы и раздражающе пикающие черные ящики. Черные. Я даже обрадовался разнообразию цветов в помещении. Сначала не мог понять, почему я лежу здесь, а не слушаю ответы на свои вопросы. Потом вспомнил, как бился в агонии на полу в комнате с приятным диваном. Ко мне тянулись руки и были какие-то неразборчивые крики. Но что именно со мной случилось… какое-то глубокое осознание. Я поймал себя на мысли, что теперь знаю значения многих слов и вещей, которые были для меня полной загадкой. Будто пустующие полки заполнили книгами в алфавитном порядке. И да, с момента своего рождения я не видел ни одной полки и ни одной книги, разве что та газета… Альфред Диндер. Я клон Альфреда Диндера и мне осталось жить не больше десяти часов.
12:15
В палату вошли несколько врачей. Тот бородатый и еще двое, которых я видел ранее. Они были обеспокоены и моим припадком, но не испуганы, а возбуждены. Разговаривали как с маленьким, осторожно выбирая слова. Говорили, что им кажется, что я мог увидеть какие-то образы или мне могло показаться, что я вспомнил то, что никак не мог узнать. Я был раздражен и, пожалуй, напуган. Я рассказал им про вспышки, про Альфреда, про его жену и дочь. Не хочу ассоциировать себя с ним, пусть я больше Альфред чем кто-то еще. Они очень обрадовались, стали хлопать друг друга по плечу, пожимать руки. Я не стал спрашивать, зачем они делают это со мной. Все, итак, стало более чем очевидно, но от этого не менее горько. От воспоминаний о семье, любви, о целой человеческой жизни, которых я никогда не переживал, но помнил и чувствовал. От того, что я никогда не переживу этого, я вообще ничего не переживу. Я создан только для того, чтобы они могли извлечь из меня последние воспоминания Альфреда. О клонах. О тех клонах, которые смогут жить дольше чем один день… Ради эффективности и экономии. Ради чисел и коэффициентов. Я суррогат,
