Luide - Записки практикующего адвоката

Откровенно говоря, мне очень хотелось спросить ответчицу, помнит ли она хотя бы, как зовут сына — сомневаюсь, чтобы такие мелкие детали удержались в ее голове.

Вместо этого я поинтересовалась:

— Скажите, а вы регулярно бываете у ребенка, поздравляете его с праздниками?

Госпожа Мурова, конечно же, ответила утвердительно — а что ей было говорить?

Тогда я коварно осведомилась:

— Когда родился ваш сын?

Ответчица лихорадочно принялась листать приложения к иску, среди которых обнаружила искомую копию свидетельства о рождении и бодро зачитала дату рождения Дмитрия. Однако от судьи явно не укрылось ее замешательство и поиски подсказки, чего я и добивалась.

Также она затруднялась ответить, где стоит кровать ребенка и какие вещи он носит — я просто забросала ответчицу подобными вопросами, и судья относилась к этому вполне благосклонно.

Представитель органа опеки и попечительства также ратовал за лишение ответчицы родительских прав в отношении сына, так что наша позиция была сильна.

Далее мы приступили к допросу свидетелей. На нашей стороне выступали соседи, которые пояснили, что после того, как госпожа Мурова ушла из семьи, они ее вовсе не видели, хотя постоянно проживали в доме и нередко бывали в квартире у господина Радова.

Кроме того, показания дала учительница ребенка, пожилая гномка госпожа Ларида Гарснассон. По состоянию здоровья Дмитрий не мог посещать общеобразовательную школу, а потому преподаватели приходили к нему домой. Свидетельница подтвердила, что ни разу за три года не видела во время своих визитов мать мальчика, и по словам самого Дмитрия его воспитанием занимался исключительно отец.

Последней нашей свидетельницей была мать ответчицы, госпожа Юлия Мурова. Она твердо заявила, что никакого отношения к жизни ребенка ее дочь не имела и не желала иметь. Свидетельница также в красках описала, как год назад истец обращался к ответчице с просьбой дать денег на операцию сына, а та решительно отказалась.

Кажется, госпожу Мурову ничуть не смущало то, что даже ближайшие родственники полагали ее поведение неправильным — видимо, она давно себя оправдала в собственных глазах и считала, что остальные просто не понимали, как ей тяжело.

Ответчица представила суду одного-единственного свидетеля, господина Турина, который рассказал, что два года назад он подвозил госпожу Мурову и к дому истца и мог подтвердить, что она навещала сына. Немало позабавил ответ на мой вопрос, помнит ли свидетель, какие же подарки она купила ребенку? Он наморщил лоб, припоминая, и ответил, что ответчица несла что пачку чипсов. Ничего не скажешь, солидный гостинец для мальчика!

Я уточнила:

— А еще на каких-либо встречах ответчицы с сыном вы присутствовали?

— Нет, — покачал головой свидетель.

Единственный визит несколько лет назад — негусто, прямо скажем.

По словам моего клиента, в тот раз ответчица приезжала, чтобы взять копию свидетельства о рождении ребенка (зачем-то это было нужно ей по работе).

После этого судья последовательно огласила материалы дела и предложила нам высказаться в дебатах.

В своей речи я подчеркнула, что исковые требования полностью удостоверены собранными доказательствами, и в красках расписала аховое положение бедного господина Радова.

Наконец, слово предоставили ответчице.

Видимо, уже понимая, что практически проиграла дело, госпожа Мурова отбросила маску приличной матери и начала говорить искренне:

— А что это — справедливо, что у меня такой урод родился? Из-за этого на мне теперь Андрей не женится и детей не хочет, говорит, что я опять такого же рожу, а инвалидов плодить нельзя!

Глаза ответчицы налились злыми слезами, она выплескивала обиду на судьбу — обиду, из-за которой пострадал ни в чем не повинный ребенок.

На этом судебное рассмотрение закончилось.

Напоследок неприязненно взглянув на ответчицу, судья отправилась в совещательную комнату.

Решение было оглашено спустя каких-то пятнадцать минут. Конечно же, судья удовлетворила нашу просьбу, лишив ответчицу родительских прав в отношении сына и взыскав с нее алименты на содержание ребенка в размере пятидесяти процентов со всех видов заработка.

Кстати говоря, родителей могут лишить прав, но никак не обязанностей в отношении ребенка. Это означает, что мать или отец, лишенные родительских прав, будут обязаны по-прежнему содержать несовершеннолетнее чадо.

Решением суда остались довольны все, кроме самой ответчицы, что вполне понятно.

Теперь клиент мог выписать из своей квартиры госпожу Мурову, поскольку она больше не являлась опекуном своего несовершеннолетнего сына.

Я еще немного пообщалась с клиентом и объяснила ему, что он вправе еще и взыскать в будущем с ответчицы расходы на лечение ребенка (к примеру, на операцию), поскольку они по закону не относятся к алиментам и могут быть компенсированы дополнительно.

После этого я отправилась домой.

По-прежнему лил дождь, но на сердце у меня посветлело. Приятно, когда я могу помочь людям, которые в этом по-настоящему нуждаются и заслуживают всяческого уважения.

Как же приятно возвращаться домой!

Нат устроил небольшой праздничный ужин и накормил меня вкусностями. Чудесные отбивные с поджаристой корочкой, тающее во рту картофельное пюре и вкуснейший салат, а также свежеиспеченные булочки на десерт, — вроде бы ничего особенного, но упоительно вкусно. Чашка горячего глинтвейна дополнила трапезу, и я должна была признать, что день выдался просто замечательным, несмотря на погоду. Впрочем, на улице октябрь, так что странно ожидать иного.

Я отправилась спать в замечательном настроении, рассчитывая сладко-пресладко выспаться перед завтрашним дежурством.

Этой ночью мне снова снился Вик.

По правде говоря, я настолько привыкла к этим снам, что каждый раз ждала их с нетерпением. Меня умиротворяли чудесные грезы о неторопливых прогулках на природе и разговоры обо всем на свете. Завораживающие видения — будто небольшой отпуск, глоток свежего воздуха в торопливом беге городских будней.

На этот раз сон начался вполне знакомо: горная долина с ледяным озерцом чудилась мне уже не раз.

Но почему-то Вик был задумчив, как будто размышлял о неведомых мне проблемах. Не выдержав, я осведомилась, что случилось, но он не дал вразумительного ответа, лишь попросил следовать за ним.

Спустя какое-то время он остановился и отпустил мою ладонь. Вик протянул руку, нарисовал прямо в воздухе какой-то замысловатый символ, а потом словно отдернул покрывало, и пейзаж сразу изменился.