Людмила Милевская - Восход Черной луны

— Э-э-э, малыш. В таком виде тебе нельзя возвращаться в палату. Бабушка сразу же поймет, что случилось несчастье. Это убьет ее. Иди за мной, я дам тебе успокоительное, посадишь в холле, а потом пойдешь домой.

Ляна послушно поплелась за женщиной, плохо соображая, что она делает и зачем. Девушке было все равно, что происходит вокруг.

Она погрузилась в свои мысли и мучилась, и страдала тихо, безмолвно. Она не заметила, как подошел к ней Андрей, как он долго о чем-то беседовал с людьми в белых халатах, как вернулся в палату и через несколько минут вышел оттуда опять. Ляна безразлично смотрела на происходящее вокруг нее и не видела ничего. Она даже ни о чем не думала. Одна только мысль пульсировала в ее голове:

«Я! Я убила его! Как я сразу не поняла этого?! Я забрала его жизнь и приплюсовала ее к своей! Я убила его! Я! Я! Я!»

Она механически крутила в руках медальон, подаренный вчера отцом.

Когда медсестра вызвала Ляну из палаты, Андрей растерянно посмотрел ей вслед, задумался, оглянулся на мать и, ничего не объясняя, поспешил за девушкой. Он долго блуждал по коридорам и переходам больницы, прежде чем ему удалось отыскать Ляну.

Она притаилась в нескольких шагах от палаты в полутемном углу небольшого холла на узенькой, обтянутой дерматином скамейке, вглядываясь удивленными, непонимающими глазами во что-то далекое и непонятное. Взгляд ее, казалось, проникал сквозь стены в тщетной попытке рассмотреть в неведомой дали это «что-то», ставшее для нее столь важным.

— Что случилось, Ляночка, девочка? — спросил Андрей, обругав себя за бессмысленность этого вопроса.

Девушка продолжала сидеть неподвижно, не отвечая на вопрос и не видя ничего вокруг себя. В громадных ее глазах сгустилась тьма, насыщенная непониманием и болью.

— Ляна, Ляночка! — Андрей сжал ее безжизненную руку, заглядывая в наполненную клубящимся туманом горя пропасть глаз.

Его пугала безучастность и полная отрешенность девушки.

Но вдруг она будто вернулась из того неизмеримо далекого небытия, в котором она пребывала. Непонимающий взгляд ее, поблуждав по стенам больничного коридора, остановился на Андрее, губы предательски задрожали, и она чужим, незнакомым голосом сказала:

— Отец погиб…

После этих слов лицо Ляны вновь сделалось неподвижным, и она сама замерла в этой неподвижности. Даже легкое дыхание девушки не нарушало больничную тишину..

Когда смысл сказанного дошел до Андрея, первой его мыслью было:

«Сон! Он сказал мне во сне, что туда въезжают на коне! Вот это да! Он же сказал, что и мне конь скоро понадобится! Кошмар какой-то! О чем я думаю, — тут же спохватился Арсеньев. — Даже моя старушка-мать не очень-то верит снам, так неужели я буду обращать на них внимание. Это простое совпадение. Да и толкование этому дурацкому сну я даю нелепое».

Успокаивая себя, Андрей в глубине души уже чувствовал, даже знал, что сказанное цыганом правда. В нем родился и креп естественный протест против смерти, свойственный всему живому. Он с возмущением думал о том, что и его когда-нибудь постигнет та же участь. Андрей не мог и не хотел верить, что человек, с которым он недавно разговаривал, который жил, надеялся, заботился о Мариуле, о Ляне, больше уже никогда ничего не скажет, никогда и ничего не сможет совершить Никогда…

«Какое это страшное и неосмыслимое слово, — подумал Андрей. — Часто произнося его в обыденной жизни, мы и не задумываемся над тем, что оно значит и только перед лицом смерти его сущность предстает перед нами в своем истинном, обнаженном виде, заставляя сжиматься в тоске сердце и подавляя волю своей жуткой безысходностью».

Чувства и мысли эти промелькнули в голове Андрея, пока он растерянно стоял., слегка склонившись над Ляной. Но ему быстро удалось взять себя в руки и он, по крупицам собрав остатки надежды, спросил:

— Ляночка, ты уверена, что Пьетро мертв? Бывают всякие недоразумения…

— Его сбила машина. Скончался по дороге в больницу. Едва успел сообщить, где находятся его мать и дочь, — будто робот, слово в слово повторила она сообщение медсестры.

Андрей печально кивнул головой и замолчал. Он искал и не находил весомые и спасительные слова утешения до тех пор, пока не понял, не осознал: ни в одном языке ни одного народа таких слов нет и быть не может.

Как снова оказалась в доме Арсеньевых, Ляна не помнила. Она сидела на диванчике, на котором совсем недавно познала счастье первого поцелуя, и плакала.

«Странно, несправедливо устроен этот мир, — с горечью думала девушка. — Как непредсказуем он! Как непостоянен, даже опасен! Самый счастливый день в моей жизни оказался и самым горьким, самым страшным».

Андрей сидел рядом и гладил Ляну то по плечам, то по волосам. Он был удручен и растерян, одновременно досадуя на полное незнание того, как должен вести себя в таких трагических случаях мужчина.

— А что мы сказали бабушке? — вдруг спросила Ляна.

— Не мы, доктор сказал…

— Что он сказал? — испугалась девушка.

— Не волнуйся, — успокоил ее Арсеньев. — Сказал, что карантин на несколько дней установлен. Мол, посетителям пока запрещено приходить. Правда, нам в связи с этим придется дня три не посещать их палату.

Ляна вздрогнула, нахмурилась, и Андрей поспешил пояснить:

— Но в больницу мы все равно будем ходить. Каждый день. Будем узнавать о здоровье наших больных, приносить им фрукты.

«Фрукты…» — грустно подумала Ляна и тихо произнесла:

— Мы не бедные, а в нашем таборе и вовсе считаемся богатыми, но у меня нет денег даже похоронить отца. Я не знаю, где он хранил свои сбережения. Пьетро не носил с собой много денег. Он их прятал. А где? Может, в вашем саду, может, еще где-нибудь? Он один только об этом знает. Какие уж тут фрукты. Придется завтра идти зарабатывать. Где наш конь? Я даже этого не знаю! Отец не собирался сегодня умирать, иначе он рассказал бы мне и про коня, и про деньги!

При слове «конь» Андрей вздрогнул, словно от удара плеткой, — и подумал:

— Почему я уже не могу равнодушно слышать об этом прекрасном животном?

— Где наш конь? Где деньги! — между тем продолжала причитать Ляна. — Почему отец не рассказал мне? Почему он не предчувствовал ничего? Почему я ничего не предчувствовала? Почему я отпустила его одного? А теперь я пойду зарабатывать на похороны!

Последние слова она почти прокричала и тут же громко разрыдалась, уткнувшись головой в свои колени.

— Зарабатывать? — удивился Андрей. — Куда же ты пойдешь зарабатывать? Как? Разве ты умеешь что-нибудь делать?