Джедедайя Берри - Учебник для детектива

Мур повернулся к Анвину и заговорил снова, правда, стараясь не встречаться с ним глазами:

— Я прослужил смотрителем Муниципального музея тринадцать лет одиннадцать месяцев и несколько дней. Я всегда хожу по этим коридорам одним и тем же путем, изменяя этой привычке только изредка — например, когда мне попадается потерявшийся ребенок, нуждающийся в помощи. Мне нравится все время двигаться. Не для того чтобы рассматривать картины, конечно. После стольких лет я их просто не вижу, как если бы они были пустыми кусками холста или окнами, обращенными в открытое небо.

«Тупой, но потенциально опасный тип, пустой и легкомысленный или, наоборот, действующий под таким прикрытием» — это напечатал на своей машинке тот мужчина со светлой бородкой. Может, это он Мура так описывал? Почему этот человек столь намеренно работает над тем, чтобы забыть все, что он знает? Несомненно, он немного не в своем уме. Анвин, следуя предупреждению тщательно подбирать слова, не мог в данный момент найти вообще никаких.

Вскоре они дошли до большого круглого помещения. Анвин знал этот зал. Свет сюда попадал сквозь небольшое окно в вершине куполообразного потолка, окутывая призрачно-серым сиянием стеклянный гроб, стоящий внизу на постаменте. «Старейший из всех убитых людей» был окружен школьниками, пришедшими сюда на экскурсию. Самые смелые и любознательные из них стояли близко, некоторые даже прижимались лицами к стеклу. Анвин и Мур терпеливо ждали, пока экскурсовод, сутулый молодой человек в твидовом пиджаке, пересчитывал своих подопечных и выводил из зала. Когда топот шагов экскурсантов стих, единственным звуком, раздававшимся в зале, остался лишь монотонный перестук дождя по окну высоко вверху.

Они подошли ближе. Скрип ботинок Анвина эхом отражался от стен большого зала. У основания постамента в плиту была вделана табличка, извещающая о том, что:

Попечительский совет Муниципального музея выражает свою огромную признательность Трэвису Т. Сайварту, вернувшему это сокровище на место его вечного упокоения.

«Старейший убитый человек» лежал на боку в позе зародыша. Его плоть желтого цвета вся ввалилась внутрь, но кожа оставалась нетронутой, полностью сохранившись и законсервировавшись в болоте, в которое его бросили тысячи лет назад. Кем он был — охотником, земледельцем, воином, вождем? Судя по его полуприкрытым глазам и растянутым черным губам, обнажившим зубы, его лицо было скорее веселым, чем выражавшим ужас. Пеньковая веревка, которой его удавили, все еще обвивала шею.

— Я всегда считал, что ему дали не совсем точное имя, — заметил Анвин. — Он, возможно, был первой жертвой преднамеренного убийства, обнаруженной нами, но, несомненно, не первым человеком, убитым другим человеком. Вполне возможно, он даже и сам был убийцей. И тем не менее он представляет собой самую старую тайну, озадачившую нас, причем так и не раскрытую. Орудие убийства нам известно, а вот мотива мы не знаем.

Эдвин Мур его не слушал. Пока Анвин говорил, он смотрел на потолок.

— Надеюсь, этого освещения будет достаточно, — заключил Мур, завершив созерцание купола.

— Для чего?

Солнечные лучи прорвались сквозь облака в окно, и в зале сразу стало светло.

— Ну вот, — сказал Мур. — Я же говорил вам, что всегда хожу одним и тем же маршрутом, когда делаю свой обход. Поэтому каждый день добираюсь до этого зала в одно и то же время, после полудня. Тут была женщина, так мне кажется. Хотела на что-то обратить мое внимание. Кажется, на это. Кто она была такая? Или она мне приснилась? Я многое стараюсь не замечать, детектив. Помню пару историй. Не забыл еще все дни недели. Этого достаточно, чтобы отгородиться от всего остального. Но вы посмотрите, посмотрите вон туда. Разве можно меня винить в том, что я заметил это?

Мур указал на стеклянный гроб, на приоткрытые губы мертвеца. Анвин сперва ничего особенного не увидел — просто мрачное зрелище, описанное в рапортах Сайварта следующим образом: «Грустное, печальное лицо, смеющееся, поскольку он должен смеяться; лицо человека, располагающего к себе настолько, что у вас тут же возникает желание угостить его выпивкой». Но потом он заметил металлический блеск во рту мумии, вызывающий ассоциации с позолоченным тиснением на обложке «Руководства по раскрытию преступлений». Он опустился на колени, насколько это было возможно приблизившись к лицу мумии, и они уставились друг на друга сквозь стекло — Анвин и мертвец. В этот момент солнечный луч слегка сместился, и тайное стало явным.

На одном из зубов мумии сверкала золотая коронка.

Анвин выронил зонтик и рывком поднялся, подвернув ногу. Он не упал только потому, что Эдвин Мур его поддерживал.

«Не буди спящих мертвецов» — так говорилось в записке, доставленной «кухонным лифтом». Золотая коронка поблескивала во рту «Старейшего убитого человека», и для Анвина это выглядело так, словно мертвец молча смеется над ним. Скрытый смысл и значение всего этого уходили корнями в глубину архивов Агентства, на самое дно, где хранились дела, оформлявшиеся самим Анвином. И тут до него дошло то, что он выразил в одном коротком восклицании:

— «Старейший убитый человек» — липа!

— Нет, — возразил Мур. — «Старейший убитый человек» — это реальность. Но он находится не в музее.

У входа в зал раздались чьи-то шаги, и это заставило Анвина и Мура обернуться. В дверях стоял мужчина со светлой бородкой, держа в руках свею портативную пишущую машинку.

— Я этого типа никогда прежде не видел, но мне он не нравится, — прошептал Мур.

Анвин уже мог стоять вполне самостоятельно.

— Еще минут десять назад он был в кафе, — заметил он.

— Нет времени спорить, — решительно заключил Мур. Он поднял зонтик Анвина и сунул ему в руки. Они вышли из зала тем же путем, которым ушли школьники, через арочный проем, и оказались в плохо освещенном коридоре между галереями.

— Пожалуйста, постарайтесь меня понять, — обратился Мур к Анвину. — Я очень старался, пытаясь забыть все это. Кажется, мне это даже удавалось, несколько раз. Но затем я каждый день снова вижу этот зуб и коронку. Мешает эта женщина, упорно настаивающая на том, чтобы я это увидел. От этого у меня все время в мозгах происходит какое-то брожение. Эта коронка — я как будто ощущаю ее в своей голове. А мне необходимо про нее забыть. Знать о чем-то слишком много — это для меня опасно. Мне нужно, чтобы вы исправили свою ошибку.

— Какую ошибку?

— Дело в том, что мне не хотелось бы говорить вам об этом, детектив Сайварт. Но труп, что вы забрали с корабля «Уандерли» в ту ночь, когда впервые столкнулись с Енохом Хоффманом, принадлежал, так сказать, другому фигуранту. Это была подстава. Фальшивка. — Мур говорил все это с грустным выражением на лице, и его дыхание со свистом прорывалось сквозь необычайно кустистые усы. — Он обманул вас, детектив. Он провел вас, хитростью заставив помогать ему в сокрытии мертвого тела, причем на виду у всех.