Надежда Попова - Ведущий в погибель

– Хочешь, чтобы я рассказал, как это могло произойти? – спросил Курт, и она отвернулась, нервно передернув плечами:

– Не особенно. Всего лишь намеревалась предупредить. Я пыталась снять его, но она, кем бы ни была, много сильней меня, я даже не могу нащупать, к чему оно привязано, это проклятье.

– В каком это смысле?

– Я не знаю, что оно делает, если тебе так понятней. Просто – словно туча над тобой, и она ждет поры, когда ей позволено будет разразиться молнией. Покамест тебя что-то ограждает – какая-то сила, которой ты угоден; когда ты сделаешь что-то, что этой силе не по нраву, ты лишишься ее покровительства, и тогда… Я не знаю, что случится. Знаешь, вообще, это можно снять, если найти кого-то более опытного или – хорошего священника, с понятием. К слову, – заметила Нессель, кивнув на деревянные четки, возвращенные минувшим вечером в его владение, – их хозяин – тот сгодился бы.

– Четки мои, – возразил Курт, и хозяйка пренебрежительно покривилась:

– Не заливай. Они намолены, аж светятся, а ты не похож на человека, любящего хотя бы изредка поминать имя Господне не всуе. Их ты получил, уж не знаю каким путем от того, кто их носил не ради красоты.

– Признаю, права. Это дар. Вот только, к сожалению, тоже – предсмертный.

– Значит, – развела руками Нессель, – предсмертное благословение против предсмертного проклятья. Поглядишь, что будет сильней. Опять скажу, что человек ты занятный; как в твое прошлое ни загляни – рядом все время чей-нибудь труп…

– Хорошая причина избавиться от моего общества поскорее, – заметил Курт наставительно. – Не хочу отплатить тебе за твою заботу тем, что ты станешь очередным трупом из моего прошлого. Происшествие с ядом – да, имело целью не меня, однако и без того в моей жизни врагов предостаточно, и в последнее время они проявляют к моей персоне особенно нездоровый интерес. Страдают же при этом, как ты верно заметила, другие.

– Сейчас я тебя выпустить не могу, – категорично отрезала Нессель. – Ты оправляешься быстро, это точно, однако недостаточно быстро для того, чтобы встать и уйти – ты от ветра шатаешься. А здесь, как я уже сказала, никто тебя не найдет; и значит, меня тоже. Тревожиться не о чем.

– Никто не знает сюда дороги, ты говорила? – усомнился Курт. – Но как же тогда твои деревенские соседи находят твою помощь, если она им вдруг безотлагательно требуется? Стало быть, кто-то все же знает, как тебя найти.

– Никто, – отрезала она. – Ни одна людская душа. Я узнаю, когда требуюсь. Они просто входят в лес, если им что-то нужно…

– …а тебе их просьбы сороки на хвостах приносят? – договорил Курт, не скрывая усмешки; Нессель нахмурилась:

– Это не шутка. И ничего я тебе объяснять не стану, ты все равно не поймешь и не поверишь.

– Расскажи, – попросил он примирительно. – Обещаю более не насмехаться. Просто все это…

– Странно, знаю, – поморщилась хозяйка. – Для меня самой было странно, когда осознала, что я могу. Я, конечно, не разговариваю со зверями так, как с людьми, но… Знаешь, я сама не до конца понимаю, как это происходит. Если бы ты имел некоторое представление об охоте и поиске следов…

– Представление о поиске следов я имею неплохое, – заверил Курт. – И об охоте в некотором роде – тоже.

– Тогда – это похоже на то, как ты понимаешь, что здесь прошел кто-то, хотя никак не можешь указать, какой именно след говорит об этом; это – словно знаешь, что за тем кустом притаился кто-то, хотя ты его не видишь и не слышишь. Так я знаю, как посмотреть на зверя или как заговорить с ним, чтобы он меня не тронул, или узнаю, что в этом лесу меня ищет кто-то, кому я нужна. Это…

– Чутье?

– Да. Что-то вроде… Послушай; я не сумею этого объяснить словами, – оборвала Нессель сама себя. – Себе я этого растолковывать не пыталась, а другим не приходилось, сам понимаешь – некому было. До тебя никого особенно не интересовало, что я делаю и как, что при этом думаю и говорю. Просто поверь мне – здесь ты в полнейшей безопасности, а уйти тебе сейчас никак нельзя.

– Однако я должен, – возразил Курт уже серьезно. – Я ехал по делу – по важному делу, и меня ждут. Я должен быть в Ульме не позднее, чем дня через три. Далеко отсюда до Ульма?

– Не знаю; деревенские, быть может, скажут, однако до деревни ты не дойдешь и в седле тоже столько не высидишь, поверь мне.

– Верю, что самое скверное, – вздохнул он. – Но идти – должен. Неужели у тебя не найдется способа поставить меня на ноги быстро?

– Поставить на ноги быстро? Могу, – кивнула Нессель раздраженно. – Сделать из тебя чучело. Сойдет?

– Я серьезно, Готтер; быть может, есть какое-нибудь особое снадобье на подобный случай? Хоть что-нибудь, что, пусть и не исцелит, но хотя бы придаст сил, чтобы добраться до Ульма? А довершить лечение ведь можно и на месте.

– Я целительница, а не чародейка, – отозвалась Нессель недовольно. – И далеко не святая чудотворница. И знаю еще далеко не все травы и не все рецепты и…

На миг ее голос запнулся, взгляд скользнул в сторону, возвратившись к пациенту нехотя, и Курт нахмурился, вопросительно заглянув ей в лицо.

– Что такое? – уточнил он взыскательно. – Что-то припомнила? Есть такое средство, верно?

– Не суетись, – внезапно упавшим голосом осекла хозяйка, оглядывая его пристально и словно бы оценивающе; долгие полминуты в домике стояла тишина, и наконец Нессель выговорила нерешительно и тихо: – Есть средство. Но оно… непростое.

– В каком смысле?

– Во всех. Я говорю не о настойках и мазях, чтоб ты понял. Я говорю о том, что пробуждает в тебе багрянец. Готов ты поступиться своими воззрениями ради дела, к которому так торопишься?

Курт отозвался не сразу, и тишина вернулась снова, протянувшись еще дольше, еще тягостнее; он смотрел в сторону, но взгляд Нессель на себе ощущал всей кожей – внимательный и настороженный. Если правдой было все сказанное ею, над его головой в эту минуту наверняка вертелся целый вихрь багряных мыслей…

– Это, – заговорил он, наконец, осторожно подбирая тон для каждого произносимого слова, – нечто более серьезное, чем твои веточки и нитки? Я понимаю верно?

– Верно, – кивнула Нессель, уже не отводя взгляда. – Тебе придется мне довериться. Придется открыться. Если попытаешься снова начать эти выкрутасы, не впустить меня, отгородиться – ничего не получится; мало того, может стать лишь хуже, потому что лишит тебя и тех малых сил, что есть сейчас.

– В этом и заключается сложность? – уточнил Курт, и она покачала головой:

– Нет. Не только. Это будет непросто для меня; во-первых, я этого еще ни на ком не пробовала, и боюсь, что может не удаться. Тогда ты сляжешь еще на неделю.