Веридикт - Лета Ли
Экспресс прибывает на станцию Университета. С ней садятся двое одногруппников и ещё восемь знакомых студентов с других курсов, светлокожая девочка с россыпью веснушек на носу, упитанный паренёк с факультета генетики и влюблённая парочка будущих кротов. Друмайя Арлейн из Пинктона поднимается последней, высматривая опаздывающего Хотиса. Меральда заходит в середине вагона, слева уже сидит артист Том Мот, увлечённо рассказывающий что-то своему соседу — мрачному мужчине в синем цилиндре. По проходу, заливаясь смехом, проносятся дети, мальчик и девочка, за ними, растопырив руки на всю ширину, невозмутимо следует короткостриженая леди в цветастом платье. В конце сидит компания авантюристов, на них снаряжение, беговая обувь и предвкушающие улыбки.
После череды краж в библиотеку потянулась настоящие паломники. Одни жаждали экстрима, другие внезапно заинтересовались содержимым книг, третьи хотели побывать в гуще событий, а то и вовсе поймать вора за руку. А раньше ученики Солазурского Университета врывались в пустой вагон и насмерть дрались за свободные места. От такой человеческой арифметики на душе стало тоскливо. Меральда встряхнула головой и погрузилась глубже, ощутив целую мозаику ароматов. Пахло цветами, разгорячённым на солнце металлом, мясными пирожками, замшей и потом. Она проходит вперёд, споткнувшись о чей-то ботинок, торопливо извиняется и садится в следующий ряд. Впереди видны только затылки и спинки сидений. Она отворачивается от окна лишь раз, когда на Площади времён к ней подсаживается курносая дама, чьи волосы повязаны чёрным платком. Шагая от конечной станции до здания архива, она видит ещё десятки людей, слышит обрывки разговоров, возгласы и хохот. Даже склонившись над книгой, печатной, со множеством картинок, она подсознательно продолжает записывать звуковую дорожку — глухую возню и неразборчивый шёпот.
Придя в себя, студентка несколько раз моргнула. Всё это время она смотрела на горящие под потолком флюориты. Казалось, что вместо глаз у неё теперь такие же хрустальные подвески, как и на этой вычурной люстре — мерцающие, переливающиеся на свету, но совершенно бесполезные. Когда цветные мушки прошли, Меральда закатала рукав и с недоверием уставилась на прокушенное предплечье. От прикосновений синяк отдавал резкой болью где-то внутри. Она сковырнула корочки с каждой из четырёх ран, пытаясь рассмотреть, что там, под кожей. Вытирала кровь и мучительно растягивала края пальцами, как будто вместо плоти в них должен был обнаружиться сложный механизм из руд и драгоценных камней. Потому что подобной сверхчеловеческой памятью мог обладать только нейроинтерфейс.
— Какого тумана ты творишь?! — чертыхнулся Алес, прикрывая за собой дверь. Но даже это не привело девушку в чувство. Стиснув зубы, она медленно, но упорно потрошила свою руку, запустив палец в ранку почти на полногтя. Ей казалось, что ещё немного и липкая бутафорская жидкость перестанет течь, а фальшивая болезненность исчезнет сама собой, стоит ей копнуть чуть-чуть глубже, лишь слегка царапнуть кончиком бесчувственный камень. Мужчина грубым движением сгрёб её запястья, опускаясь на корточки. — Совсем умом тронулась?
Меральда смотрела на него и искренне не понимала, почему тот злится. Сдвинутые брови и прилизанные дождём волосы делали его почти идеальной копией герцога Хари. О чём она ему ровным голосом и сообщила. Профессор как-то нехорошо улыбнулся, как обычно транслируют злодеев в кино, когда у героев во время решающей битвы заканчиваются стрелы. И чётко, по слогам, изрёк:
— Я — не мой брат.
Его лицо стремительно приблизилось, теперь она видела только переносицу и двоящуюся линию глаз. Кожу обожгло горячим выдохом, и что-то влажное проскользнуло в рот, заставляя беспомощно раскрыть губы навстречу. Мягкие прикосновения сменились жадными и бесстыдно глубокими. В комнате вдруг стало жарко, настолько жарко, что Меральде показалось, будто она сейчас сгорит. Дыхания катастрофически не хватало. Она вжалась в спинку кресла, в надежде слиться в единое целое с бархатной обивкой. Но тут же почувствовала, что её руки больше никто не держит, и те безвольно рухнули на колени. Большие тёплые ладошки крепко обхватили её лицо, вынуждая запрокинуть голову. Пальцы зарылись в волосы, открывая шею неумолимому движению огня.
— Скажи, чтобы я остановился, — прерывистыми, хриплыми полустонами попросил Алес.
— Остановитесь, — пискнула исполнительная ученица и жалобно добавила: — Пожалуйста.
Тело её не слушалось, обмякло, как во время затяжной простуды. Роз отстранился так, будто отжимался от пола. Или отрывал девушку от себя. С безопасного расстояния его губы выглядели налитыми тёмным вином.
— Давай займёмся твоей рукой, — как ни в чём не бывало предложил он, выдержав её осуждающий взгляд. Меральда перевела взор на истерзанное предплечье и кивнула. Разводы на коже подозрительно напоминали ссохшуюся краску. Ковёр был безнадёжно испачкан, а креслу повезло немного больше. Лекарь Бравиати оказался прав — на красном действительно не так хорошо заметна кровь.
Глава 6. Безумец
Обнаруженная способность напугала Меральду до безумия, даже несмотря на то, что пришлась как никогда кстати. Но ещё больше её пугала перспектива спать с Алесом Розом в одной комнате. Поэтому она не спала, а настороженно следила за тёмным пятном на соседней кровати, которое и не думало шевелиться. Девушка больше не предпринимала попыток заглянуть себе под кожу. Отчасти из-за того, что брат герцога закончил перевязку какими-то немыслимыми узлами — с виду их можно было разве что разрубить. Потом последовал ужин, как оказалось, именно за ним и отлучался профессор. Меральда жевала, не ощущая вкуса, и иногда прикусывала ложку. Вилку и нож ей попросту не доверили. Во время этого механического приёма пищи она пришла к выводу, что если в ней и есть нечто инородное, то оно спрятано в голове. А размозжить себе череп всё-таки не то же самое, что расковырять пару мелких болячек.
Алес спал, одеяло мерно вздымалось, насколько могли рассмотреть привыкшие к темноте глаза. И как он собирался следить за ней во сне? Тем не менее Меральда старалась дышать тише и как можно дольше оставаться неподвижной. А если он проснётся и опять попробует что-нибудь учудить, она не растеряется и влепит ему пощёчину. В промежутках между бдениями и мысленной постановкой удара студентка возвращалась к трансляции. Добавляла ускользнувшие кусочки, словно собирала огромный пазл. В момент, когда в здание ворвались архангелы, все лица утратили очертания, смазались, как если бы запись велась с разогнавшейся карусели. Она раз за разом погружалась в это воспоминание, чувствуя липкие объятия страха, панический ужас, заволакивающий глаза мутной дымкой. Меральда слышала слова, но не могла разобрать, будто их произносили на неизвестном языке. Бросив искажённый памятью кусок, она двинулась дальше. Записала короткую стычку с архивариусом, как преисполненная стыдом оставила покалеченного незнакомца лежать