Надежда Попова - Утверждение правды

Когда возвратилась тишина, на миг Курту показалось, что он оглох – безмолвие после этого ошеломляющего, сотрясающего землю под ногами грохота отдалось звоном в опустевшей голове. Он отвел взгляд от темных небес, отступил назад и едва не вздрогнул, когда громко, отчетливо хрустнула сухая ветка в траве под подошвой.

Курт опустил глаза, несколько мгновений глядя себе под ноги, и огляделся: вокруг была ночь, был холодный сентябрьский воздух, были каменные надгробья с извивами надписей на чужом языке и деревья – обычные полуголые осенние деревья…

– Десница мага уничтожена, – тихо проговорил чародей, с усилием воткнув полупогасший факел в землю подле себя. – Я сделал, что ты велел. Клипот загражден, а Дикая Охота больше не подчинится ни единому человеку… Ты обещал перевязать мою рану.

– Для человека с вполне определенным будущим ты излишне опасаешься смерти от кровопотери, – заметил Курт, отвернувшись от него, и, подойдя к Бруно, присел рядом с ним на корточки; Иуда передернул плечами, болезненно скривившись, когда шевельнулась раненая нога:

– Как знать, как знать. По зрелом размышлении мне пришло в голову, что я весьма полезный человек для вашей Конгрегации. Я кое-что умею и много знаю… Думаю, с твоими вышестоящими я сумею договориться.

– А тридцать грошей тебе сразу не отсыпать? – хмуро осведомился Курт, отвернувшись, и осторожно хлопнул помощника по щеке, ударив сильней, когда реакции не последовало.

– Доброго утра, – поприветствовал он, когда Бруно наконец со слабым стоном приоткрыл глаза. – Как я и говорил: не было б меня рядом – тебя бы уже давно отправили на тот свет… Как голова?

Тот поморщился, медленно приподнявшись, уселся на траве и, прижав ладонь ко лбу, зашипел, уныло глядя на испачканную в крови ладонь.

– Ну, расскажи мне, помощник инквизитора с девятью годами службы в активе, – насмешливо подбодрил Курт, – как же этот хромоногий Давид исхитрился одолеть тебя с помощью простого камня?

– По моей глупости, – тихо отозвался Бруно и, оглядевшись, неуверенно спросил: – Все закончилось?

– Закончилось, – кивнул он, – но ты зубы мне не заговаривай. Что тут было?

– Он сказал, что ему дурно и он теряет сознание, – смятенно опустив взгляд, пояснил помощник. – Рана выглядела довольно глубокой, и прикидывался он довольно натурально…

– И ты, добрая душа, ринулся его перевязывать, вместо того чтобы сжечь эти клятые кости?

– Он ведь был нужен нам живым, нет? – вяло огрызнулся помощник и, вздохнув, снова прижал ладонь ко лбу. – Там, в траве, лежал этот камень… Когда я присел подле него, он распрямился и ударил. Я не успел отклониться.

– Что лишний раз подтверждает мои слова: слишком много времени сидишь в библиотеке и слишком мало – в лагере Альфреда, – наставительно произнес Курт, встав на ноги, и подал помощнику руку. – Подымайся. Идти, я надеюсь, ты можешь? Двоих увечных я на себе не допру.

– Куда ты так рванул? – спросил Бруно, не двигаясь с места. – Ты сказал что-то, но я не расслышал. В кого ты стрелял? Кто был там?

– Каспар, – не сразу отозвался он, и помощник запнулся, глядя на него растерянно. – Но взять его не вышло. Я все еще слышал Охоту, из чего следовало, что кости колдуна еще не сожжены, а стало быть, с тобою что-то неладно.

– И ты, – осторожно подбирая каждое слово, выговорил Бруно, – вернулся? Отказавшись от попытки взять того, кого искал девять лет?

– Дикую Охоту надо было остановить. Пока я разбирался бы с Каспаром, она уже была бы в городе, а если б я не сумел с ним справиться, то останавливать ее и вовсе было бы уже некому. Поэтому – да, я вернулся.

– Поэтому ли? – уточнил Бруно с едва различимой насмешкой.

Курт вскользь обернулся на чародея, молча глядящего на них из-под непонимающе нахмуренных бровей, и повторил, не ответив:

– Подымайся. Надо перевязать его, увести отсюда и поднять на ноги тех из наших, кто остался в королевском замке. Расследование, видимо, придется завершать нам; но все ж надо попытаться отыскать Буркхарда – быть может, ему повезло больше, чем его помощнику.

Буркхарда посланные на кладбище бойцы нашли спустя три часа – он лежал в траве без сознания, заметно потрепанный, в порванном на плече фельдроке и со сломанной рукой; о том, что видел, с чем ему довелось столкнуться, он не сказал ни той ночью, придя в себя, ни утром, отоспавшись и поднявшись с постели. Инквизитор первого ранга был хмур и задумчив, на вопросы отвечая сжато и не заводя разговоров первым без крайней на то необходимости. Ни бойцов, пришедших с ним на кладбище, ни хотя бы их тел отыскать так и не сумели.

Арестованный в пражском доме Крысеныш говорил охотно, без малейшего, даже словесного, давления, похваляясь своими подвигами с видимым удовольствием, хотя полезным из всего сказанного оказалось немногое. По словам вора, Каспаром он был нанят для кражи какой-то старой карты из королевской сокровищницы и привезен в Прагу, когда проникновение оказалось бессмысленным, в надежде, что исполнить задуманное еще подвернется случай. Что это была за карта, что на ней было начертано, для чего она Каспару – этого Крысеныш не знал, зато упомянул, что ту же самую карту его уже нанимали добывать и прежде – из архива Ордена Тамплиеров. Платил Каспар всегда щедро, и за время, миновавшее с тех пор, Крысеныш умудрился растратить все полученное лишь благодаря неискоренимой привычке к мотовству. Фон Люфтенхаймера вор видел, когда тот встречался с Каспаром в доме на Златницкой, знал, кто этот рыцарь и какое место занимает при Императоре, но ни разу не говорил с ним.

Именно при попустительстве и при помощи фон Люфтенхаймера под трибуны на турнире и было помещено вещество, взорвавшее их. О том, кто создатель неведомой субстанции, Крысеныш не знал, но присутствовал при получении Каспаром «груза» – плотно закутанных, переложенных соломой бутылей, к каковым было велено не приближаться, не трогать, не дышать и даже не смотреть на них. Накануне турнира Каспар заперся в комнате; что и как он делал там, вор сказать не мог, но когда, движимый любопытством, исхитрился-таки мельком заглянуть, успел увидеть, что его наниматель возится будто бы с какими-то кусками мокрой материи. Слышанный Крысенышем разговор между Каспаром и людьми, привезшими «груз», позволял вывести, что алхимик, создавший это вещество, обитает в Метцингене. При самом actus’е вор не присутствовал, однако в том, что саламандра была созданием именно Каспара, не сомневался.

Плененный чародей, как и Крысеныш, пребывал под замком в подвале королевского дворца; невысокое древнее здание пражского Друденхауса слишком далеко отстояло от обиталища Императора, где собрались все свидетели последних событий и их участники, улицы все еще бурлили, и Буркхард принял решение камерами инквизиторской резиденции пренебречь. Хождение в Друденхаус и обратно было не ко времени и не по обстоятельствам, а посадить в сии камеры также и Императора с придворными, дабы те были под рукой, явно было идеей негодной.