Владимир Серебряков - Звездный огонь

Я потянулся к интерфейсу управления автопилотом, задал новый маршрут, проверив, хватит ли топлива на крюк в сорок километров. С равата Адита станется снабдить меня горючим без запаса: шаг вправо, шаг влево — и аварийная посадка.

Начбез не упомянул об этом прямо, но у меня сложилось впечатление, что колониальная полиция примчалась на место первой и, только когда стало ясно, чей труп нашли, с большой неохотой обратилась к институтским. Теперь те и другие больше спорили о том, в чьем ведении должно находиться дело, чем о том, как вообще тело человека, полагавшегося мертвым уже неделю, обнаружилось в тысяче километров от места гибели, в месте настолько неприступном, что добраться туда можно или на коптере, или при помощи альпинистского оборудования.

«Внимание, — проскрипел секретарь. — Маршрут проходит в виду зоны, закрытой для полетов. Внимание. Проходит плановый эксперимент».

Солнце скрылось за горизонтом, и небо тут же потемнело. Погасли красочные гало впереди. Землю залили чернила теней. И почти сразу же вдалеке полыхнуло белое пламя. Оно обжигало глаза, но не освещало ничего вокруг себя — только бился в темноте жаркий факел, секунду, две, три, а потом экран потемнел, защищая мое зрение от вспышки, и медленно распустился во мраке алый фонтан. Я ожидал, что взрыв будет похож на ядерный, но похоже, что мощности его не хватило, чтобы вырастить посреди пустыни исполинский мухомор. Струи испарившегося камня били ввысь на сотни метров, тут же превращаясь в клубы черной пыли. Потом все погасло. Еще несколько минут на краю мира тлел стынущий кратер, потом и он скрылся из виду.

— Вам не повезло, — заметил рават Адит, появляясь перед моими глазами. — Сдали фокусирующие обмотки. Когда образуется флазма, зрелище бывает несравненно более красочным.

— Только не скажите, что опыты проводятся исключительно ради фейерверков, — хмуро пошутил я. — Надо полагать, коптер уже доступен для прямого сигнала?

Индус солидно кивнул.

— Тогда покажите мне место, — попросил я.

Адит помедлил, склонив голову — наверное, манипулировал с настройками инфора. Потом картинка сменилась. Камера стояла чуть в стороне от прикрытого белым пластиковым саваном тела. Двое экспертов, один в голубом мундире, второй — в таком же кафтане, как мой собеседник, возились с мерниками. Еще трое полицейских стояли чуть поодаль и, по-моему, просто напускали на себя важный вид. Фонарь свисал с ветвей местного дерева, проросшего корнями в песчаник, и свет лился сквозь узкие желтоватые листья, как через тюремную решетку.

Раджпут вошел в кадр сбоку.

— Что-нибудь можете добавить? — поинтересовался я.

— Пока нет. — Он покачал головой и поправил выбившийся из усов невидимый волосок. — Коронер прибудет с минуты на минуту. Тогда, может быть, станет ясно, отчего Сайкс умер.

— Видимых травм?..

— Никаких. Но тело в таком состоянии… — Индус поджал губы. — Могли не заметить.

Я вопросительно поднял брови.

— Похоже, что оно лежало где-то на солнце всю неделю, — объяснил Адит. — Можно сказать, мумия.

Нуда — низкая влажность, соль, ультрафиолет…

— Попробуйте посадить коптер вон там. — Аугмент передал бы мне файл-картинку с пометками. Адит просто развернул камеру и ткнул пальцем в темноту. — Там ровная площадка… думаю, машина поместится.

— А как вы сами поднялись? — спросил я с интересом, внося поправку в автопилот.

Индус пожал плечами.

— В нашем гелипарке есть вертолеты, — ответил он. — Колеоптер — для дальних поездок.

— Тело перенесли сюда так же? — спросил я, не особенно ожидая ответа.

Адит остро глянул на меня.

— Возможно, — промолвил он. — Во всяком случае, оно лежит здесь недавно. На площадке обычно отдыхают альпинисты, прежде чем отправиться в обратный путь.

Я хотел спросить, а как еще можно поднять труп, даже иссохший, на высоту трех километров, когда мне пришел в голову ответ. И он мне совсем не понравился. Кто-то из альпинистов мог затащить его с собой. Особенно если действовал не один. Правда, возникал риск быть пойманным, если бы кто-то из членов клуба самоубийц выбрал для восхождения то же время и тот же отрезок обрыва. Но если знать заранее, что на маршруте — никого…

— Во всяком случае, — проговорил я, затягивая беседу, — теперь мы уверены, что это было убийство.

Раджпут кивнул.

— А вот и коронер, — заметил он, отворачиваясь от камеры. — Если что-то прояснится до вашего прибытия, я вас вызову.

Он оборвал связь, и я спешно поднял потемневшие пеки.

На обзорном экране клубился свет. Мне отчего-то думалось, что ночи на Габриэле непроглядно темны — отражающая способность обоих лун, что крупной внешней, что небольшого захваченного астероида на низкой орбите, была так мала, что, даже вместе взятые, они давали лишь небольшую долю лунного света, — а звезды усыпают небо россыпью стразов. Ничуть не бывало. Яростное светило и в ночи давало о себе знать. Ионосфера под обстрелом частиц солнечного ветра полыхала неоновой лампой. В вышине полоскались розовые, зеленые, белые простыни, озаряя пустыню трепетным сиянием. Звезд не было и следа.

Впереди уже завиднелся первый провал — скат с континентальной равнины на шельфовую, пологий в сравнении с угрожающими обрывами прибрежья, но все равно мрачный, пересеченный предательски изменчивыми тенями расколотых эрозией утесов. С высоты видно было, как шаг за шагом отступало море, оставляя на склоне штрихи береговых линий. Отход его то задерживался, то превращался в постыдное бегство — по его темпам можно было изучать историю климата на планете. Потом океан ушел в расселину Узкого моря, и под корпусом-крылом коптера протянулась его серая равнина. Я поискал взглядом следы людского жилья, но тщетно. Даже на Земле трудно заметить с высоты слабые огни поселков и деревень Периферии, а здесь, на безлюдном холодном Габриэле, где немногочисленное население рассеяно по редким городкам, поближе к умеренным широтам, где близок край полярной шапки, — Бэйтаун еще из самых северных… что говорить!

Чтобы скоротать время, я вызвал пакет последних новостей. Обмен информацией между доменом и Метрополией происходил с той же частотой, с какой перемешалась туда-обратно кабина лифта. Это значило, что новости поступали сюда с получасовым опозданием, зато в таких объемах, что мой секретарь тревожно заверещал от перегрузки линка. Ничего особенно любопытного на родной планете не происходило — эпидемии, стихийные бедствия, мелкие бунты. Блок колониальных новостей я вырезал, сделав исключение только для Габриэля, но как раз о нем не прозвучало ни слова. Первый закон бюрократии — скрывай.