Наталия Нестерова - Некромант. Присяга

В броске я снесла со стола телефон, одновременно нажимая на кнопки…

– Че-ед! Чед, Женька, Че-ед!

Молчание.

Абонент заблокирован или временно недоступен.

– Ла-арри-и!!!

– Ник, потом…

– Ларри, останови Женьку, он уехал с девицей…

– Ник, ты спятила? Тут у меня такое… сама же…

– Ларри, она демонесса! Он в опасности! Дай свисток гаишникам, пусть тормозят и сажают, а ее вытуривают или тоже сажают, но подальше и в клетку…

– Кто демонесса? Ники? Что за чушь несешь?

– Ларри! Послушай меня! Останови Чеда! Немедленно! Он отсюда уехал минут сорок назад…

– В какую сторону?

– Я не видела… не знаю…

– Ник, я постараюсь. Но ты имей в виду, может, Чеду демонесса сейчас самое то. Стресс снять.

– Ларри! Это серьезно!

– Ник, я понял. Я сам не в себе слегка. Давай, пока…

Я посмотрела на телефон…

И безнадежно разрыдалась, горько, во весь голос; бросилась на матрас и рыдала, не в силах остановиться. Все было очень, очень страшно. Всхлипывая, я постепенно теряла активацию, теряла силы и засыпала, засыпала…

Когда я проснулась, солнце уже било в мои окна с юго-востока. Заходило оно к вечеру, освещая другой угол квартиры, но присутствовало в моем жилище целый день.

Я лежала, вцепившись в обсморканную и обреванную майку Васьки, забытую тут после какого-то водопроводно-сантехнического подвига. В чем он тогда ушел, я не помнила, но майка прижилась. Я ее то стирала и даже гладила, чтобы торжественно отдать, то надевала как домашний халат, решив купить Ларионову новую; иногда одежка пригождалась Чеду – внатяг на плечах и свободно в брюхе. На Ваське, который в принципе был того же размера, только ниже сантиметров на десять, майка сидела наоборот: в плечах свободно, на брюхе туго.

Я лежала на ортопедическом матрасе. С ним была связана особая история. Когда-то, когда я только училась обращаться с Даром, у меня от психологических перегрузок заклинило спину. Танька тут же напустила на меня мануальщика и невропатолога, собственноручно осуществив новокаиновую блокаду… но мальчики перепугались, так как за годы Васильевского не слышали от меня ни единого чиха и даже травмы-ушибы-растяжения заживали очень быстро и как бы сами собой, а тут меня пришлось, как больную кошку на лоток, дня три в ванную и туалет носить на руках.

И вот вскоре начались первые поездки Чеда за границу. Он путешествовал тогда на разваливающемся ведре с гайками по имени Тролль, который был пятидверной «Нивой». Имя получилось так. Когда страшно гордый собой, в нищие и небогатые иномарками годы, Чед показал нам обновку, Танька буркнула: «Ты бы еще троллейбус купил».

Тролль изначально был серебристым, а потом Чед самолично перекрасил его в черный, а потом мне – как самой художественно продвинутой – дали комплект баллончиков для аэрографии, и я от всей души нарисовала косорылых и кривобоких адских скачущих коней на капоте и по бокам… хотя сам Женька просил дамские груди или задницу, да и Танька вопила: «Нарисуй ему на капоте жопу с третьим глазом, в фуражке и с воткнутым шприцем – будет портрет нашей компании».

Но с лошадьми Тролль и помер, пережив тюнинг и поучаствовав с Чедом в паре заездов в джип-триале. Однако до того, будучи еще машиной во всех смыслах благонадежной, привез разок Тролль Чеда к моему дому, а на его багажнике наверху красовалась стопка из четырех тщательно упакованных ортопедических матрасов.

О таких чудесах, как кокосовая койра и латекс, в то время в Москве писали только очень модные и крутые журналы. Мальчики с охами затащили тяжеленные матрасы в дом…

– А чего четыре? – спросил Васька.

– Один Никуське на кухню на кушетку, – сказал Чед, – остальные в комнату на пол. Вдруг мы все решим тут переночевать? Когда не надо, будут лежать стопкой, как топчан.

– А вдруг мы все тут уже будем не одни? – уточнила Таня, тогда еще не такая убежденная чайлдфри.

– А давайте договоримся, – влезла я, – посторонним в штабе не место! Если только… очень надо и спросив меня. Мы четверо – да, а остальные – по согласованию.

– Кроме того, – добавил дальновидный Чед, – хотя мне и сказали, что на таких матрасах спит английская королевская семья, у них наверняка есть срок продавливаемости. Вот по мере продавливаемости будем менять Ксеньке на свежий.

Но прошли годы; матрасы сохраняли всю свою первозданную форму. Мой, ежедневного использования, – тоже, своим организмом я его не продавливала, без шансов. Качество матрасов не подкачало – что неудивительно, если учесть, сколько за них тогда отвалил Чед. Он как-то, выпив, сказал мне. Я лишилась дара речи и ощутила настоятельную потребность поискать внутри каждого пару-тройку бриллиантов типа «Кохинор». Но Чед легко тратил на то, на что считал нужным, те суммы, которые просили за качественные вещи. Я сильно подозревала, что матрасы отсрочили замену Тролля на более достойного коня эдак на годик-два.

Я встала с матраса. Притом что я заснула в неудобной позе, скукожившись, тело даже не затекло.

Побрела, ткнула пальцем в кофемашину. Та виновато заморгала жидкокристаллическим мониторчиком – воды налей, хозяйка, однако! Налила. Сама встала под душ. И некоторое время просто тупо стояла, подставив лицо прохладным струям.

Позже, неспешно попивая кофе около окна, набрала телефон Ларри.

– Патрульные не отследили Чеда, – виновато сказал он. – Мобильник не отвечает, обе симки недоступны.

Красота.

Посмотрела на часы. Да.

Сигнал эсэмэски.

«Спецвыпуск!»

«Олик, после обеда сдам».

«Ты о'кей?»

«О'кей. В офис не приеду».

«О'кей».

Поговорили.

CMC Инне.

«Как дела?»

«Минус два килограмма!!!!!!!!!!»

«Это вода, не переживай. Все нормально».

«Спасибо!!!!!!!!!!!!»

Ладно-ладно. У меня тут рыльце отчасти в пуху, детализировать, кто кому должен спасибо, не будем…

Теперь Таня.

«Васька забросил ключи и карточку медицинского страхования, чем упростил. Сам был бледен и краток.

Мерлин еще в коме, назовем этот статус так. Все ходят посмотреть и послушать. Бренчит. Ужас, летящий на крыльях ночи. Гиена огненная, или как ее там, эту зверюгу. Пописал, внутривенно покушал и попил, после обеда отвезем на повторную томографию, а если покакает – я, как врач, буду рада. Пока, кроме словесного поноса, все в себе держит. Слушай, времени нет особо, хочешь, приезжай, я тебе пропуск оставила. А мне после бессонной ночи еще людей спасать. Ага, давай после смены. Я чувствую, у вас там полный бардак, так что в штабе в девять».

Послала эсэмэску на ту же тему Ларионову. Дескать, при прочих равных и отсутствии форс-мажоров – у меня в девять.

Три раза попробовала дозвониться Чеду. От злости столько же раз швыряла телефон в стенку.