Крот (СИ) - Барчук Павел

В июне 1946 года в Одессу прибыл Георгий Жуков. С собой он привез все свое имущество, включая два личных автомобиля. Одним из них был трофейный Mercedes-Benz болотного цвета. Ходили слухи, что в свое время машина принадлежала немецкому «рейхсканцлеру одного дня» Йозефу Геббельсу.

Буквально в первый же день машину угнали. Правда, почти сразу вернули с пояснительной запиской. Мол, извиняемся, не знали, чье это имущество. Но в таком поступке читалось совсем другое.

Жукова прислали в Одессу, чтоб он в короткие сроки решил насущную проблему. После войны по всему городу разгуливали банды. Чувствовали себя эти граждане уверенно. Даже, наверное, слишком уверенно. Их количество опальный маршал должен был сократить до нуля.

Поэтому бандиты, которыми была в то время наводнена Одесса, пытались дать понять маршалу, что им все под силу и именно они — реальные хозяева города.

Однако, в итоге все вышло иначе. Жукову удалось если не окончательно, то основательно тряхнуть преступное сообщество Одессы. Сёма слышал, что говорили по этому поводу соседи. В том числе о различных, весьма известных гражданах города. Их тела, с пулей в голове, либо в других важных частях тела, после операции, проводимой военными и милицией, некоторое время оставались лежать на улице до самого утра. В качестве показательного фактора и поучительного примера.

Но те, кто отличался хорошей интуицией и здравым умом, утверждали, нужно только переждать. Особенно, подобным образом высказывался известный в городе карманник Фима Залкинд. Он жил по соседству. Каждый раз, наблюдая, как маленький Сёма играет на пианино, Фима с тоской вздыхал, а затем говорил вслух.

— Такие великолепные пальцы и такой ерундой занимаются…

Именно Фима открыл Семёну правду, пока бабушка Фира отвлеклась на свои дела.

— Сёма, я вижу в Вас большой потенциал. Послушайте одну забавную историю. Однажды прохожий спросил старого раввина:«Скажите, уважаемый, если я пойду по этой улице, там будет вокзал?» И раввин ответил ему:" Там будет вокзал, даже если Вы туда не пойдёте". Так вот Сёма, смотрю я на Вас и понимаю одну немаловажную вещь…Мой старый товарищ Мойша, Ваш рано почивший дедушка, был серьёзным специалистом в вопросе нашего ремесла. И знаете, Сёма, кровь не водица. Когда в нашем городе снова станет спокойно жить порядочным людям, я непременно научу Вас тому, что действительно является Вашим призванием.

Фима Залкинд выполнил свое обещание. Он ухитрился сделать это под носом у бабушки Фиры, которая искренне считала, что ее авторитет непререкаем. Но Сёма больше не мог верить женщине, которая обманула его в главном. Она утверждала, будто дед, отец Марка, был тоже портным. А по факту выходило, работал Мойша Хейфец, конечно, руками, однако совсем в другом направлении. Более того, Сёма впервые почувствовал уверенность, будто занимается он своим делом. Тем, что приносит ему радость и удовольствие.

К тому же, годам к семнадцати, Семён заметил ещё одну удивительную вещь. Оказалось, что он сильно любил женщин. А женщины отвечали ему взаимностью и не менее сильно любили его. Особенно светлые локоны и голубые глаза. Сёма мог убедительно забраться в сердце любой особы, независимо от возраста, нравственных убеждений и вероисповедания. Кстати, по заверениям Фирмы Залкинда это тоже досталось Сёме в наследство от деда, которого обожали барышни и дамы их города.

Неизвестно, к чему привела бы Сёму вся эта наука. Тем более, что ремеслом он овладел в совершенстве. А еще в совершенстве он научился врать. Бабушка Фира узнала правду слишком поздно, чтоб изменить ситуацию. Семен Хейфец стал на тот момент достаточно известным в определённых кругах человеком, несмотря на относительно юный возраст.

Но судьба вновь сделала кульбит, перевернув все с ног на голову. В Одессе совершенно неожиданно появился тот самый парень, родственник матери. Был он, конечно, уже вполне взрослым мужчиной. Выглядел солидным, серьёзным. С этой встречи и началась совсем другая история жизни Семена Хейфец.

Глава 10

В которой мы пытаемся договориться

— То есть Вы договорились с ним встретиться на даче Ведерникова? Серьёзно? Что-то с фантазией у Вас не очень, гражданка Комарова. Сдается мне, Вы способны на большее.

Я с покосился на Александру Сергеевну, поражаясь ее наглости. То есть, она Вадику помогла сбежать, а потом велела ему явиться туда, куда изначально он и должен был попасть по моей задумке. Действительно, зачем ломать голову, если все предельно просто. Креативом прет со всех щелей.

— Ну, Вы же сами говорили, вариант исключительно подходящий. Тихо, спокойно, да и атмосфера соответствующая. Берёзки, кладбище и все такое…

Комарова сидела рядом со мной, на пассажирском месте. Невозмутимая и спокойная, как танк. Мы мчали в сторону дачного посёлка. Словно долбаные Бонни и Клайд. Сравнение, конечно, такое себе. Ни я, ни она банков не грабим, но почему-то в голову пришло именно это.

— Давно ли Вы стали слушать, что я говорю? Обычно у Вас свое видение ситуации. Принципиально отличающееся от моего. Да и решение проблем крайне радикальное. В чем не единожды нам приходилось убедиться.

Комарова хмуро посмотрела на меня, но от комментариев воздержалась. Хоть на том спасибо. Потому как я был немного раздражен. Нервировало то, что не могу понять, какие мысли бродят в голове этой женщины. Она явно задумала очередную аферу. Вообще, конечно, родиться бы Александре Сергеевне лет на двадцать позже, сдаётся мне, она стала бы первой в России женщиной-авторитетом. Точно говорю. С ее неумным энтузиазмом и отношением к жизни 90-е самое подходящее время. Этакая Тереза Мендоса российского разлива. Повернул голову, окинул Комарову взглядом, представил ее в малиновом пиджаке, с барсеткой под мышкой, как она собирает «дань» с барыг, и против воли тихо засмеялся. Картина просто была слишком уж сюрреалистичная.

— Что такое, Максим Сергеевич? Находите во всей ситуации нечто смешное? — Она недовольно поджала губы.

— Ни в коем разе. Это — нервное. Знаете ли, представить не мог, что судьба сведет меня со столь неординарной особой, как Вы.

— Почему не могли? — Комарова прищурилась, видимо, выискивая в моем лице что-то интересное. Уж не знаю, что именно она хотела увидеть. Оно, это лицо, совершенно не изменилось. — Сами же говорили, столько лет занимались моим делом. Думаю, Вам обо мне известно больше, чем кому-либо.

Я мысленно отвесил себе подзатыльник. Слишком часто говорю то, что говорить точно не следует. Забываюсь. Впрочем, Александра Сергеевна тоже та еще штучка. Все время хватается за малейшую оплошность или оговорку с моей стороны. Как питбуль, который ждет шанса вцепится в горло жертве.

— Это к тому, Александра Сергеевна, что Вы оказались при близком знакомстве весьма интересной личностью. Гораздо более интересное, чем мне казалось сначала.

— Ммммм…Ясно. — Комарова скривилась, будто от кислого лимона, и отвернулась к окну. Наверное, мои слова вовсе не показались ей комплиментом.

До дачного участка мы ехали молча. Александра Сергеевна думала о своём, а я, естественно, о своем. С удовольствием разделил бы мысли Комаровой, но она упорно не говорит все до конца. Хоть убей, не желает внучка Ершова довериться своему потенциальному спасителю. Впрочем, что уж скрывать, на данном этапе операции:«Выберись из жопы» скорее спасает она меня, чем я ее. Честно говоря, данный факт, наверное, сильнее всего и нервирует. Не привык я полагаться на постороннего человека. Тем более, на женщину. Тем более, на такую, как сидящая рядом особа. Мне кажется, даже самка Богомола, которая мочит партнёра после спаривания, отнеслась бы к Комаровой с уважением. Потому что Комарова пошла дальше. Она мочит сразу, до спаривания.

Когда мы подъехали к дачному посёлку, я решил не светиться по главной улице и свернул к лесополосе. Домики остались чуть в стороне, а к участку Ведерникова мы подобрались со стороны кладбища. Не то, чтоб эта конспирация могла сейчас что-то радикально решить, но подумал, мало ли. Честно говоря, не уверен, кому я доверяю меньше всего, Вадиму или Комаровой. Может, они вообще в сговоре и решили, пользуясь моментом, оприходовать Максима Сергеевича.