Миллион миров - Антон Александрович Карелин
— Расскажи мне, я должна знать! Между нами не должно быть тайн.
— Не должно, — эхом проронил Фокс.
Он вздохнул и смежил веки, а когда открыл их, в глубине левого глаза мерцала белая звезда.
— Афина-младшая, дочь Зевса, внучка Кроноса и правнучка Урана, наследница олимпиаров. Помнишь ли ты, как возвысился твой род? Как вы получили свою империю?
— В результате Раздела, — тут же ответила Ана. — После победы объединённых армий над союзом предателей, во главе которых стояли великие роды Илиад и Ривендаль. Но причём здесь эти старые времена, это было больше пятисот оборотов назад!
— Я родился пятьсот восемь лет назад на планете Ольхайм, в семье владыки Оберона. Моё полное имя: Одиссей Илиад, наследный принц Ривендаль.
Вот и всё. Вот он и открыл ей эту проклятую тайну, которая столько глодала его изнутри. Взгляд Аны остановился, а волосы погасли и стали бесцветными, она словно выключилась и забыла дышать.
— Объединённая армия твоих прародителей, цедаров и геранцев уничтожала нас до последнего человека, поэтому родители отлучили меня от рода и отправили на планету Грязь. Они надеялись спрятать и защитить своего наследника, а после вернуться — но они погибли в последней битве, когда пал Ольхайм. Я остался с двумя защитниками, один из которых предал меня, а второго предал я. Ты уже знаешь, что там я заразился грязью и стал теллари. Но не сразу. Впрочем, моя история сейчас не важна: важно, откуда я родом, как меня зовут… и кто убил мою семью и разрушил мой мир.
Ана смотрела на Одиссея, вся охваченная ужасом.
— Зачем? — только и смогла тихонько спросить она. — Зачем они это сделали? Должна же быть какая-то причина? Прадедушка Уран не мог уничтожить бывших союзников просто ради власти и владений…
Принцесса смотрела ему в глаза. Она могла видеть реликт сайн, будто была избрана самой судьбой.
— Нет, — рявкнул Фокс. — Не сегодня. Это тайна на следующий раз, сегодня уже достаточно!
Внутри него клокотал гнев, не на Ану, а на всю вселенную, огромная приливная волна невымещенных чувств, пришедшая из глубин океана, которым он был. Ему хотелось схватить эту девушку, поднять её и встряхнуть, увидеть страх и раскаяние в её глазах, сорвать с неё сиреневое платье, обнажая так сильно влекущую его красоту. И наконец овладеть ей, после столь долгого ожидания, испытать наслаждение и услышать её стоны. Ощутить, как Ана вся в его власти и готова ответить за вину своего рода… Хотя на ней не лежит ни капли этой вины.
Одиссей одним вздохом смирил свою ярость, желание, смятение; его пятисотлетняя воля безжалостно выветрила всю мишуру из тела и головы. Но Ана уже увидела его сверкающий властный взгляд с отблеском звериного гнева, увидела, как сжались кулаки её Одиссея и гневно отвердело его лицо.
Вокруг них разлилось переливчатое мерцание: «Искатель» влетел в безбрежный космический звездопад. В то место, где они любили друг друга… будут любить… должны.
Ана тихо вскрикнула и рванулась прочь. Разве она могла сейчас, теперь, после всего этого? Колонны с грохотом смыкались за её спиной, половина платформы закрылась белой стеной.
Одиссей мог разбить её и прорваться силой, но не сделал ни шага. Он отвернулся, смотрел в арочный проём и ждал, когда Ана вернётся, когда она придёт обратно, ведь она не может не вернуться, она должна понять его и прийти. Ведь он видел это в будущем. Что бы ни думала его принцесса, чего бы ни переживала — она поймёт, что он любит её и никогда не причинит ей зла.
Звездопад заполнил всё пространство вокруг платформы, переливы текли, как потоки расплавленного счастья и красоты.
— Одиссей!
Он обернулся. Принцесса стояла в полутьме, и её глаза сверкали решительной нежностью.
— Я поняла! Я вспомнила барельеф на колеснице, и как ты на него смотрел! — воскликнула она. — Тогда, перед полётом на Рассвет, ты увидел его и так разволновался!
Одиссей горько усмехнулся:
— Там изображено, как твой прадедушка убивает моего отца.
Ана порывисто шагнула вперёд, её волосы замерцали:
— Ты знал, кто я такая, но отправился со мной и спас меня. Ты поменялся со мной местами! Когда мог просто ничего не делать, поддаться брату и сестре, хитростью проникнуть внутрь нашей семьи, стать нашим теллари, получить доступ, доверие…. И отомстить.
Её голос сорвался, она пронзительно смотрела на Одиссея:
— Ты сделал выбор не мстить нам, а спасти меня, дочь твоих врагов.
Одиссей молчал, ведь у него и не возникло тогда вопроса, как поступить.
— Ты не виновата в грехах своих предков, — сказал он наконец.
Ана подошла к нему, ей так хотелось выразить нежность, руки девушки взметнулись, отдёрнулись, но всё же коснулись лица Одиссея. От этого прикосновения их обоих словно пронзил электрический ток. Он схватил её, а она прижалась, доверчивая и готовая на всё.
— Спасибо, — говорила Ана, — Не только за меня. За то, что делаешь добро вместо зла.
Он фыркнул, крепко держа её и не собираясь больше отпускать.
— Я постараюсь исправить то, что они совершили, — прошептала она. — Я всё сделаю, чтобы тебе стало лучше…
Фокс зарылся лицом в её пышные, мягкие волосы. Как же давно он хотел сделать это. От запаха и близости её тела кружилась голова.
— Пожалуйста, верь мне, Одиссей!
— Верю, — ответил он и поцеловал её в ждущие губы.
Зверь-страх отступил. Фокс держал в руках прекрасную девушку и целовал её, чувствуя, как восторженно бьётся её сердце, и ему стало легко, как давным-давно не было. И, боги всех миров, кайгарские дьяволы, проклятые смугли и с’харны (кто бы они там ни были), чудища гипера и даже ВУРДАЛ ПОЖИРАТЕЛЬ ПЛАНЕТ — что это был за поцелуй! Как будто сладость лета встретилась с волнением весны; словно двое измученных жаждой припали к роднику воды; как пропавший без вести капитан наконец вернулся на истерзанном корабле на родную планету. В этом поцелуе всё было как надо, и даже больше того.
Зал новорожденной андарской архитектуры медленно сжимался, становился не таким трагичным и тысячелетним, а немного более чутким, роскошным и живым.
— Я желаю, — прошептала Ана пересохшими от волнения губами.
И рядом появилось просторное ложе, потому что она хотела упасть туда
