Надежда Попова - Утверждение правды

– Кто бы говорил, Гессе, – тихо произнес инструктор, и Курт, помедлив, вздохнул:

– Тут ты прав… Но не равняй меня с собой. Мне не выпала твоя доля. Слава Богу. Иди, – чуть подтолкнув Хауэра в плечо, подытожил он. – Иди к парням и поговори с ними. Скажи, что готовыми надо быть ко всему, что сейчас они вместе с людьми наследника, возможно, охранители последней надежды Империи. Что ты на них рассчитываешь и им веришь.

Инструктор помедлил, глядя ему в глаза с тоской, каковую прежде в его взгляде видеть не доводилось ни разу, и, тяжело вздохнув, развернулся, зашагав прочь.

– Дай знать, как соберешься, – бросил он на ходу.

– Как всё просто, когда дело касается других, – чуть слышно проронил Бруно. – Но последовать собственным советам почему-то не всегда выходит, так?

Курт не ответил, лишь бросив на своего помощника и духовника короткий взгляд исподлобья, и молча двинулся по коридору к лестнице, услышав за спиной укоризненный тяжелый вздох и медленные, тяжелые шаги.

Ночь на улице уже собралась плотной стеною, обступив холодной, пронизывающей тишью, и звуки, доносящиеся из домика, где обитали мастера, были слышны еще на подходе – голоса, размеренный скрежет и редкий негромкий стук. Фридрих обернулся к вошедшим с удивлением, задержав на взмахе руку с маленьким молоточком, нацеленным на невнятного вида заготовку, и окинул гостей пристальным взглядом.

– Ночь на дворе, – сообщил он, распрямившись. – Чего не спится?

– И тебе здравствуй, – отозвался Курт, проходя в комнату, и, подумав, устало опустился на табурет у стола, опершись о свободный край столешницы локтем. – Времени у меня немного, посему я сразу к делу. Сейчас, с минуты на минуту, я покидаю лагерь. Ты говорил – у тебя есть что-то, что может быть мне полезным, взамен моему малышу. Показывай.

– «Малышу», – поморщился Фридрих. – Ты хотел сказать – рухляди. Для стрельбы по крысам в упор… Не расскажешь, что все-таки случилось? – посерьезнев, понизил голос мастер, откладывая молоточек в сторону. – Или все настолько тайно, что мне о том знать не положено?

– Об этом и так вскоре узнает едва ль не всякий встречный, – отмахнулся Курт, коротко пояснив: – Чтоб без деталей – так: Хельмут Йегер и Уве Браун пытались убить наследника престола. Первый – будучи запуганным угрозами семье, второй – попросту купленным. И – да: это Браун сдал схему твоего арбалета нашему противнику. Как и расположение лагеря, имена всех зондеров и еще много всякого, крайне этому противнику интересного. И, как знать, быть может, Император в эту минуту отдает или уже отдал Богу душу. Посему времени у меня немного, и, если ты хотел побахвалиться очередным своим изобретением, – я весь внимание.

– Вот дерьмо… – оторопело проронил один из помощников мастера, порывисто шагнув вперед и вновь замерев в растерянности. – Быть того не может!

– Поверь, – просто возразил Бруно.

Фридрих остался стоять на месте, глядя на своего ночного гостя недоверчиво и все больше хмурясь.

– Надо же… – произнес он наконец, медленно подбирая слова. – Даже осмыслить это не могу всецело. Ты вот назвал имена, а у меня в памяти лица нарисовались еле-еле. Мы ведь, здесь сидючи, и не видим почти никого и почти никого не знаем. Брауна помню… А вот Йегера припоминаю с трудом… Ладно, – сам себя оборвал Фридрих решительно, разворачиваясь и уходя в дальнюю комнатку, отделенную чуть приоткрытой дверью. – Дело, вижу, и впрямь серьезное. Не стану тебя задерживать более нужного…

– И теперь что ж? – тихо спросил помощник мастера. – Нам всем теперь сниматься отсюда и переселяться – всем лагерем?

– Куда? – вздохнул Бруно, и вокруг повисла тишина, прерываемая лишь звоном и стуком, доносящимися из смежной комнаты.

– Вот, – сказал Фридрих, вернувшись к столу, и протянул нечто, похожее на переломленный у дуги арбалет. – Идея появилась после этого разборного: все хотелось сделать что-то для парней из зондергруппы, что-то удобное и убойное – им же с монструмами таскаться не с руки…

– Тоже разбирается? – уточнил Курт, и мастер качнул головой, взявшись за приклад:

– Ну… скорее, раскладывается. С усилием, но среднему человеку вполне сподручно; даже ты, к примеру, легко сумеешь. Показываю: одной рукой удерживаешь за приклад, другой берешься за дугу, поворачиваешь… Всё.

– Великоват, – скептически заметил Курт, приняв у Фридриха арбалет, и, вскинув в одной руке, поддержал себя под локоть. – Мой все ж полегче.

– …и подрянней, – скривился мастер, отобрав оружие и вновь сложив его вдоль, приклад к дуге. – Этот – сейчас выйдем во двор, покажу – как и полагается арбалету, пробивает доспех…

– Куда мне его цеплять? К поясу? Рядом с мечом? Слева? Да я сам в себе запутаюсь, особенно если в пешей погоне, а у меня по большей части именно таковые и случаются, да еще и по улицам, комнатам с мебелью или вовсе по кустам каким-нибудь.

– Да, я понял, тебе нужна штуковина, которую всегда можно таскать с собой и которая не мешает; как полагаешь, для зондеров я придумывал машинку, держа в уме не это ли самое? Чехол, – сообщил Фридрих, выкладывая на стол нечто похожее на ножны. – И если меч ты за спину прицепить можешь только до прибытия на место, как мертвый груз, то это – достаточно короткая штука, чтобы быстро ее выхватить из-за плеча в случае нужды. Разложить – тоже времени надо не больше, чем на твою гвоздилку, а то и меньше. И, в отличие от твоего, в этом – ломаться почти нечему. Но главное – вот.

Фридрих опустил в ложе собранного оружия стрелу и вновь разложил; дуга встала на место, натянув струну самой собою и взведя арбалет в боевое положение.

– О как, – отметил Курт заинтересованно.

– Теперь это – лучше, чем твое старье? – уточнил Фридрих, и Курт кивнул, протянув руку:

– Дай испробую.

Вернувшись в комнату наследника, Курт с помощником застали его сидящим у стола – Фридрих помахивал в воздухе исписанным листом, просушивая чернила; фон Редер стоял напротив, отвернувшись к окну и пытаясь увидеть за темной непогодой вряд ли сам зная что. Хауэр тоже был уже здесь – стоя рядом с наследником, тяжело опершись о столешницу, он тихо и размеренно втолковывал принцу новые правила жития в лагере на последующие дни, и тот молча кивал в ответ в такт движениям своей руки.

Проводить почетного гостя горного лагеря до ворот, даже внутренних, Фридриху не позволили ни барон, ни Хауэр. На сей раз наследник не возразил ни единым словом, лишь, с сожалением оглянувшись на черное окно, шагнул вперед, вытянув перед собой руку с открытой ладонью.

– Жаль, что все случилось так, как случилось, – проговорил он тихо, – но, невзирая на это, я рад, что свел с вами знакомство, майстер Гессе. И с вами, отец Бруно – рад не меньше.